Кузьма Минин на фоне Смутного времени
Шрифт:
Думный дворянин Кузьма Минин
В Утвержденной грамоте Земского собора 1613 г. об избрании царем Михаила Федоровича Романова «ото всего Московского государства выборной человек Кузма Минин» упоминается вслед за боярином Д. Т. Трубецким и стольником Д. М. Пожарским как один из организаторов освобождения Москвы «от полских и от литовских людей», но в конце документа Пожарский почему-то не расписался за своего неграмотного соратника{496}. С избранием царем Михаила Федоровича деятельность правительства Трубецкого — Пожарского — Минина прекратилась. Героев освободительной борьбы стали быстро оттеснять подальше от трона их завистники и недоброжелатели из числа знати, ничем не отличившейся во время борьбы с интервентами. Тем более что Пожарский выступал против избрания царем Романова. Правда, новый царь не мог не отметить заслуги руководителей Второго земского ополчения: во время коронации 11 июля 1613 г. Дмитрий Пожарский стал боярином, а на следующий день была объявлена царская милость и
Но как бы то ни было, Минин получил с высоким думным чином право на законных основаниях именоваться с отчеством. Став, однако, Кузьмой Миничем, он утратил фамильное прозвище по имени отца. Не мог он, да и не хотел, именоваться Мясником, тем более что недоброжелатели указывали на его низкое происхождение. Лишь у его сыновей, особенно отказавшихся от отцовского дела, название его ремесла могло путем прибавления притяжательного форманта —ов приобрести форму фамилии: мясник — Мясников, кузнец — Кузнецов, сапожник — Сапожников и т. д. В результате член Боярской думы Кузьма Минич, подобно царю Михаилу Федоровичу, именовался по личному имени и отчеству, но без фамилии.
Пожалование Минина 12 июня 1613 г. чином думного дворянина — случай, безусловно, исключительный, но не единственный в Смутное время. Такой же почести — именоваться с отчеством, подобно феодальной аристократии, — как мы знаем, удостоились чуть раньше от Василия Шуйского купцы Строгановы. Чин думного дворянина считался третьим «по чести» в Боярской думе, после чинов боярина и окольничего. На этот чин обычно могли претендовать только представители родовитого дворянства. В Смутное время, кроме посадского человека Кузьмы Минина, его получили также: от Лжедмитрия I — стрелецкий голова и дипломат Григорий Иванович Микулин и Гаврила Григорьевич Пушкин (предок А. С. Пушкина), ставший одним из персонажей пушкинской трагедии «Борис Годунов»{499}; от Василия Шуйского — воевода, предводитель рязанского дворянства П. П. Ляпунов, от имени польского короля Сигизмунда III, отца королевича Владислава, — Ф. Андронов и Г. Л. Валуев. В «бархатном литовском ящике» архива Посольского приказа в 1626 г. хранился также «лист Гаврила Хрипунова, велено быти в думных дворянех, прислан во 120 (1612) — м году июня в 10 день»{500}.
В декабре 1614 г. Минин значится в списке думных чинов (вслед за окольничими) в грамоте польским панам по вопросу о назначении с обеих сторон съезда для заключения мира между Россией и Речью Посполитой{501}. Правда, теперь его имя в списке официальных лиц, подписавших послание, оттесняется подальше, на девятнадцатое место, а фамилия Д. М. Пожарского стоит одиннадцатой.
Когда возникла необходимость сбора «запросных денег» для уплаты жалованья ратным людям, Минин, как свидетельствуют записи в приходо-расходной книге Разряда 1614/15 г., активно занялся этим делом: 28 сентября 1614 г. он сдал в Разрядный приказ 480 рублей 5 алтын, 22 января 1615 г. — 100 рублей, 1 марта 1615 г. — 44 рубля и 20 алтын{502}.
Сохранились известия о вкладах Минина в Троице-Сергиев и Троицкий Калязин монастыри. Как отмечено во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря,» 7120 (1612) — го году сентября в 29 день дал вкладу Кузьма Минин мерин бур сросл за 16 рублев»{503}. Его сын Нефед 10 марта 1631 г. пожертвовал монастырю 50 рублей. Согласно вкладной и кормовой книге Троицкого Калязина монастыря (1653 г.), Козма Минин в 7121 (1613) г. дал вкладом «ризы камка бела, кармазин; оплечье камка таусинна, сажено жемчугом и канителью… да стихарь камка бела…»{504}.
Разумеется, Кузьме Минину, оставившему навсегда свой прежний мясницкий промысел, нужно было как-то обеспечивать семью. Он вел торговлю; во всяком случае, нам известен один из его приказчиков «Кузьминской человек Минина Петр Матвеев сын татарин», ставший в 1623 г. вкладчиком Троице-Сергиева монастыря{505}. Но думному дворянину требовался более стабильный источник доходов в виде крупного земельного владения с зависимыми крестьянами. Царь Михаил Федорович первоначально пожаловал Минину дворцовое село Ворсма Нижегородского уезда, о чем упоминается в более поздних актовых источниках. В челобитной князя Ивана Борисовича Черкасского царю Михаилу Федоровичу (1618 г.) новый владелец села Ворсмы напоминал, что «то сельцо Ворсма было во дворце; и как ты, государь, пожаловал тем сельцам Ворсмою в поместье Кузьму Минина…»{506}. На 1618 г. поместье Ворсма включало, наряду с селом, 14 деревень и 7 пустошей, а также «двор боярский, двор приказщиков, 2 двора поповских, двор дьяконов, 2 двора Пономаревых, келья проскурницына, 21 келья нищих старцов, 114
дворов крестьянских, а людей в них 117 человек, 107 дворов бобыльских, а людей в них то ж, 52 двора пустых, пашни церковные 25 четвертей, да крестьянские пашни 53 четверти в поле, а в дву по тому ж, да перелогом и лесом поросло пашни в селе жив деревнях и пустошах и в отхожей пустоши в Кожевине 1940 четвертей, сена 1912 копен»{507}. При перечислении доходов с поместий и вотчин в платежной книге 1629 г. Нижегородского уезда отмечалось, что «боярина князя Ивана Борисовича Черкасского с вотчины, что было за думным дворянином за Кузмою Мининым, с села Ворсмы с деревнями» взято за год один рубль 13 алтын и 3,5 деньги{508}. Поскольку царская жалованная грамота не сохранилась, можно лишь предположить, что пожалование состоялось, скорее всего, во второй половине 1613 г.Село Ворсма сильно пострадало в Смутное время. 9 декабря 1608 г. в пятнадцати верстах от него нижегородская рать во главе с воеводой А. С. Алябьевым разгромила отряд мятежников, состоявший из казаков, служилых людей и местных крестьян{509}. «…От мордвы и от черемисы и от воровских казаков, и то де сельцо Ворсма было выжжено разорено, крестьяне многие посечены, а достальные крестьяне все разорены и развоеваны»{510}. Посему село не приносило достаточно доходов, и Минину, очевидно, пришлось обращаться по этому поводу к царю. Во всяком случае, 20 января 1615 г. Михаил Федорович «пожаловали есмя думного своего дворянина Кузьму Минича за его, Кузьмину, многую службу» вотчиной в селе Богородицком Нижегородского уезда с девятью деревнями, перешедшими затем по наследству к его жене и сыну{511}.
В мае 1615 г. Кузьма Минин вынужден был вновь обратиться с челобитной к царю, прося освободить своего сына, братьев и крестьян от подсудности нижегородским властям. Его прошение было удовлетворено 31 мая 1615 г. За исключением случаев «татиного разбойного дела», Михаил Федорович приказал судить близких Кузьмы Минина в столице: «…В Нижней Новгород боярину и воеводам нашим князю Володимеру Ивановичу Бахтеяру-Ростовскому да Борису Ивановичу Нащокину, да дьяку нашему Ондрею Варееву. Бил нам челом думной наш дворянин Кузма Минич, что живет он на Москве при нас, а поместья де и вотчинка за ним в Нижегородском уезде, и братья его и сын живут в Нижнем Новегороде, и им деи, и его людем и крестьяном, от исков и от поклепов чинится продажа великая: и нам бы его пожаловати, братью его и сына и людей и крестьян, ни в чем в Нижнем Новегороде судити не велети; а велети их судити на Москве»{512}. Думается, что, находясь на службе в Москве, Минин не имел возможности часто бывать в своих поместье и вотчине.
Помимо вотчины в Богородицком, думному дворянину Кузьме Миничу, очевидно, был пожалован двор в Нижегородском кремле, который затем перешел к его сыну: в писцовой книге Нижнего Новгорода 1621 г. значится «двор стряпчего Нефедя Кузмина сына Минина с огородом, а по скаске нижгородцов посадских выборных людей то место бывало государево дворовое»{513}.
В мае 1615 г., когда царь Михаил Федорович отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, «на Москве Государь оставил: бояр князь Ивана Васильевича Голицына, князь Володимера Тимофеевича Долгорукаго, да окольничих: князь Данила Ивановича Мезецкаго да Федора Васильевича Головина, Кузму Минина, думной дьяк Сыдавной Васильев»{514}. Эта правительственная комиссия с участием Минина и управляла всеми делами в столице во время отсутствия царя.
1616 г. датируется «Книга, а в ней писаны бояре, и окольничие и думные люди с денежными оклады, а стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и диаки, и жильцы и из городов дворяне…», составленная в московском столе Разрядного приказа. В документе упомянуто только два думных дворянина: «Дворяне в Думе: Сокольничей и думной дворянин Таврило Григорьевич Пушкин, денежной ему оклад 120 рублев. Кузма Минин, денежный ему оклад 200 рублев, а поместьем не верстан»{515}. Думается, человеку дела, выходцу из посадских низов, было не очень комфортно заседать вместе с родовитыми аристократами, особенно с теми, кто в период польско-литовской интервенции находился в ином лагере. На обороте л. 37 одного рукописного сборника из собрания П. М. Строева, перешедшего затем к М. Н. Погодину (Рукописный отдел Российской национальной библиотеки. Древлехр. Погодина, № 1957) скорописью XVIII в. сделана надпись: «дворянин в думе Козма Минич — сей Козма Миненин (sic!) был нижегородской прежде мясник»{516}.
В 1615–1616 гг. Среднее Поволжье и Прикамье были охвачено восстанием под предводительством Джан-Али (Еналея русских источников). Оно началось с выступления марийцев (черемисы) и татар, к которым присоединились башкиры, удмурты и чуваши. В осаде оказались многие русские города и остроги: от Мурома на западе и до Сарапула на востоке. Для подавления антиправительственных выступлений Москва направила значительные воинские силы, включавшие отряд служилых татар во главе с князем Баюшевым из Свияжска. Восстание было подавлено, а его руководитель казнен, хотя отдельные очаги сопротивления сохранялись еще на протяжении трех лет. Отдельные отголоски так называемой еналеевщины можно встретить даже в письменных источниках XVIII в.{517}