Кузьма Минин на фоне Смутного времени

Чиновная система позднего русского Средневековья

Только свободные (вольные) люди делились на чины (ранги, разряды).

Автор «Слова о Хмеле» (список 70-х гг. XV в.) обращается к разным категориям населения: «и ко священническому чину, и ко князем и боляром, и ко слугам и купцем, и богатым и убогым, и к женам»^{37}. Понятие «чин» в двух его значениях (как порядок-канон и как социально-правовой ранг-статус) еще с середины XVI в. охватывало все стороны жизни русского общества^{38}. Л. А. Черная пишет о торжестве «чина» (определенного порядка-канона) в русской культуре начиная с XVI в.^{39}

Во второй половине XVI в. в России окончательно формируется чиновная структура общества, заимствованная из церковной (небесной) иерархии и отличающаяся более дробным делением. Русский еретик середины XVI в. Федор Карпов писал, как «человеци в сем мире, скорбем подлежащие, в разных чинех плавают»^{40}. Ермолай-Еразм в «Правительнице» (XVI в.) по праву утверждал, что больше остальных социальных групп обществу «потребни суть ратаеве», ибо их трудом питаются все: от царя до простых людей. Чтобы облегчить тяжкую долю крестьянства, с которого власти собирали большие налоги на содержание вельмож и воинов, писатель предлагал установить для земледельцев единственный натуральный налог хлебом в размере одной пятой урожая, а обеспечение ямской гоньбы возложить на купцов^{41}. В главе «Послание и наказание ото отца к сыну» Домостроя священник Сильвестр, призывая своего сына Анфима почитать «священнический чин и иноческий (мнишеский)», советовал ему держаться «добрых людей во всяких чинех»^{42}.

Появляются более полные, систематизированные представления о чиновном устройстве общества. Самое раннее упоминание о воинском, духовном (священническом) и купеческом чинах, а также крестьянстве, подвластных «державным» (правителям), которые поставлены от Бога, имеется в сочинении Андрея Курбского «Второе послание к старцу Вассиану Муромцеву» (рукопись Соловецкого монастыря, 852/962): 1) «Посмотрим же и на священнический чин, в каких обретается — не яко их ссужаем, не буди то, но на беду свою оплакуем, — не токмо душа своя за паству Христову полагают, но и расхищают, вем, — яко бедно ми глаголати — не токмо разхищают, но и учители расхитителем бывают, начало и образ всякому законупреступлению собою полагают»; 2) «Воинской же чин ныне худейши строев обретеся, яко многим не имети не токмо коней, к бранем уготовленных, или оружий ратных, но и дневныя пищи»; 3) «Купецкий же чин и земледелец всех, днесь узрим, како стражут, безмерными данми продаваеми и от немилостивых приставов влачими и без милосердия биеми, — и, овы дани вземше, ины взимающе, о иных посылающе, и иныя умышляюще»^{43}. Запись тайнописью 1640-х гг. в «Увещании о летописце» (л. 365–69) с текстом «Риторики» 1620 г. информировала: «торъговаго чину человек Великаго Новаграда Иван Козырев… За некое дерзновение слова сослан бысть… От окияна моря за опалу в Соловецкий монастырь»^{44}. Чиновная иерархия запечатлелась и в устном народном творчестве. «Чин чина почитай, а меньший садись на край», — гласит одна из русских пословиц^{45}.

Чины-ранги находились в определенном соответствии со служебными должностями (разрядами) на военной и гражданской службе. Чиновно-должностная структура отражала социально-правовую градацию допетровской России. Тем не менее чины Московского царства, бывшие дробными предсословными группами, неверно именовать сословиями, формирование которых находилось еще в стадии начального процесса^{46}. По отношению к XVII в. мы не вправе еще говорить о дворянском, купеческом, мещанском и прочих сословиях, укоренившихся чуть позже, уже в период Российской империи. И дворянство, и духовенство, и купеческая среда, и посадские жители допетровской эпохи состояли из совокупностей социальных разрядов-чинов.

Периодом междуцарствия 1610–1613 гг. первоначально датировалась «Записка о царском дворе», недавно отнесенная Д. В. Лисейцевым к 1605 г., к началу правления Лжедмитрия I^{47}. В ней перечислен «Порядок всяких людей Московского царьства», начинающийся с патриарха и высших духовных чинов (митрополитов, архиепископов, епископов), за которыми следуют думные чины (бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки), дворяне большие московские, придворные (стольники, стряпчие, жильцы, дьяки по приказам, подьячие), затем выборные дворяне из городов и «дворовые, дети боярские»^{48}. Гости, члены Гостиной и Суконной сотен почему-то в этом перечне отсутствуют. Далее в документе перечисляются обязанности разных чинов-рангов, функции Дворца, Казенного двора и приказов. Глава 2 сочинения Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» именуется «О царских чиновных людех: о боярех и околничих и думных и ближних людех, о столниках, о стряпчих, о дворянех, о полковниках и головах стрелецких, о диаках, о жилцех и о всяких служилых и дворовых людех»^{49}. Как видим, носители чинов именуются Котошихиным «чиновными людьми». В Служебной чертежной книге Семена Ремезова (СЧК. Л. 24) записано 22 апреля 1698 г., как сделали «в Тобольску земляного города валу 785 сажен посажено сами собою чиновные люди», то есть на свои средства^{50}.

Утверждение Г. Л. Фриза о том, что термин «чин» в допетровской России «относился только к привилегированным служилым классам, а не ко всему остальному обществу», не соответствует показаниям разноплановых письменных источников XVII в.^{51} В челобитной 2 июня 1648 г. к царю Алексею Михайловичу обращались «все от всяких чинов людей и всего простого народа»^{52}. Согласно статье 1 главы X Соборного уложения 1649 г., предписывалось «судити бояром и околничим и думным людем и дияком, и всяким приказным людем, и судьям, и всякая росправа делати всем людем Московского государьства, от большаго и до меньшаго чину, вправду»^{53}. Отдельные главы Соборного уложения 1649 г., рельефно отражавшего социальное устройство России, правовое и экономическое неравноправие населения, посвящены крестьянам, холопам, посадскому населению, стрельцам, казакам, ратным, патриаршим и монастырским людям, владельцам феодальных вотчин и поместий. Высшие чины пользовались, естественно, правовыми привилегиями. Порой власти отступали от общего правила — рассматривать исковые дела по подсудности ответчика с целью ускорения и упрощения прохождения дел. Такие исключения допускались в отношении, например, стольников, стряпчих, дворян, ратных людей на период их пребывания в Москве^{54}.

В наказе из Устюжской чети о переписи Тотьмы и Тотемского уезда (февраль 1646 г.) упоминаются «всяких чинов люди», а в тексте Новоторгового устава, принятого 22 апреля 1667 г., фигурируют «купецких всяких чинов люди»^{55}. В отписке белозерского воеводы В. Замыцкого вологодскому воеводе (май 1655 г.) употребляются словосочетания «всяких чинов торговым людем», «выборным из всех чинов людем», «торговых всяких чинов людей государевою десятою денгою было по чему обложити»^{56}. В переписной книге Ярославля 1668 г. зарегистрированы имена «приказных людей и пушкарей и разсылщиков и стрелцов и посадцких и всяких чинов градцких жилетцких людей»^{57}. Согласно статьям о раздаче земель в заоцких местах (21 июня 1672 г.), они выделялись «всяких чинов начальным людем по чинам». Там упоминаются также «многие всяких чинов люди» и «московские чины»^{58}. В дворцовых разрядах последней четверти XVII в. встречаются словосочетания «всяких чинов служивые и приказные люди» (1679 г.), «всяких чинов духовные и мирские люди» (1688 г.)^{59}. 13 июня 1678 г. царь Федор Алексеевич пожаловал в Измайлове стеклянными сосудами местного заводского производства «все чины, которые были за ним за великим государем»^{60}. Порой в русских источниках XVII в. упоминаются и крестьяне «всех чинов». В торгах на перестройку церкви Рождества Богородицы на Сенях в Московском Кремле в 1681 г. участвовали «розных чинов люди»: горожане, каменных дел подмастерья, крестьяне^{61}. Сильвестр Медведев в сочинении «Созерцание краткое» описывал, как во время бунта 1682 г. стрельцами «простолюдины разных чинов посечени быша»^{62}.

В приказной избе дворцового села Измайлово, согласно описи 1687 г., хранились «книги крестоприводные Измайловской волости крестьяном и всяких чинов людем»^{63}. Согласно крестоприводной книге г. Арзамаса 1676 г., жители города давали присягу новому царю Федору Алексеевичу по чинам и служебным должностям в следующем порядке: 1) «воевода»; 2) «приказной у мордвы»; 3) «стряпчие»; 4) «дворяне»; 5) «жилцы»; 6) «недоросли московских чинов»; 7) «арзамасцы дворяне и дети боярские»; 8) «началные люди» (рейтар); 9) «рейтары»; 10) «салдаты»; 11) «приказные избы подьячие»; 12) «площадные подьячие»; 13) «приказные избы сторожи»; 14) «дети» (солдатские); 15) «стрелцы»; 16) «пушкари»; 17) «патриарша двора подьячие»; 18) «приставы»; 19) «дворники» (содержатели дворов); 20) «кирпичники» (казенные); 21) «ямщики» (казенные); 22) «посадцкие люди» (начиная с земского старосты и завершая сидельцами гостя Семена Сверчкова); 23) «мурзы» (татарские); 24) «татаровя» (рядовое татарское население)^{64}.

В сметных списках Пскова XVII в. оброчные «окладники» (духовные корпорации, прочие церковные учреждения, частные лица, вносившие установленный оброк с торговых помещений, соляных варниц, кузниц, мельниц, гостиных и кружечных дворов, таможен, кабаков, рыбных ловель, бань, дворовых мест, огородов, нив, лугов) регистрировались по чиновным группам в следующем порядке: Троицкий собор, мужские и женские монастыри, приходские церкви, богадельни, дворяне и их вдовы, дьяки и подьячие, стрелецкие сотники, сторожа, казаки, рейтары, воротники, пушкари, каменщики, дворцовые, ямские и монастырские крестьяне, стрельцы, посадские люди. Порядок записи «окладников» в Опочке был иным, более соответствующим иерархии чинов: церковный клир, помещики, казаки, стрельцы, пушкари, воротники, посадские люди, дворцовые и помещичьи крестьяне^{65}.

Славянский просветитель Юрий Крижанич (1618–1683), много лет проведший в России, в сочинении «Политика», считая, что «как человеческое тело складывается из своих членов — головы, рук, ног и всего прочего, так и духовное, воображаемое тело государства», выделял здоровые и больные члены общества. В привилегированную группу здоровой его части он включал бояр, дворян, воинов, торговцев, в состав черных людей — ремесленников, земледельцев, холопов. Кроме того, к здоровым членам социума причислялись церковники, женщины, убогие люди, ученые, а к нездоровым — волхвы, еретики, армяне, евреи, цыгане, шотландцы, бездельники, воры, игроки, лихоимцы, пьяницы, разбойники, скупщики хлеба^{66}.

Недавно уральские историки, характеризуя социальную стратификацию в России XVII в. и по праву отказываясь от сословно-классового деления, попытались заменить термин «чины» более общим определением «люди», что мне представляется малопродуктивной идеей^{67}. И вот почему. Понятия «люди» и «чины» имеют разный смысл. В широком смысле под «людьми» (без уточняющих прилагательных «вольные», «гулящие», «деловые», «крепостные», «посадские», «приказные», «служилые», «черные» и т. д.) подразумевались подданные либо совокупность подданных московского царя, но они, в отличие от чинов, не были обозначением конкретного ранга, разряда. А в узком значении слово «люди» входило в состав чиновного определения (ранга): «гулящие люди», «посадские люди», «служилые люди», «торговые люди» и др. Таким образом, люди — это в основном носители либо обладатели определенных чинов, имеющие, согласно главе Соборного уложения 1649 г. (статьи 27–99), законодательное право на денежное возмещение за «бесчестие» (в случае отсутствия должной суммы денег их обидчики по суду наказывались кнутом)^{68}. Исключение составляли «крепостные люди» (полные, старинные холопы, дворовые люди), которые не входили в чиновную иерархию и не могли воспользоваться таким правом, как социальная категория населения, лишенная «чести».