Кузница Тьмы

Йельд вцепился в бороду, опуская взгляд к земле.
– У Гуррена нрав есть. И он опытный кузнец - рука до сих пор сильна, хотя он уже не трудится на семью Вета и Легион. Но, сир... никто не хочет терять кузнеца. Все остальные день и ночь работают на лорда Урусандера. Признаюсь, я и сам здешний и не желаю ворошить осиное гнездо...

– Подмастерье-каменщик убит на улице, сержант.

– И никто не глядит в сторону старика-кузнеца, Гуррена. Вот в чем беда.

– О чем вы?

– О том, что один страж у ворот рассказал, будто Оссерк выехал во второй полуночный звон, ведя запасную лошадь и собрав вещи для путешествия. Назад не возвращался. И еще хуже...

– Что?

– Явные следы лошадей на дороге и вокруг тела. Недавно подкованных, как у Оссерка. Он, наверное, самый сильный мужчина, кого я знаю. Учтите это и еще слухи, что два дня назад Ренарр поздно вернулась с речки - тем же путем, что приехал Оссерк... так что, видите, одни слухи и слухи, и куча загадок. Осиное гнездо, с какой стороны не пинай.

Серап тихо выругалась.
– Тот стражник болтлив?

– Рассказал лишь мне.

– А следы копыт?

– Я увидел, потому что помнил о поездке Урусандерова сынка. Но вряд ли кто-то еще приметил. Уже многие тут проехали туда и сюда, и я затоптал следы вокруг тела. Запутал, то есть.

– Понимаю, о чем вы, - ответила она, раздраженная его многословием.
– Лорда Урусандера уже о чем-то известили?

– Еще нет, сир. Когда вы приехали, я уж собирался.

– Можно очистить Гуррена от подозрений, заставив приложить руку к шее покойника. Посмотреть, совпадут ли отпечатки.

– Да, сир, можно бы, но тело уже начало раздуваться.

– Но тогда Гуррен очистился бы, и остался бы всего один подозреваемый...

– Точно, сир, и слухи уже ползут. Вызвать Гуррена - это было бы еще хуже, если вы понимаете. Хуже для лорда Урусандера. Хуже для Легиона.

– Вижу, Йельд, вы все продумали.

Сержант пожал плечами.
– Мы не сможем отменить что было, сир, но сможем... притушить.

Серап прыгнула в седло.
– Доложу всё лорду Урусандеру.

– Всё?

– Всё, что ему нужно знать. Произошло убийство. Ни свидетелей, ни подозреваемых. Остальное - лишь гнусные домыслы. Потеря подмастерья станет ударом для имения, как и для мастера-каменщика, но мы с вами знаем: командир сделает все нужное, чтобы облегчить их утрату.

Сержант кивнул, глядя снизу вверх.
– Отлично, сержант. Ох, и добро пожаловать.

Она посмотрела на него с подозрением, но служака казался искренним. Серап проехала мимо телеги и сквозь толпу. Настроение вокруг еще не казалось озлобленным - уже кое-что. Но она не позавидовала бы Йельду и его взводу.

Остановилась она, резко натянув поводья, у каменного дома Гуррена. Оглядела закрытые ставнями окна, заметила вьющуюся над трубой струйку дыма. Спешившись, оставила коня стоять на дороге, подошла к входной двери. Постучала по черному дереву.

Ответа не было.

Серап выждала, затем пошла к заднему двору. Толкнула дверь и увидела Гуррена, горбившегося над горном. Он помешивал угли.

Серап подошла, держать у стены, чтобы он ее заметил. Кузнец метнул короткий взгляд и вернулся к работе.

– Старый Кузнец, - начала она.
– Мы не встречались, но я знаю вас и, разумеется, вашу супругу. Я полна искренней приязни.

Он промолчал.

– Гуррен, где ваша дочь?

– Дома.

– Она не подошла к двери.

– Не удивлен.

– Почему?

Он повернулся к ней лицом. Кузнец оказался не таким старым, как намекало местное прозвище, но согбенным; наработанные годами жизни с молотом и щипцами мускулы еще бугрились, но кожа на них обвисла, словно он долго болел. Водянистые серые глаза - словно разбитые стекла. Он сплюнул на сторону желтую мокроту и сказал: - Вчера ночью она едва добрела к дверям, избитая до полусмерти. Ведьма Хейл пришла и потрудилась над ней, потом вышла ко мне. Сломана челюсть, сломана скула; левым глазом уже хорошо видеть не будет.

– Кто-то убил того, кто это сделал.

– Знаю. Хейл заставила девочку разговориться.

– Что же она сказала?

Лицо Гуррена было невозможно спокойным, невероятно пустым, лишенным всяческих эмоций.
– Насколько могла понять Хейл, сынок Урусандера поимел ее, хотя нежно. Но Миллик видел достаточно, чтобы догадаться и понять. И теперь Миллик мертв, задушен в Северной аллее, а Оссерк сбежал.

– Все верно.
– Серап не видела нужды утаивать.
– Хотят и такие слухи, что вы виновны в убийстве.

Гуррен кивнул.
– Их я распустил, лейтенант.

– Чтобы запутать следы.

Он посмотрел на нее и ответил: - Долго я держал злобу на вашего лорда и ваш Легион. Они видели, как убили жену, отняв у нас с Ренарр.

Она кивнула.
– Поэты сочиняли стихи о горе Урусандера после гибели вашей жены.

– Пусть поэты трахнут себя в рот.

– Э...

– Я умираю. Ведьма Хейл сказала, слишком поздно. В этом Миллике я с самого начала сомневался, но вот она была по уши, и с моего благословения... всё такое...

– Мне жаль, что так...

– Было бы еще хуже, - рявкнул он, - оставить ее в жизни, полной побоев и унижений. Пусть так. Я должен Оссерку и если будет возможность, встану перед ним на колени, возьму руку убийцы и поцелую.

Серап ошеломленно молчала.

Гуррен отвернулся к горну.
– Передайте своему господину, лейтенант. Между нами вода чиста.

– Передам, - прошептала она.

– Но я хочу, чтобы позаботились о моей дочери.

Серап кивнула.
– Обещаю.

Он метнул взгляд.
– Клятва Легиона?

– Клятва легиона, Гуррен.

Мужчина вдруг улыбнулся, и помолодел на годы, хотя глаза остались больными.
– Скоро я увижу жену. Ожидание легко, когда близится к концу. Идите же. Я должен перековать эту цепь в гвозди, а горн еще не вполне горяч.

– Командир, рада вновь видеть вас.

Вета Урусандер, казалось, чуть замешкался, всматриваясь в нее. Жестом велел садиться. Они были в комнате, которую Хунн называл Склепом. Полки тянулись по всем стенам до потолка. Свитки, сшитые тома, манускрипты и глиняные таблички заставляли полки прогибаться. Центр занимал огромный рабочий стол. К нему были подвинуты два стула, тогда как низкие обитые кресла, словно часовые, встали по сторонам арки входа.

Сидеть в низком кресле оказалось неудобно - Серап не могла видеть лицо Урусандера, приходилось изгибаться. Как она и ожидала, командир остался к этому равнодушен. Он имел рассеянный вид, как всегда в последние два года. Она видела взор потерявшегося человека, и это причиняло боль.

– Как Севегг и Рисп?
– спросил Урусандер.

Серап вздрогнула и пожала плечами: - В полном порядке, сир. Заняты.

– Чем заняты?

– Сир, у меня вести из Харкенаса.

Он отвел глаза, словно изучая архивные полки.
– Хунн Раал тебя послал.