Кузницы Марса. Трилогия

И мир взорвался в кричащем белом огне.

Робаут и Андерс прицелились, но гигантский зверь, который с такой лёгкостью вырезал большинство эльдаров и кадианцев, рухнул на пол. Он выл от боли, конечности бились в конвульсиях, разрывая смертоносными ударами металл платформы.

Даже выведенный из строя он оставался смертельно опасным. Приблизиться к нему означало умереть.

По стихнувшим звукам у эстакады Робаут понял, что что-то подобное произошло и с тиндалосами, которые сражались с мечниками Танны и призрачным властелином. Аналитический разум вольного торговца провёл молниеносную оценку текущей ситуации.

Браха погиб, в этом не было никаких сомнений, но Яэль уже поднимался, застонав от боли.

Робаут почувствовал, как у него пересохло во рту. До этого момента сама мысль, что космический десантник чувствует боль, казалась ему совершенно невозможной. Каждый религиозный пикт говорил о непобедимости Адептус Астартес, их абсолютной неспособности испытывать боль или страх. Робаут был достаточно реалистичным человеком, чтобы понимать, что такие пикты пропагандировали то, во что Империум хотел, чтобы его люди верили, но даже он был потрясён количеством потерянной Яэлем крови.

Ариганна Ледяной Клык, хромая, направилась к Бьеланне, броня на груди экзарха была разорвана. Из глазных линз её шлема, словно красные слёзы, текла такая же яркая как у Яэля кровь. Она была тяжело ранена. Возможно, даже смертельно. Она что-то сказала Бьеланне, но Робаут не смог разобрать слов. Бьеланна покачала головой. Что бы ни просила экзарх, ясновидица не могла это дать.

Робаут отвернулся от эльдаров, когда Павелька резко упала на колени. Поглотители тепла в её рёбрах заставляли мантию вздыматься от обжигающих паров. Она протянула руку Робауту, двигая ей в воздухе, словно слепая. Он взял её, поморщившись от боли, когда сжались металлические пальцы.

– Что вы сделали, Иланна?

– Спросите её позже! – воскликнул Андерс, вешая ружьё на плечо и помогая Робауту поднять потрясённую магоса на ноги. Если Андерсу и причинил боль палящий жар тела Павельки, он это не показал.

Вдвоём они потащили её от центра управления, пытаясь не наступить ни на одну из отрубленных конечностей или тел, которые оставила на своём пути машина-охотник.

Скорость, с которой она убивала, была феноменальной.

Сколько погибло?

Эльдарские и человеческие тела перемешались, сделав ответ невозможным. Подбежали Танна, Варда и Иссур вместе с несколькими выжившими Жалящими Скорпионами и Воющими Баньши.

– Вы это сделали? – спросил Танна Павельку.

Она кивнула:

– Я обманом заставила центр передать самовоспроизводящийся повреждённый код каждой машине в башне. Его вирусная форма разозлила духов, и они мгновенно изгнали его в ноосферу. Для вас он невидим, но мучительно ослепляет всё, что использует аугметические чувства.

Робаут посмотрел под капюшон Павельки и увидел, что её глазные имплантаты стали тусклыми и пустыми, хотя обычно сияли бледно-синим светом. Тонкие струйки дыма поднимались от опалённых оправ.

– Нет, Иланна… Вы…?

– Это нужно было сделать, – ответила она. – Теперь вперёд!

“Дитя Гнева”, “Мортис Фосс” и “Дитя Луны” превратились в безжизненные остовы, почерневшие и освещаемые изнутри спорадическими вспышками умиравшего оборудования. Поразившая “Сперанцу” молния пришла из самого центра Экснихлио, она постепенно и без видимых усилий прошла сквозь корпус ковчега Механикус. Существуя в совершенно ином фазовом состоянии, чем уничтожившие корабли сопровождения “Сперанцы” молнии, она ничего не разрушила, пока не достигла точки назначения.

Первый поток объединился в средней части корабля на палубе 235/Кай-Роу 66, турбинном зале с высокими потолками, заполненном рядами грохотавших машин, которые поставляли очищенный от токсинов воздух в квадрант подфюзеляжных храмов-кузниц.

Буря сверкающих раскалённых добела и текучих дуг молний заполнила центральный неф между турбинами. В свете двигались призрачные силуэты, ураганы микроскопических машин, которые за считанные секунды преодолели расстояние от Экснихлио в искусственной молнии.

Потрескивающий разряд обеспечил энергию, насыщенный макрочастицами воздух “Сперанцы” – сырьё, и твёрдые формы начали разворачиваться из перенесённых сжатых молекул.

Палубные сервиторы проигнорировали разъярённый шторм, не обратив внимания на возникшую угрозу. Те, чьи предопределённые маршруты пролегали вблизи неистовой бури, мгновенно обратились в пепел, их плоть и материя стали топливом для консолидирующегося вторжения.

Сначала адепты Механикус искали причину происходящего в своих системах, считая, что пропустили или неправильно применили какой-то ритуал или катехизис. По всей палубе взревели аварийные сирены, а сигналы тревоги зазвенели в соседних кузнях и машинных храмах. К тому времени как адепты Кай-Роу 66 поняли, что дело не в машинном сбое, было уже слишком поздно.

Первые появившиеся из шторма молний кристаллиты являлись грубыми копиями Адептус Астартес. Стекловидные и гладкие воины, каждый из них возродился из жидкого света и содержал тысячи уникальных наномашин Телока. Они наступали сотнями в сверкающих рядах и заполнили Кай-Роу 66 залпами изумрудного огня. Машины взрывались, сервиторы погибали, запускались разрушительные цепные реакции.

Бинарные вокс-сообщения лихорадочно помчались на мостик, предупреждая об абордаже, но сигнал с Кай-Роу 66 не был последним. Новые дуги молний с поверхности планеты десятками обрушивались на “Сперанцу” и каждый шторм извергал сотни кристаллитов. Некоторые выглядели как простые воины, другие были крупнее. Они обладали мощным вооружением и когтями-клинками, а также были облачены в листы отражающей брони, напоминавшие тяжёлые стекловидные мантии.

Последними в Кай-Роу 66 сформировались военные машины.

Именно их Телок некогда назвал тварями ужаса.

Потрескивающая ярость в верхних слоях атмосферы Экснихлио бесследно исчезла. Танну поразила бледная ясность неба над башней. Она напомнила ему фрески на борту “Вечного Крестоносца”, изображавшие пасторальную идиллию Старой Земли.

Иллюзия обратилась в прах, стоило ему отвести взгляд от небес и увидеть бесконечные просторы простиравшихся до горизонта гигантских генераторных башен и кузнечных комплексов.

Ведущий из башни радиальный мост выходил на многоуровневую огороженную цепями лестницу. С широкой платформы протянулись пути на уровни выше или вниз к основанию башни сквозь бурлящие клубы подсвеченных пламенем отработанных газов.

Пятисотметровый подвесной мост на тросах соединял универсальный транслятор с колоссальным квадратным зданием. Облицованное листами заржавевшей рифлёной стали сооружение не предоставляло подсказок относительно своего назначения, ограничившись несколькими трубами, извергавшими грязный дым и сажу, которая жирным пепельным снегом падала на крыши более низких построек.