La Cumparsita… В ритме танго

— Я пойду домой, — шустрю по крыше, поскальзываюсь, спотыкаюсь, торможу на самом карнизе, цепляясь носками своих кроссовок за бордюр.

— Тихо-тихо, — Сергей придерживает меня за локоть. — Не руби там сгоряча. Она много пережила, Смирняга. У тебя сильная дочь и я уверен…

— А я нет! — выдергиваю из его захвата руку и, быстро смахнув набежавшую слезу, направляюсь к лестнице, чтобы спуститься с импровизированных небес на землю.

Бегом добираюсь до своего дома, подлетаю к входной двери, стрелой проскакиваю первый этаж, перепрыгивая через несколько ступенек, влетаю на второй и вкатываюсь кубарем в комнату, в которой застаю обнявшихся на старой детской постели своих любимых женщин. Ольга гладит вздрагивающие плечики и узенькую спинку с выступившими позвонками, спокойно перебирает колечки темных длинных волос, что-то шепчет, согнувшись над нашим маленьким ребенком…

— Оля, выйди! — запыхавшись, говорю.

Она поднимает голову и смотрит на меня.

— Нет. Алеша, пожалуйста…

— Я прошу, — шепчу ей, еле двигая губами.

Замечаю ярко-алый след своей ладони на лице у дочери и пустой стеклянный взгляд, направленный в окно напротив. Даша не смотрит на меня, зато внимательно изучает густую темень. Звезды на небе считает или просто игнорирует грубого и жестокого отца?

— Выйди вон, черт возьми! — сиплю сквозь зубы.

Жена медленно встает с кровати и приближается ко мне.

— Она не вышла к Ярославу, Леша, — почти мне в губы произносит. — Не вышла! Отказалась наотрез. Это… Конец? — всхлипывает и тут же зажимает себе рот. Ольга стонет, мычит и не моргает.

— Тшш! — прикладываю палец к своим губам, показывая ей знак сохранять молчание, не пугать девчонку и не устраивать истерику.

Дочь не вышла к Ярославу, значит, они не поговорили, а он, стало быть, не в курсе и ни хрена не знает. Вот пусть так дальше и будет. Такой расклад меня вполне устраивает. А с Дашиной бедой мы справимся всей семьей…

Глава 31 Горовые…

Две недели спустя

Даша

— Добрый день, Лариса Максимовна, — с добродушной улыбкой на лице приветствую свою свекровь. — Вы одна? А Сергей Сергеевич разве не приехал?

— Здравствуй, Дашенька. Сережа паркует машину. Сегодня возле вас не оказалось свободного места. Он высадил меня, а сам поехал угол выбирать, где можно оставить автотранспорт. Если ты не возражаешь, то давай пока не будем закрывать дверь. Хорошо? — мама Ярослава тянется ко мне за привычным поцелуем в щеку.

— Да-да, конечно, — отвечаю тем же и аккуратно прикасаюсь губами к ее теплой мягкой коже на лице.

Она плавно отстраняется, рассматривает мою фигуру как будто бы издалека, затем обхватывает плечи, бережно растирает оголенную кожу и спускается немного ниже, к предплечьям, а затем кистям.

— Худенькая и прохладная, хрупкая, изящная девочка, да еще к тому же в легкой маечке. Красавица наша! — сжимает мои пальцы и аккуратно, медленно массирует фаланги. — Детка, что-то ты очень бледненькая, — вдруг останавливается в своих движениях и сводит мои ладони вместе, несильно встряхивает, словно что-то внутрь ручной лодочки загружает. — Дрожишь? Замерзла? Где свитерок? Все нормально, дорогая? Хорошо себя чувствуешь? Ты питаешься своевременно, сын тебя не объедает?

— Нет-нет, я не замерзла. Все хорошо, просто… — пожимаю плечами, но растягиваю рот в еще более широкой улыбке. — Не знаю, что со мной.

Да куда уже шире? Но мне не привыкать искренне иногда неискреннюю радость на своем лице изображать, тем более, когда в нашем доме находятся родители мужа. Нет-нет, с ними я естественная, простая и совершенно не играю. Они замечательные люди и хорошо относятся ко мне. Я уважаю этих двух обеспокоенных нашим счастьем и всегда рада, к сожалению, очень редким их визитам к нам. По-моему, они меня слегка стесняются и страшатся нарушить наш, вероятно, мнимый покой с Ярославом. Горовые старшие ведут себя всегда тактично и чересчур предупредительно: заранее договариваются о встрече, а с собой обычно привозят какую-нибудь домашнюю выпечку, помимо личных вещей моего супруга, которым в доме у родителей, по-видимому, нет числа. То очень старые и слишком молодые, почти юные, фотографии, то вышедшая из моды, но все еще в хорошем состоянии, мужская одежда, то медали и поощрения за службу Ярослава, то милые награды за его гоночные достижения — смешные позолоченные кубки величиной с мою ладонь и ленты в виде розочек, которые, как правило, цепляют призовым лошадям на упряжь. Свекровь прекрасно готовит — мне бы поучиться у нее — с любовью и почти профессиональным мастерством. А выдержка, уравновешенность, спортивное спокойствие и отличное воспитание моего мужа целиком и полностью ее заслуга. Эта женщина — истинная мать и любящая жена!

Я чувствую себя весьма неплохо — не соврала милой женщине, но вот с цветом моей кожи все же есть небольшие, но явные, проблемы — чересчур внимательная свекровь все в точности подметила. Еще я ощущаю неполадки со скачущей температурой тела, периодической головной болью, раскалывающей мою черепную коробку на несколько частей; есть неприятности и неудобства с назойливым покалыванием слева и в центре груди, а также с тремором рук и неспокойным, почти судорожным, состоянием ног, особенно бессонными ночами, когда я, уперевшись локтем в матрас, со слезами на глазах рассматриваю спящего рядом с собой Ярослава. Мне кажется, он не простил меня за то, что случилось в доме у моих родителей, хотя чуть ли не клялся в том, что прекрасно понимает мое нестабильное состояние, что и сам испытал в тот день нехорошие чувства от посещения детского государственного учреждения. Уже четырнадцать дней, как мы не возвращаемся к неудобному разговору о приемных детях и не обсуждаем планы на дальнейшую совместную жизнь. Мы, вообще, больше ничего не обсуждаем, а по проверенному течению плывем согласно привычному расписанию бездетной молодой пары — утренний подъем, душ, завтрак, работа, раздельный обед, но все еще совместный ужин, просмотр вечернего кинозала на диване, общая постель, в которой мы по ощущениям не спим вдвоем. Секса нет, впрочем, как и простых объятий. Их нет уже четырнадцать дней — ровно две недели. Скупые фразочки «как твой день прошел» и «спокойной ночи» — наши с некоторых пор прописанные незримым сценаристом зазубренные слова. Я понимаю, что тема окончательно не закрыта и, на самом деле, некоторые моменты мне хотелось бы заново с мужем пересмотреть и обговорить. Но как? Как все это сделать, если Ярослав, по-видимому, замкнулся и полностью сосредоточился на своей работе и на единственном сыне, не оставляющем настырных попыток пробиться на призовое место на гоночном подножии, чтобы раскупорить игристое, которое ему в силу возраста пока еще нельзя употреблять. Думаю, что согласна на ту девочку, которая в тот день по-настоящему смеялась на руках у мужа. Я могла бы ее принять и, возможно, даже полюбить, если он по-прежнему в ней заинтересован и не будет против. Но есть одна беда — захочет ли теперь эта девочка меня?

На следующее утро, после страшного скандала, который сама же инициировала у родителей, не сказав никому ни слова, я, как по давно заученному плану, вызвала себе такси и быстро вернулась в наш с мужем дом. Горовой с раскинутыми по сторонам руками, с одной живой и так и не снятой на ночь бионической конечностью, развалился на диване в общей комнате и беспокойно дремал, забросив голову на мягкий бортик спинки. Не знаю, о чем он думал до того и про что мечтал в тот момент, когда я не ночевала с ним, но моему быстрому возвращению домой был как будто рад. Ярослав вздрогнул, когда я прикоснулась к его волосам и разбудила легким толчком в плечо, тут же подскочил и выпрямил ноги, затем мило улыбнулся и целомудренно, как будто даже по-отечески, вытянув губы, поцеловал в пульсирующую венку на моем виске. Он на меня не держит зла, а разгулявшаяся нехорошая эмоциональная стихия все же миновала нашу семью? Тогда мне в тот момент так показалось. А сейчас? Сейчас я в этом абсолютно не уверена…

— Дашенька, мы ведь тебя не задерживаем? Ты не торопишься на свою работу? — Лариса Максимовна проходит внутрь, удрученно покачивая головой, словно о чем-то сожалеет, затем тихо охает, словно подлавливает сердечный приступ, и глубоко вздыхает. — Вам бы переехать, Даша, и забыть об этом месте. Ох-хо-хо, ну что это такое…

— Нет, не задерживаете и я не тороплюсь. Сегодня всего одно занятие по расписанию, а потом еду к ним туда, на базу, — последнее пожелание намеренно игнорирую. Муж не любит, когда говорят о нашем доме, выдавая настоятельные рекомендации о смене места жительства.

«Наше жилье — семейное табу!» — так он мне когда-то сказал.

— Господи, опять эти гонки. Что ж им не сидится на месте? Кирилл только поправился, выздоровел, правда, еще хромает с этой штуковиной на стопе, а уже ищет на свою задницу скоростные приключения. Ярослав не был таким в его возрасте. Не был, не был. Он был спокойнее и намного тише, словно наполеоновские планы в разуме вынашивал. Видимо, стратегию по завоеванию гоночного пьедестала разрабатывал, — мать оглядывается в помещении, приоткрывает рот в явном желании что-то еще сказать или о чем-то задать вопрос, но не выполнив намерение, клацает зубами и сжимает губы в тонкую линию.

Свекровь кружит на площади, которая выступает в роли общей комнаты на первом этаже, в просторном зале с огромным зеркалом в пол, в котором мы с ней вдвоем в полный рост сейчас отражаемся.

— Как ваши дела, Даша?

— Все хорошо, — слежу за ней, сведя впереди руки и переплетя свои пальцы, рисую живые вензеля. — А как Ваше здоровье и самочувствие Сергея Сергеевич?

— Да что мне сделается, дочка, — сзади громко произносит высокий мужчина, мой спокойный свекр, — живу и тихо радуюсь. Еще бы внуков повидать…