Чтение онлайн

ЖАНРЫ

La Cumparsita… В ритме танго
Шрифт:

«Хм? Стервы, говоришь? Так ударь в ответ, Лешка! Не вижу проблем! Ты все сказал. Мне нечем крыть. Она тебя ударила, любезно отблагодари ее затрещиной. Все справедливо, и ты как будто отомщен» — затягиваясь сигаретой, прищурив один глаз, отвечал.

«Ни хрена не понял, если честно. Короче, ты не возражаешь, да?» — я подмигивал, затем недоуменно пожимал плечами и разворачивался с явным намерением покинуть помещение, чтобы отправиться в свою кровать.

«А что непонятного-то? Отшлепай зарвавшуюся негодяйку, я сказал! Только с азартом и воодушевлением. Прояви смекалку, наконец. Раз и наповал. Ты типа удовлетворен, она же тебе рожу грубо почесала.

Так что, собери ладонь в кулак и заряди ей между глаз» — отец, стряхивая пепел сигареты, обманчиво тихим голосом отвечал.

«То есть это разрешено?» — хихикал я.

«Суровых правил нет, Леха! Нигде ничего такого не записано. Девица подло обманула, а ты отвесил ей пощечину. Проучил или наказал. Вот она сказала что-то нехорошее или против твоего, а значит, и ты в своем праве потребовать плату за несправедливость. Бей только посильнее, чтобы потом не мучиться в сомнениях, отомщен ли ты, а она довольна твоей милостью» — он тяжело вздыхал и лениво отворачивался, словно прятался от меня. — «Сгинь с глаз моих долой, Смирняга. Я что-то так устал. Иди спать!».

«А маму ты хоть когда-нибудь учил по этим правилам…» — ухмыльнувшись, я задал ему последний вопрос, перед тем как выйти из общей комнаты.

«Никогда!» — таков был незамедлительный ответ моего отца…

— Я не буду извиняться, — стоя спиной к жене, шепчу. — Не буду, Оля. Даже не заикайся об этом…

— Еще бы! — она мне через зубы произносит.

Когда мы упустили из виду нашу старшую дочь? Всего один вопрос крутится у меня на языке, как злободневная тема на мировой повестке дня.

— Этому нет оправдания. Блядь! Да я поверить не могу. Видимо, никогда не свыкнусь с этим. Она что, из неблагополучной семьи ушлепков-идиотов? Что за на хрен контрмеры? Что это за детско-юношеский максимализм? «Ушел», «бросил», «обманул»! Да на хер из сердца и мозгов уе.ка и все тут! Она видная, модная, живая и талантливая девчонка, нашла бы себе другого дурака. Вообще никаких сомнений. И в этом, что ли, счастье, мать? Ребенок-то в чем был виноват? Су-у-у-у-ка! Не могу в башке такое уложить. Она жестока, жестока, твою мать, как она жестока…

Ты, вероятно, прав. Несомненно! Но, Алексей, я не стану обсуждать с тобой нашу дочь. Оставлю твои страдания и пространные умозаключения, а также варианты развития событий без внимания. Извини, но… Иди ты на хрен! Пошел к черту! — не скрывая неприязни в голосе, выкрикивает мне послания. — Ты сильно перегнул, Смирнов…

— Перегнул? Серьезно? Это ты меня сейчас так воспитываешь тонко? То есть, это я виноват? Я высказал свою позицию довольно четко! Тогда ей нужно было посоветоваться с нами, все рассказать родителям, а не пороть херню, прикрывая свой зад Сережей. Кстати… — вытягиваю шею, щурю взгляд и с издевкой в голосе произношу. — Он, сука, жрал, пил за нашим столом, а сам…

— Я не согласна! — грубо обрывает меня.

— С чем конкретно?

— Все закончилось, Смирнов. Перевернем страницу и дальше…

— Закончилось и перевернем? Ты, сука, шутишь? — снова завожусь. — Посмотри на нее! — рукой указываю на закрытую дверь в комнату. — По-твоему, она перевернула страницу и шурует дальше? Со свистом, пением и танцами? Она счастлива? Если бы все так просто было. Что ее теперь гложет, помимо совести, конечно? Я рад, что хотя бы что-то человеческое у нее осталось…

— Алеша-а-а, — жена скулит, страдальчески заламывает руки и закрывает ими лицо.

— У них нет детей по ее вине, жена. И только по ее! — продолжаю бить словами. —

Однако последствия от очевидной глупости гребет не только она, но еще и муж, который, как игрушечный болванчик, ни хера не знает. Вероятно, тоже в непонятках мается горемычный дурачок. Да, твою мать, я уверен, что Горовой не меньше переживает. Он же ни черта не понимает. Ее слова? Я правильно с царского перевел: «Пусть дома подождет!». Подождет, потому что недалекий или она догадывается о том, как счастлив он будет узнать, по чьей вине у них не ладится с постелью? А вообще говоря, куда ему до ее страданий, да? Аборт — это же не шутки, а последствия… Ого-го какие! Стыдно открыться человеку, с которым под одной крышей живешь? А что, собственно говоря, такого? По ее словам, это надо было сделать, а она типа не привыкла поворачивать назад и менять свои решения. Она права! Права? Так же мне в лицо кричала?

— Я тебя прошу…

— О чем? О чем ты просишь, Оля?

— Ярослав не должен знать. Это было до него, и потом…

— Не должен знать? — цепляюсь за слова. — Уверена? А я считаю, что им надо развестись, жена! Как тебе такой вариант развития событий? Не зыркай на меня и не шипи. Не хер меня здесь взглядом полосовать. Не боюсь тебя, Смирнова.

— Я не пугаю, — все же демонстрирует презрение и надменно изгибает губы.

— Она боится открыться собственному мужу, зато здесь, как на допросах с экзекуцией, поет. У нее проблемы с доверием, Оля. Только с этим. Не умеет открываться и рассказывать. Делиться радостью и горем — охренительное искусство, в котором наша дочь — откровенный профан. Ну и ладно, но она не доверяет Ярославу, а значит…

— Она стыдится, — жена парирует. — Такое тебе в голову не приходило?

— Стыдится? Полная херня! Не сходится, душа моя, — передергиваю плечами, разворачиваюсь и, широко расставив руки, упираюсь в лестничные перила холла. — Я за развод!

— Именно! Это не то, чем можно гордится и, как вымпелок, на стену вешать…

— Будь добра, не передергивай…

— Я не закончила, Смирнов!

Ха-ха! Да я не узнаю ее! Жена чересчур спокойна и весьма уравновешена, злостью только карий глаз играет. Она отвешивает объяснения, словно в долбаного адвоката дочери играет.

— Я не могу поверить в то, что Даша сделала такое, — из стороны в сторону качаю головой. — Просто не могу, — запускаю пятерню себе в волосы и сильно расчесываю кожу. — Слабые у нее аргументы, ты не находишь? — резко поворачиваюсь к ней лицом.

— Она и не оправдывалась, Смирнов. Даша — не преступница, а ты ей не судья. Ты спросил, она честно ответила.

— Честно? А главное, своевременно, — хмыкаю и ухмыляюсь. — Пиздец! Ты так спокойна, по-видимому, считаешь, что все нормально? Мы что, враги для нее? — шиплю, всматриваясь в Ольгино лицо.

— Отнюдь, Смирнов!

— Что это значит?

— Уйди, пожалуйста. Не хочу спорить сейчас. Устала очень и у меня жутко голова болит.

— С каких херов ты прогоняешь? — перекрещиваю руки на груди, изображая из себя хозяина-феодала.

— Я тебя прошу, — она с мольбой в голосе тянет. — Ей нужно успокоиться, — и с нажимом растирает свои виски, явно корчась от нестерпимой боли. — Трудный бесконечный день. Пусть придет в себя и ляжет спать.

— Могу предложить тебе таблетку…

— Ох, вот этого не надо. Твоя забота, Леша, откровенно лишняя сейчас. Я обойдусь, Смирнов. Однако, хочу, чтобы ты просто прекратил все это. Довольно на сегодня откровений, ей-богу! Хватит ее мучить…

Поделиться с друзьями: