La Cumparsita… В ритме танго

— Как дела? — затертые до дыр слова луплю.

— Пап, все хорошо. Вот иду гулять с друзьями, поэтому не могу долго разговаривать. Что-то срочное? Ты отменил сегодняшнюю тренировку…

— Не обижайся на меня, старик. Возникли маленькие проблемы, но все разрешимо. На следующей неделе с новыми силами. Согласен?

— Да. У тебя все хорошо? Что за проблемы? — он задает вопросы, которые должен прежде всего задавать я, как его отец.

— Нормально, я разберусь, — выдыхаю, уткнувшись лбом в огромное окно. — Что мама делает?

— Я не знаю. А впрочем, все, как обычно. У нее извечный замкнутый круг по жизни — два сына, расписанная по часам кормежка младшего, и постоянно сюсюкающий с ней муж. От их облизывания меня подташнивает. Па, представь, Андрей засовывает ей в рот язык, а это, как по мне, довольно отвратительно! Что скажешь? Есть же правила приличия, в конце концов! — хохочет в трубку сын.

— Перестань, перестань… Игорь подрос?

— Растолстел — определенно! У него, по-видимому, чересчур широкая кость, па. Он… Сейчас-сейчас! Как же это? А, блин, я вспомнил! Игорь — карапуз-бутуз! Так его мама называет.

Сын язвит и огрызается — хороший признак, значит, не держит на меня зла и на вчерашний грубый разговор он, по-видимому, все-таки забил.

— Я люблю тебя, сынок. Слышишь?

— И я. Пап, тут ребята подошли. Мне надо бы…

— Не буду отвлекать. Будь осторожен, Горовой.

— А как Даша?

Моя Даша сделала аборт…

«Пока, сынок…» — шепчу, быстро сбросив вызов.

— Я все, — Даша кутается в огромный белый махровый халат и одной рукой перебирает влажные завитые волосы.

— Ложись, — киваю на разобранную кровать.

— А ты? — жена топчется на месте и не рискует сделать шаг.

— Приведу себя в порядок, — растираю скулы. — Побреюсь и приму душ…

Мы ждали этого ребенка так долго, а лишились всего за несколько минут. Я всматривался в кривые записи в той регистрационной, как будто бы приветливо распахнутой, книге и прочитывал абсолютно непонятные для меня слова: какие-то микроскопические размеры, очень малый вес и назначения. Все очень неразборчиво, но я внимательно смотрел — пожизненно запоминал параметры своего так и неродившегося ребенка. Она убила только зарождающуюся в ней жизнь… Как она могла? Я в этом виноват! Моя абсолютная вина, а она права… Права, права, права…

— Я люблю тебя, — шепчу ей в ухо, расположившись на животе рядом с рыбкой. Правой рукой я обнимаю ее тело, а нежности, уткнувшись своим носом в шею, говорю. — Кумпарсита, кумпарсита, la cumparsita…

— И я, — уставившись в потолок, негромко отвечает Даша. — Ты говоришь по-испански?

— Нет. Я соскучился по тебе.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — она вдруг обращается ко мне лицом. Мы мягко соприкасаемся носами и одновременно, не сговариваясь, открываем рты. — Давай попробуем… М? Я хочу помириться, муж! Видимо, разговоры нам не помогают. Ты понимаешь?

— Тебе можно? — прихватываю верхнюю, для поцелуя выставленную, пухлую губу, оттягиваю несильно и сразу с чмокающим звуком отпускаю. — Может подождем? Пусть заживет…

— Не хочу. Противопоказаний нет. Разве ты не хочешь?

Сука! Кто бы знал, как сильно я ее хочу!

Быстро подминаю женское, чересчур податливое тело и начинаю терзать тонкую шею, предложенную Дашей.

— Прости меня, — в ухо мне щебечет, пока я трогаю губами скулы, подбираясь к ее рту.

— Прощаю! Прощаю, кумпарсита. Иди сюда…

Упираюсь в матрас и, как разгоняющееся на старте избитое хлыстом животное, рычу и собираю в правый кулак шелковую простынь. Я ведь ее убью…

— М-м-м! — рыбка стонет, пока я ласкаю ее грудь и потайное нежное, отзывчивое к прикосновениям место ниже.

Прикусываю кожу, зализываю свой напор, целую мягко и тут же грубо загоняю внутрь член.

— Ай! — выгибаясь, хнычет Дашка, упирается ладошками и отталкивает от себя. Она хватает воздух, словно ненасытную грудную жабу кормит. — Ай-ай-ай… — зажмуривается и слабо стонет через зубы. — За что?

— Больно? — немного отстраняюсь и рассматриваю то, что происходит там, внизу.

— Я отвыкла, отвыкла, отвыкла. Черт! — смеется. — Продолжай!

Моя промашка! Я строил из себя поборника морали и законченного правдоруба, давал уроки жизни женщине, которую люблю, а она…

— Зачем? — еще раз, но бережно проталкиваюсь внутрь.

— М-м-м? — мычит в ответ. — Что зачем?

— Молчи! — шиплю и начинаю двигаться, напрочь отключая слух.

Спокойно, мягко и неторопливо раскачиваю нас на кровати в огромной спальне. Жена отзывчива, как никогда. Она флиртует и кокетничает, и даже регулирует скорость и глубину моего проникновения. То сильно схватит за волосы, то вдруг отпустит, то закинет ноги мне на поясницу, то грубо подстегнет, то проведет ногтями по спине, то пощекочет кожу на руках и несмело бицепсы сожмет. По-моему, она танцует? Я то и дело спотыкаюсь и грубо торможу. Дарья ноет и заставляет прекратить пытку, которую я непреднамеренно организовал.

— Детка? — не останавливая таранящих движений, шепчу. — Открой глаза.

Жена трепещет ресницами и выполняет мою просьбу.

— Не закрывай их, — немного ускоряюсь, раздвигаю свои ноги, фиксируя ее в нужном положении, и одновременно с этим неуклюже приподнимаюсь на руках — на одной правой целой и левой, травмированной ампутацией и, как следствие, теперь неполноценной

Хочу смотреть, как она кончает! Даша мечтательно улыбается и слабо ерзает, проталкиваясь по стволу вперед.

— Господи! — смеюсь, прикрыв глаза. — Ты что творишь?

Она нанизывается на меня и значительно сокращает между нами расстояние для размашистого секс-броска.

— Не закрывай их, товарищ!

— Хорошо.

За пару равномерных совсем неамплитудных толчков, в удобном для нас обоих темпе, я подвожу ее к обрыву и не задумываясь толкаю вниз. Даше требуется эмоциональная, да и физическая разрядка, за этот нехороший день, а я любезно ей ее даю.

— Я лечу-у-у-у, — пищит жена и сильно содрогается.

Мое наслаждение приходит немного позже, и, как это ни странно, через все те же два толчка! Пока хриплю и тихо матерюсь, ловлю свой кайф от гонки с Дашей, она рассматривает меня и трогает мои ягодицы, расцарапывает ногтями кожу и еще сильнее вжимает в себя.

— Еще! — жужжит на ухо.

— Еще? — усмехнувшись, переспрашиваю.

Пожалуй, обойдется! Не будем обострять. Сейчас хочу аккуратно выйти и просто полежать с разгоряченной плотской гонкой женщиной, а не устраивать ей секс-триатлон.

— Ярослав?

— М?

— Хочу кое-что сказать.

— Я слушаю, — целую в щеку, перехожу на скулы и щекочу зубами дергающийся острый подбородок.

— Я жду ребенка от тебя, Горовой. Так, видимо, совпало, что…

— … — на это мне нечего ей сказать.