La Cumparsita… В ритме танго

— Ярослав, не злись, пожалуйста.

Не злиться? Она просит меня успокоиться, вероятно, смириться и принять, как данность ее гнилую блажь?

— Не дам, Даша. Готовься к противостоянию.

— Нас ведь…

— Нам любезно дадут время на обдумывание, на примирение, на разрешение конфликта. Не день, не два и даже не неделю. Месяц, два, а возможно, и полгода. Готова?

Перечисляю все варианты, которыми родное государство сполна наградит молодую пару, прежде чем выдаст официальный документ о расторжении неудавшегося брака.

— Ты обидел меня, — еле слышно шепчет.

— Я не отрицаю этого. Но хочу загладить свою вину, рыбка. Слышишь?

— Очень больно. Ты… — Даша всхлипывает и шмыгает носом, — ведь оставил меня. Ушел, громко хлопнув дверью. Ни разу не оглянулся.

— Извини-извини-извини меня. Можно я приеду, и мы поговорим?

— Нет! — кричит сквозь слезы. — Я к тебе не выйду. Ты зря потратишь время. Не смей!

— Даша, это неправильно, — продолжаю увещевать наигранно спокойным тоном слишком возбужденную в эмоциональном плане женщину. — Неправильно и очень однобоко. С твоей стороны…

— Я виновата. Да, да, да! Все знаю! Вот такая я жестокая женщина, которая не заслуживает ничего хорошего, а только порицания и бесконечных допросов с вашей, мужской, стороны. Сколько можно мне об этом говорить, напоминать и вскрывать только затянувшиеся раны? Я тебе призналась! Все рассказала! Что еще ты хочешь? Я не смогу вернуть то, что погибло не один десяток лет назад… Пусти!

Похоже, она там с кем-то борется, потому как в свой динамик я слышу очевидную возню и бормотание с мышиным писком:

«Папа, папочка, нет, нет, отпусти, пожалу-у-у-у-йста-а-а-а…».

— Добрый день или вечер, Ярослав! — мужской сосредоточенный голос вдруг здоровается со мной.

— Здравствуйте, Алексей Максимович, — уставившись стеклянным взглядом в стену, двумя пальцами растираю себе бровь.

— Неудачное время для задушевных бесед, — хмыкает мой тесть.

— Согласен, — спокойно поднимаюсь и, расправив ноги, неспешно направляюсь к выходу из раздевалки.

— Встретимся вечером? Найдешь для меня время?

— Где?

— Я подъеду через пару-тройку часов. Будешь дома?

Вскидываю руку и рассматриваю шевеление минутной стрелки.

— Да, конечно.

— До встречи, там и поговорим, — отец прощается и отключает связь.

Все кончено? Жена настойчиво хочет развода? Пищит о расставании и кричит о том, какой я несговорчивый козел. А у меня вечернее свидание с ее папашей?

— Пап… — мальчишеский голос останавливает меня уже возле машины на парковке.

— Угу? — не оглядываюсь на сына, вожусь с дверным замком двери автомобиля.

— Ты не останешься? — Кирилл подходит со спины ко мне, обнимает длинными руками, сжимает и заваливается всей массой на меня. — Мы решили отпраздновать в тесном кругу. Что скажешь?

— Без меня, старик. Нужно ехать, — прижимаю рычажок и открываю свою дверь.

— Ты не рад? — сын отстраняется и становится рядом. — Что-то случилось? — краем глаза замечаю, как он всматривается в мой профиль, как ищет несостыковки и какие-то несовпадения с моим состоянием и реакцией на чересчур волнительное событие.

— У меня дела, сынок.

— Пап?

— Что? — обратив к нему свое искореженное злобой лицо, рявкаю, что есть моей голосовой силы. — Что еще нужно?

— Я могу помочь? Ты расстроен чем-то…

Помощь от сопливого мальчишки с женщиной, которую я до безумия люблю и которую, по-видимому, смертельно обидел? Его помощь с моей Дашей?

— Нет, — сильно сглатываю и отворачиваюсь от своего ребенка. — Мне нужно домой. У меня встреча…

— С Дашей?

— Что ты хочешь, Горовой? — забираюсь в салон машины, пока вожусь с ремнем, прислушиваюсь к тому, что сын пока не говорит. — Ну? Скорее формулируй! Время деньги!

— Отец, я хочу быть с тобой, а ты…

— Извини, — прикрыв глаза, через зубы произношу. — Мне, действительно, некогда. В запасе есть только три часа. Всего лишь три…

Мальчишка топчется возле широко распахнутой двери водителя, переминается и судорожно перебирает пальцами. Кирилл сминает жесткую, почти фольгированную, ткань своего комбинезона, оттягивает на бедрах брюки, а затем теребит собачку на огромной молнии.

— Ты молодец сегодня! Победа чистая, — пытаюсь успокоить нервный импульс у ребенка, который сам же вызвал несколько секунд назад.

— Но ты, по-моему, не рад? — шепчет мальчик. — Третье — не первое, да?

— Рад, сын, рад! Отличный результат в жестоком противостоянии между достойными соперниками. Иди сюда, — отставляю правую руку и только верхней частью тела поворачиваюсь к нему.

Младший быстро наклоняется и просовывается ко мне в салон:

— Я люблю тебя, отец. Только тебя!

— Не обижайся, — говорю ему на ухо, в то время как живой рукой терзаю жесткий, но немного влажный мальчишеский затылок. — Мне пора, Кирилл! Встретимся на тренировке?

— Хорошо. Я буду ждать. Удачи, папа! А Даше огромный привет и «чмоки-чмоки» в щеку. Расскажи ей, что я занял третье место. Пусть она лайкнет фотки и репостнет событие, если ее, конечно, это не затруднит. Кстати, ты так и не подписался на меня, а Дашка со мной френдит по полной программе.

Утвердительно киваю головой, подмигиваю и искривляю губы.

— Обязательно, Горовой! Я подпишусь, клянусь. И все передам Даше…

Как только увижусь с ней!

Большая скорость, грудной, почти грассирующий голос моей машины, стабильный неподвижный руль, мягкий ход и слишком низкая посадка для случайных выбоин и бордюров особо крупной величины… Накручиваю круги по безлюдному сегодня серпантину. Дорога чистая и без случайных одноразовых попутчиков. Я плавно разгоняюсь до предела и то и дело прикрываю глаза. Рассматриваю темное и влажное полотно сквозь ресницы. Я засыпаю, сладко млею и хочу увидеть сновидение…

Я встретил свою Дашу, когда уже не думал о том, что смогу кого-то полюбить. Грозная, неулыбчивая для меня, зато смеющаяся для кривоногих и блатных клиентов, маленькая девочка с завитыми темными волосами, подобранными в высокий хвост. Она настоящая красавица — моя неприступная кумпарсита, аргентинский огонек…

Золотой босоножек с тонким каблучком в виде изящной узкой рюмочки, пластиковая защита, надетая на темную набойку, частые тугие ремешки, впивающиеся в немного смуглую кожу танцевальной ножки и высокий, сильно выгнутый подъем. Даша вытягивает носок и, невысоко подняв свою красивую конечность, рисует словно диковинным спирографом чудной узор. Она вращается, а я слежу за тем, как двигаются ее губы, проговаривая музыкальный счет, как прикасаются женские ладони к несильно раздающейся груди, как двигаются ее бедра, как колышутся за чересчур глубоким декольте идеальные полушария, растирая о парчовый лиф идеальные соски. Жена танцует, царапая прозрачным пластиком капот Камаро. Смеется детка, щурит взгляд и закусывает нижнюю губу. Даша поднимает руки и тянет лямки ярко-алого платья вниз. Оголяет свою грудь, дразнит, приглашает, завлекает, соблазняет и… Убивает телом! Я так ее хочу…