Лабиринты чувств
Шрифт:
…Дядей Степой, то есть третьим лишним, оказался в итоге Денис. Когда Юля, накормив Василия Павловича до отвала курицей с жареной картошкой, вернулась в комнату, парня уже и след простыл.
— Что, сбежал?
— Я его выставила! — гордо и негодующе ответила Ольга.
— Да? Почему же? Не удовлетворил? — съязвила Юля, и самой же стало противно: «Господи, вот и меня уже на пошлости тянет».
— Как ты можешь! — Сестра-разлучница казалась оскорбленной. — Он же вдвойне виноват! Перед нами обеими! Тебя — предал, а меня…
— Совратил? — Юльку
— Воспользовался моим подавленным состоянием.
— Уж не изнасиловал ли?
Ольга задумалась, как все это изобразить, чтобы получилось правдивее.
— Честно говоря…
— Честнее некуда, — вставила Юля.
— Некуда, — не смутилась Ольга. — Так вот, я… я так страдала из-за своей разбитой любви…
— Что решила разбить и мою?
— Да ничего я не решила! Просто из-за переживаний… из-за душевных мук… смутно осознавала, что происходит… Как в тумане…
— А! Так знай: это не от разбитой любви. Скорее от того, что на голове перестояла. Переборщила с акробатикой.
— Возможно, это тоже сказалось, — легко согласилась Ольга. — Внутричерепное давление поднялось, и…
— И?…
— Все поплыло перед глазами… Полуобморочное состояние… Дурнота… Думала, концы отдам… Тут, чувствую, чьи-то руки на моей груди…
— Ага! Ты решила, что это доктор из «Скорой помощи», которого пришлось к тебе вызвать? Сердечные ритмы прослушивает? Только тогда бы к тебе прикасались не руки, а фонендоскоп. Так что тут в твоей версии неувязочка.
Она перевела дух и язвительно добавила.
— Интересно, что ты приняла за шприц с камфарой? Кажется, наконец Ольге стало стыдно. А может, и притворялась по обыкновению:
— Юль… Ты очень сердишься?
Ничего себе вопросик! Она что, совсем дурочка?
— Ну, Юльчик! Ты теперь меня выгонишь, да?
Так она просто боится! Пойти-то пока некуда… Денис ее наверняка не пригласил к себе пожить. Эх, сестрица! Бессовестная и… неприкаянная.
Юля помолчала. Приняла решение:
— Теперь-то зачем? Раньше надо было гнать. Или еще лучше — вообще не впускать. А сейчас живи уж, куда тебе деваться. Все, что могла, ты уже поломала. Больше ломать нечего.
— Как! Разве ты не простишь Диса? Он тебе не нужен?
— Можешь оставить себе. Вот еще, драгоценность!
— А мне он на кой хрен?! — возмутилась Ольга. — Что я, мужика себе не найду?
— Ты-то найдешь. Ты везде найдешь. Даже под одеялом собственной сестры.
Оля страдальчески вздохнула:
— И зануда же ты все-таки, Юльчик! Заладила одно и то же. Не надоело?
— Надоело. До чертиков. Ладно, давай спать.
Ольга засопела сразу же: накувыркалась, видно. Физическая нагрузка — лучшее средство от бессонницы.
Юле же удалось забыться только под утро…
— Юленька, Юленька! — Лида осторожно трогала ее за плечо. — Тебя к телефону.
— Так рано? Пусть попозже перезвонят.
— Там кто-то важный… Какой-то директор из Франции… Вроде через переводчицу
говорит…Из Франции?… Юля туго соображала спросонья.
Наверное, какой-то деятель, заключивший контракт с Денисом? Но она тут при чем? Со вчерашнего дня она не имеет к режиссеру Ивашенко никакого отношения…
— Юленька! — напомнила Лида. — Они там ждут, на проводе. Звонок-то, может, международный…
— Ох, грехи наши тяжкие! — Юля нехотя перелезла через спящую сестру. Та даже не пошевелилась.
Обернулась по привычке банным полотенцем вместо халата, босиком прошлепала в коридор, взяла трубку:
— Синичкина у телефона!
В ответ послышался немолодой женский голос:
— Юлия Викторовна? Минуточку, соединяю с Тарасом Францевичем…
— С кем, простите? — Но в трубке уже послышалась приятная электронная мелодия: там переключили селектор.
Францевич… Из Франции… Какая-то идиотская игра слов… Кто-то решил подшутить, наверное.
— Добрый день, Юлия Викторовна! — На этот раз голос был мужским. — Хотел поблагодарить вас за замечательную статью. Нашему заводу она, думаю, принесет большую пользу. Мы как раз налаживаем контакты с иностранными партнерами, так что любая реклама нам, сами понимаете, нужна как воздух… Ну, а мне лично вы просто польстили.
Ах да! Дошло как до жирафа: это директор машиностроительного завода, который еще так униженно расшаркивался перед американским коммивояжером! Слава Богу, вспомнила наконец.
— Ну что вы! Не стоит благодарности, — бодрясь и подавляя зевоту, прощебетала Юлька. — Я писала совершенно искренне.
— Приятно слышать.
— Приятно, что вам приятно.
— Собственно говоря, я беспокою вас по делу. Хотел пригласить вас на, так сказать, небольшой банкет… В узком, так сказать, дружеском кругу…
— Чтобы я его осветила где-нибудь в светской хронике? Директор рассмеялся:
— Нет! Чтобы вы отдохнули как следует. Ожидается приятная компания и неплохое угощение.
Юля почувствовала, что у нее сосет под ложечкой: все свои съестные припасы скормила вчера старому аккордеонисту. Он выглядел таким изголодавшимся, что сама она к еде даже не притронулась, сославшись на отсутствие аппетита.
Да и вправду, какой мог быть аппетит после увиденного в комнате! Зато теперь голод разыгрался не на шутку, а потому слово «угощение» показалось сладчайшей музыкой.
— Спасибо, приду обязательно. Когда и куда?
— Соединяю с секретаршей, — сказал директор. — Она подробно объяснит.
В трубке вновь раздалась мелодия.
«А насчет приятной компании он явно загнул, если имел в виду себя, — поморщилась Юля. — Этот надутый Францевич мне вовсе не нравится. И писала я о нем вовсе не искренне, просто добросовестно выполняла заказ… Ишь ты, перетрудится он, бедняжка, если сам продиктует адрес! На месте секретарши я бы давно подлила ему в кофе касторки!»
— Юлия Викторовна? — секретарша, однако, была на босса не в обиде. — Диктую, записывайте… Начало банкета в восемнадцать ноль-ноль…