Лабиринты чувств
Шрифт:
Ох, и долго же еще ждать! В животе урчит от голода. Хороший директор начинал бы рабочий день с пирушки, а не заканчивал ею! Надо будет внести такое рацпредложение…
Но вот что странно: ее куда больше беспокоят помыслы о еде, чем… о расставании с Денисом.
«Наверное, я совершенно бездушное существо, — подумала Юлька, записав адрес ресторана и повесив трубку. — Другая бы в петлю готова была лезть после подобных событий. А я — ничего, даже собираюсь на банкет… Кстати, не одолжить ли у Ольги ее ажурные чулочки?…»
Лида не уходила из коридора, дожидалась
«Любопытной Варваре нос на рынке оторвали, — с досадой проговорила Юлька про себя. — Все-то ей надо знать!» Однако она ошиблась. Намерения соседки были иными. Едва трубка легла на рычажок, Лида несмело шагнула к Юльке. Она волновалась, точно маленькая девочка, вынимая из-за спины целлофановый пакет:
— Вот, я тут… Мы тут решили… Короче, это тебе. А то в полотенце и простыть недолго, плечи-то голые…
В пакетике лежал аккуратно свернутый домашний халатик. Пестренький. Почти такой же расцветки, как у самой Лиды, только не полинявший, а новый. С пуговицами, а не с булавкой.
— Сама себе не купишь небось? — робко добавила Лида. — То эту шалаву кормишь, то хрена старого, то Катьку конфетами балуешь… На себя ничего не остается.
И тут Юльку наконец прорвало. Она кинулась к Лиде на шею и громко зарыдала.
Почему во время невзгод мы часто остаемся внешне спокойными, а плачем тогда, когда кто-то о нас заботится?…
Банкетный зал находился на втором этаже ресторана. Юлька едва не слетела с лестницы: неловко было подниматься по ступенькам на непривычных высоченных каблуках-шпильках.
Оля с радостью экипировала сестренку, надеясь этим хоть как-то загладить свою вину.
Но Юля, впрочем, уже и не сердилась на нее.
А что! Они — двойняшки, и реакции у них сходные. Если одной из сестер понравился Денис, то им вполне могла увлечься и вторая. Тем более что вся обстановка располагала к интиму: двое наедине в одной комнате с двуспальным диваном.
В конце концов Юлька сама виновата, что оставила их тет-а-тет. Не дошкольница, могла предположить, к чему это приведет…
Да и не первый это случай. Взять хотя бы совсем недавно оборвавшуюся историю с Мишей, нудную, тянувшуюся не один год. А с Денисом, к счастью, отношения не успели перерасти во что-то серьезное и глубокое… Так что — скатертью тебе дорога, подающий надежды режиссер Ивашенко! Теперь ты действительно для Юлии только подающий надежды режиссер, не более того. Станет она из-за тебя страдать, как же!
И потом, если удариться в переживания, это повредит работе. А Юлька просто обязана довести съемки до конца! Это вопрос профессиональной чести… Передачу ждут многие: и милейший Кошкин, и ревнивая Сесиль со своими пятью малютками, и конечно же Лида.
И еще один хороший человек, по Юлиному замыслу, должен принять в ней участие и честно заработать свой гонорар…
…Задумавшись, Юлька зацепилась острым каблуком за край ковровой дорожки и… кубарем покатилась по ресторанной лестнице.
«Хорошо — никто не видит».
– промелькнуло в голове.
Единственное, что ей удалось предпринять, — это сгруппироваться, сжаться
в комок, чтобы не переломать своих длинных рук и ног.И вдруг… она взлетела на воздух!
Поразило мгновенное ощущение: «Как! Я на самом деле воздушный шар?»
Да ничего подобного! Просто кто-то очень сильный поймал ее и приподнял над ступеньками.
— Хеллоу, синьитчка! — поздоровались с ней.
— Спасибо, доблестный рыцарь Квентин Дорвард! Вы спасли даме жизнь!
— Бьютифул леди! — засмеялся он. — Прекрасной даме!
Руки-ноги вроде бы целы. А вот Ольгины башмачки… Вон он, тонкий каблучок, остался лежать на верхней ступеньке.
Сестричка вполне может заподозрить, что Юлька специально его отломала, чтобы насолить.
Ну, это ладно… А как быть с банкетом? Войти туда, хромая на одну ногу?
— Опустите меня на пол, — потребовала она. Джефферсон послушался.
Юля села на ступеньку, сняла второй ботинок, целый, протянула американцу:
— Ломайте.
— Вы уверены?
— Стопроцентно!
— Загадотчная русская душа! — с неподдельным восхищением произнес он. — Совсем как у Достоевский.
Юля глянула на часики: ну вот, она опять опаздывает! Как бы не съели все без нее!
До чего медлительный этот Квентин! Для агента по сбыту это просто непростительно! Небось, частенько получает нагоняи от своего начальства.
— Скорей же! У меня живот к спине прилип!
Мистер Джефферсон критически оглядел ее живот, потом спину, однако не заметил ничего необычного:
— Это значит, что вы поранились?
— Это значит — жрать хочу как собака!
Она не директор завода, она не станет миндальничать с этим бестолковым иностранцем!
— Сори, — улыбнулся он. — Как поэтично вы говорите!
— Ага. Русский язык — он такой. Великий и могучий, правдивый и свободный. Нe будь его, как не впасть в отчаяние…
Но сама она в отчаяние уже почти впадала.
— Ломайте же! С вами объясняться, только гороху наевшись!
— Вы любите горох?
— Вот большой американский тормоз! — в сердцах воскликнула Юлька и попыталась выхватить ботинок из его рук. — Я бы сама уже сто раз справилась.
Не тут-то было!
Джефферсон размахнулся и отшвырнул башмачок далеко в сторону. Обувка пролетела через лестничный пролет, реактивным снарядом пересекла вестибюль и приземлилась перед носом изумленного швейцара. Однако тот был отлично вышколен и вежливо промолчал: ресторан славился своей роскошью и дороговизной и обижать гостей тут было не принято.
Юля уже готова была разозлиться не на шутку, когда Квентин важно и размеренно объяснил — только голубые глаза его при этом смеялись:
— Вы поэтично говорите. Я хочу так говорить тоже…
— Пока что вы хулиганите.
— Немножко, — согласился он. — Но это иллюстрация к образному выражению: «Ноги содержат ложь».
— Как? А-а! — догадалась Юлька. — «В ногах правды нет»! И что дальше, мистер?
— Вам нужен транспорт.
— Согласна. Предпочитаю золотые кареты.
Джефферсон развел руками: