Лампа разыскивает Алладина

В среду Лина и Ваня пошли на проспект, там не так давно появился лоток, где торговали всякой ерундой по десять рублей. Муж с женой начали перебирать пластмассовые миски, крючки, стельки для ботинок. И тут к ним подошла худая, даже изможденная женщина и спросила:

– Колясочку не надо?

– Какую? – сделал стойку Иван.

– Недорогую, всего за сто рублей отдам, – сообщила пьянчужка. – Ребенок у меня вырос, вещь ни к чему стала.

– Спасибо, младенцев дома не имеем, – быстро отреагировала Лина.

– Замолкни, – зло бросил муж и повернулся к пьянице: – Показывай.

– Постойте туточки, ща выкачу, – пообещала тетка и ринулась к расположенному неподалеку павильончику с надписью «Чай и шаурма».

– С ума сошел, – наскочила на Ваню Лина, – к чему нам каталка?

– Скоро внуки пойдут!

– Офигел? Старшей еще двенадцати нет.

– Все равно сгодится, на даче, – уперся муженек.

Лина только вздохнула, тут тетка появилась вновь, вместе с обещанной коляской. Ваня радостно воскликнул:

– Беру.

Операцию «товар – деньги» произвели моментально.

– Отличная вещь, – ликовал Ваня, – совсем новая, такая не одну тысячу стоит.

– Похоже, она ее сперла, – попыталась вернуть мужа с небес на землю Лина.

– И чего?

– Нехорошо брать ворованное.

– Не сами же стащили, – начал краснеть Иван.

Лина лишь вздохнула. Сначала коляска оказалась в квартире, стояла в коридоре, а сегодня супруги решили везти ее на дачу.

– Урод жадный, – причитала Лина, – руки загребущие! За что мне…

– Значит, бомжиха пошла вон в ту обжорку, – прервала я стенания Лины, указывая пальцем на полосатый шатер, раскинувшийся у метро.

– Угу, – кивнула Лина.

– Ну-ка опиши бабу.

– Очень худая, одежда, правда, чистая, – принялась послушно перечислять приметы собеседница, – волосы вьющиеся, глаза большие, только больные, – пьяница, в общем.

– Имя не знаешь? – с легкой надеждой осведомилась я.

– Нет, конечно, она схватила сторублевку – и деру, небось пропивать понеслась, – сердито ответила Лина.

В павильончике гомонил народ. Очевидно, это было популярное место среди лоточников, торговавших у метро, и студентов из близрасположенного института. Несколько парней в грязных, заляпанных, некогда белых фартуках металось за стойкой. Я встала в хвост очереди и спокойно ждала своего часа.

– С чем шаурму хочешь? – с легким акцентом спросил у меня наконец один из продавцов. – Майонез, кетчуп? Или все смешать?

– Нет, спасибо. Скажи, тут работает худая женщина, с большими глазами и лицом алкоголички?

Торговец замер, потом ответил:

– Плохо понимайт!

– Ты же только что нормально рассказывал о шаурме!

– С майонезом, кетчуп, больше не говорить, – принялся идиотничать гастарбайтер, – бери шаурма, вкусный! С майонезом, кетчупом! Ахмед хорошо делать, Ахмед русский не говорить! Только шаурма, кетчуп, майонез.

Поняв, что ничего не добьюсь, я отошла от стойки, и тут за кассой приоткрылась маленькая дверка и из нее выплыла толстуха в относительно чистом переднике. В руках тетка держала упаковки одноразовых тарелок и бумажных стаканчиков.

– Эй, Ахмед, – крикнула она, – посуду куды пристроить?

– Сбоку поставь, – почти без акцента ответил парень, только что старательно изображавший передо мной иностранца.

Женщина умостила ношу на стойке и пошла назад.

– Можно вас на минуточку? – тихо позвала я.

– Чаво надо? – беззлобно спросила баба.

– В ваш павильончик ходит женщина, худая, похоже, сильно пьющая, с большими глазами.

– И че?

Я опустила глаза.

– Вы ее не знаете?

– И че?

– Ищу ее, мне очень надо с ней поговорить.

– Зачем?

– Говорят, она перед метро коляску людям предлагала. Похоже, это наша, украли ее, когда мы на минутку отошли. Вот, я подумала, вдруг воровка ее толкнуть не успела. Мы люди не богатые, новую покупать дорого, остался малыш без колес, как теперь гулять?

– Да уж, – вздохнула баба, – зря только время теряешь. Спихнула Алка каталку, сто рублей получила и пропила мигом.

– Так вы ее знаете?

– Полы здесь моет, когда трезвая, – пояснила женщина. – Отскребет грязь, получит деньжат и в загул. Проспится, снова бежит. Горе-работница, а где других взять? Кто поприличней сюда не пойдет.

– Адрес Аллы не подскажете?

– Вон дом стоит, видишь?

– Кирпичный, семиэтажный?

– Верно. Первый подъезд, пятый этаж, квартира слева будет. Номера не помню. Один раз к ней ходила, – пояснила тетка, – сплошное удивление!

Я хотела было поинтересоваться, что необычного нашла моя собеседница у Аллы, но тут Ахмед повернулся и недовольно заявил:

– Галя, хватит болтать, мясо тащи!

Моя собеседница мигом развернулась и ушла, а я побежала к семиэтажному дому.

Перед нужной дверью лежал красивый коврик, сама створка была дорогой, дубовой, покрытой слоем лака. Меньше всего она походила на дверь в бомжатник. Меня начали терзать сомнения. Может, Галя ошиблась? Неправильно назвала подъезд, этаж и вообще дом? Но пока голова мучилась, рука нажала на звонок. Вверху, над косяком ярко вспыхнула лампочка. Я поняла, что сейчас некто рассматривает на экране видеофона мое лицо, и улыбнулась.

– Вы к кому? – донеслось с потолка.

– Простите, Алла тут живет?

Дверь открылась, из коридора выглянула пожилая дама в темно-синем шелковом платье, горловину которого украшал белый кружевной воротничок.

– Вам Аллу? – хорошо поставленным голосом осведомилась она.

– Да, – старательно улыбалась я, – именно ее.

Дама внимательно окинула меня взглядом.

– Что-то ваше лицо мне знакомо.

– Неудивительно, я живу в двух шагах от вас, в башне, наверное, виделись в магазине.

– Вполне вероятно. Как вас зовут?

– Евлампия Романова, можно просто Лампа.