Лампа разыскивает Алладина

– Понимаете, я сама ведь была замешана в эту историю. Меня пытались допросить сразу, на месте происшествия, но не сумели выполнить задуманное. Потом следователь вызвал меня повесткой.

Ната послушно явилась на зов и на все вопросы милиционера отвечала:

– Ничего не помню. Вообще.

– Ладно, – согласился мужчина, – охотно верю, что сам момент катастрофы стерся из вашей памяти, но как события развивались до нее? Можете припомнить скорость движения автомобиля?

– Нет, – быстро ответила Ната, заранее продумавшая тактику своего поведения на допросе. – У меня сильно заболела голова, поэтому, когда мы выехали из Москвы, я легла на заднее сиденье и заснула, очнулась лишь после аварии.

Следователь сделал вид, что поверил девушке, и отпустил ее, больше Нату никто не тревожил. Но сейчас, решив помочь Оболенскому, дав ему в руки козырную карту против Белкиной, Ната все же решила узнать, а что с тем делом?

Она приехала в Лапин и нашла сотрудника милиции, который за некоторую мзду разболтал служебные секреты. Дело давным-давно сдано в архив, оно закрыто, и никто о нем не вспоминает. Вина водителя, Григория Павловича, была настолько очевидной, что много времени на расследование не понадобилось.

– Наказать шофера мы не сумели, – закончил рассказ мент.

– Да уж, конечно, – выдохнула Ната, – разве покойников судят!

– Кто покойник? – удивился «информатор».

– Белкин, Григорий Павлович, – напомнила Ната.

– Так он жив, – ответил милиционер, – во всяком случае, когда дело закрывали, еще не помер!

У Наты закружилась голова. Она очень хорошо помнила, как Оля, плача, сообщила через день после происшествия:

– Папа скончался, я сирота.

– В результате аварии у Белкина случился перелом позвоночника, – не замечая удивления Наты, вещал болтун, – его отправили в больницу, и там уже у него случился инсульт. Насколько я знаю, виновника аварии поместили в психоневрологический интернат.

Изумленная до крайности Ната поехала в это учреждение и выяснила совсем уж невероятные вещи. Григорий Павлович жив до сих пор, если, конечно, его состояние возможно назвать жизнью. Престарелый ученый после перенесенного тяжелого инсульта практически превратился в растение. Он не может ходить, не способен разговаривать, но живет, несмотря на то что о нем никто, кроме медицинского персонала, не заботится. Сами понимаете, как санитарки и медсестры «любят» подобных больных. Оля от отца отказалась. В интернат она никогда не приезжает, в платное отделение, где условия лучше, папу переводить не собирается.

– К сожалению, – пояснили Нате в интернате, – у нас три четверти стариков, у подавляющего большинства которых имеются дети, но они не собираются возиться с ненужными им родителями.

Ната вернулась в Москву в тяжелом состоянии. Некоторое время она старательно решала непростую для себя задачу, нужно ли сообщать Белкиной о том, что узнала. Но потом решила: не следует разговаривать с Ольгой на эту тему. Тем более что Ната очень хорошо понимала, какую реакцию выдаст бывшая одноклассница. Скорей всего та воскликнет:

– Ну и что? Как мне за ним ухаживать? Самой не справиться. Сиделку нанимать – средства не позволяют. Он же в медицинском учреждении находится, там помощь оказывают круглосуточно! Отчего я объявила папу умершим? Так разве он жив? Лежит, ничего не соображая.

И так и этак прокрутив ситуацию в голове, Ната посоветовала Роману:

– Если не сумеешь справиться с Ольгой, скажи: «Оставь меня в покое. Иначе всем расскажу про случившееся в Лапине».

– А что там произошло? – заинтересовался Оболенский.

– Неохота рассказывать, – буркнула Ната, – некрасивая история. Ольга полагает, что о ней никто не знает. Думаю, Белкина испугается и притихнет.

– А если нет? – насторожился Роман.

– Тогда я расскажу тебе все детали мерзкого дела, – пообещала Ната, – и пугнешь Ольгу по-настоящему.

На кухне повисла тишина.

– Скажите, Ната, Роману был нужен сын Ольги?

– Что вы, – усмехнулась Красавина, – конечно, нет. Он сильно сомневался, что это его ребенок. Понимаю, куда вы клоните, нет, Оболенский не стал бы организовывать похищение. Он очень любит свою жену, не хочет беспокоить ее. Зафигом ему младенец? Оболенский хотел лишь одного: чтобы Ольга раз и навсегда оставила его в покое.

– А женщина!!!

– Вы о ком? – удивилась Ната.

– Ну та, несчастная, сбитая Белкиной на шоссе, – принялась я с жаром фантазировать. – Вполне вероятно, что ее родственники, дети или муж, решили разобраться со смертью мамы и жены, устроили собственное расследование, вышли на Ольгу и решили отомстить ей! У вас есть хоть какие-то сведения об убитой?

Ната кивнула.

– Да, только вы снова не в ту сторону клоните. Несчастная была одинокой женщиной, пенсионеркой, родственников не имела, хоронили ее за госсчет.

Я вскочила на ноги.

– Ну кто-то же украл Гену! Ната, вспомните, кому Ольга могла насолить, а?

Та отвернулась к окну.

– Вот сейчас я призадумалась, – тихо сказала она, – и поняла, что на самом деле ничего про Олю не знала. Она мне даже про вас словом не обмолвилась.

– А нам про вас, – кивнула я.

– Оно и понятно.

– Почему?

– Ольга хитрая была, – медленно ответила Ната, – прибегала ко мне и ныла: одна-одинешенька осталась, никого, кроме тебя, нет. Вот я и помогала ей, чем могла. От меня она к вам шла и ту же песню пела. Невыгодно Белкиной было нас знакомить, как тогда несчастную маргаритку изображать?

– Вообще-то у нее муж был, – протянула я, – следовательно, одинокой ее не назвать!

– И что она вам про него говорила? – усмехнулась Ната.

– Ну… супруг как супруг, только не очень богатый. Оле приходилось себя во многом урезать, – припомнила я.

– Со мной она была более откровенна, – скривилась Ната, – прибегала и ныла: «Во урод! Сидит на копейках! Господи, где найти богатого! Всю жизнь мне муж-дурак испортил. Хочу замуж за толстый кошелек, надоело считать копейки». А потом ей Роман подвернулся.

Я притихла. Ната встала.

– Сейчас вернусь, в туалет сбегаю.

Я кивнула.

– Да, конечно.

Хозяйка ушла, а я сидела разочарованная. Увы, снова я ничего не узнала. На глаза навернулись злые слезы. Чтобы не зарыдать, я встала, подошла к большому окну и выглянула на улицу. Дождь, ливший несколько дней, перестал, по тротуарам, радуясь солнышку, торопились прохожие.

Интересно, сколько человек сейчас находится в Москве? Наверное, точную цифру не узнать никогда, потому что к постоянно проживающим городским жителям ежедневно прибавляются приезжие, нелегальные гастарбайтеры, туристы, люди, прибывшие в командировки или приехавшие сюда по своим личным делам. Сколько тайн хранят те, кто идет сейчас по улицам? Что мы знаем о своих друзьях, родственниках, соседях?