Лайм. Судьбе назло

– Это так опасно, птенчик?

Кристелл очнулся.

– Более чем, - серьезно ответил он.
– Это заклинание позволяет атаковать сразу несколько целей. В умелых руках до пяти. А в руках мастера....

Он запнулся и бросил взгляд на возлюбленную, на ее широко открытые от волнения глаза.

– И что же делать?
– вопросила юная Эльвира. Ее голос сводил меня с ума.
– Должен же быть способ обезопасить нас от этих грабителей. Я не могу выйти на бал в старых обносках.

Блондин кивнул.

– Способ есть. Нужно достать Кристалл Отведения....

Дел Армак снова замолчал и холодно взглянул на меня. Сиятельная с дочкой так же перевели свои взоры на молодого гостя.

– Я думаю, что... ему, здесь больше нечего делать, - жестко сказал он.

Согласен. Вор взял свою добычу, вор должен уйти.

– Десять камешков тебя устроят?
– прохладно осведомилась старушенция. Конечно, старуха - сорок лет, что ни говори. Все, я стал ей не интересен. Итак, десять камушков. Хотя, смотря каких камушков. Нет, что ни говори, а это все же это сумма. Сумма с большой буквы.

– Конечно, ваше сиятельство.

Все. Битва отыграна. Наш с Заком план сработал на ура. И под удар подставлен только я. Если что-то пойдет не так, или, что еще хуже, бандиты не появятся вовсе, кто будет виноват? Правильно, этот рыжий хам и зазнайка. А найти меня и свои камушки они смогут без труда. Они знают, кто я и где я. А сменить свое место проживания я не смогу никак, даже при всем своем желании,

Я расслабился. Немного расслабился. Что ж, через несколько минут я получу кошель с камнями, сяду на свою двуногую клячу и через час буду под станами своего "дома". А там широкие объятия Арника, и тихие вопросы на ушко, как я мог обжулить двух высокородных. И не успел ли я за это время с младшенькой этого... того.

Мой взгляд невольно скользнул к личику Эльвиры. Осторожно коснулся больших карих глаз, обрамленных густыми ресницами, нежной белой кожи, алых губ. Хм, если бы не эта привычка корчить недовольную мину, губки были бы просто блеск. Взгляд, тем не менее, уже самостоятельно опустился на линию груди. Спелые яблочки с чужого сада. Вы так прекрасны, так свежи и так соблазнительны...

Визг, прозвучавший в комнате, ударил по собравшимся не слабее колокольного набата. Сиятельная заметила мой алчный взгляд и была вне себя от злости. Еще бы! Какой-то тюремный недокормыш смеет так пялиться на ее драгоценную дочь. Вот уж нахальство высшей степени!

Причина гнева сиятельной была понятна всем. Но было в этом и кое-что другое. Мой взгляд напомнил старушенции еще кое о чем - молодое тянется к молодому. Увы, это природа, и ничего с этим не поделаешь. Мое влечение к ее дочери вновь напомнило графине, что она уже не так молода, как раньше. И страх, тщательно скрываемый все эти годы, вновь вырвалось наружу: боже, а что если ее любимый рядом с ней не по любви, а из-за красоты ее дочери?

Я не просто позволил себе засмотреться на ее воспитанницу, я дал повод выйти наружу ее страхам. Вспомнить о безвозвратно увядающей молодости, о неустанно наступающих годах. О вянущей коже, о новых морщинках. Я сделал худшее, что только мог - напомнил сиятельной о ее возрасте.

А дальше камушек потащил за собою лавину.

– Да как ты смеешь!
– крик сиятельной был похож на шипение взбешенной кобры.

– Ты куда свои зенки вылупил, поганец безродный!
– Все, все, что было сказано мной до сего момента, было с легкостью забыто. Я проломил тонкую стенку, и смертоносная лавина прорвалась наружу.
– Ах ты...

Поток высокосветской ругани полился широкой рекой. От очаровательной кокетливой старушки не осталось ничего - сиятельная открылась в своем истинном лице. Мнительная, сварливая, мстительная и необузданная баба - таковым было ее нутро.

– Кристелл, накажи его! Сделай же что-нибудь!

Она была в ярости. Но я не ее слуга, не ее подданный - я принадлежу тюрьме. Я был недоступен для ее желаний, для ее гнева. Это было ново для сиятельной Вортексской. Как же излить свой гнев на чужого нахала?

Дел Армак зловеще улыбнулся. Ясно - куда кобра не доплюнет, там с легкостью пройдется своими когтями кот. Чего-чего, а опыта главному телохранителю было не занимать.

– Конечно, мы его накажем, - тон дел Армака не предвещал ничего хорошего.

– Но он же не наш слуга?

– Ну и что? Есть множество способов, сиятельная. Например...

Моя голова заработала на пределе своих сил.

– О нет, сиятельная, не надо меня наказывать. Простите, простите ради всего святого, - попытался было оправдаться я.

Но никто не может удержать спускающуюся лавину.

– Мы его накажем да? Мы можем что-то придумать?
– шептала она, а сама пристально глядела в мои глаза. Очевидно, в них читались ужас и отчаяние, отчего сиятельная воодушевлялась все больше и больше.

– Мы его...
– начал было блондин, но я с отчаянием перебил:

– Я готов на что угодно. Я виноват, и я готов понести наказание. Только не задерживайте меня более положенного срока. Если я не вернусь в тюрьму через полтора часа, мне не жить!

– Это мысль!
– Ущемленные чувства старушки нашли наконец-то выход.
– Мы можем его задержать?

– Конечно, - ответил начальник охраны.
– Я хотел бы послать своего человека в тюрьму, чтобы он разведать обстановку. А этого наглеца можно задержать тут до... до окончания событий. Этого требует разумный подход. Примчался, наврал с три короба. Может, его вранье входит в планы этих людей? Может, это отвлекающий маневр? Может... да это может быть что угодно. Отпустить его отсюда с камнями? Ха, я бы с удовольствием оставил бы его в усадьбе, пока во всем бы не разобрался.

– Так чего же ты ждешь?
– Яд прямо-таки сочился с перезрелых губ.

– Стража!

– Нет, нет, нет!
– кричал я в исступлении.

– Да, да, да, - смеялись мне вслед глаза сиятельной...

Меня заперли в самой маленькой комнате третьего этажа. Хм, их тюремная камера была значительно роскошнее многих известных мне приемных. А ведь и я мог бы так жить. Если бы не... если бы не слишком много "не". Правда. Горькая правда. Именно горькая.