Лед Апокалипсиса 3

Я вспомнил, что когда моя интуиция разбудила меня среди ночи в пути по зимнику, то действительно выходил и бродил вокруг вездехода.

— А дальше дело техники… Мы шли за вами, но не нападали. Честно говоря, в первый момент я думал, что вы идёте к своей основной базе, а оказалось, вы просто драпаете к морю, это у вас что-то вроде библейского Исхода.

— Мы в магазин гоняли за шашлыком и пивком. И твою историю про Банзая и то, что ты меня узнал якобы, так и не понял. Я известный человек, до Катаклизма выступал в клубах типа «Открытый микрофон». Известен как Гарик Мукачёв.

— Ты уже своё отшутил, Язон, или как там тебя?

Там, с его стороны, происходило какое-то шуршание, шум. Кипп не был так поглощён разговором, резко вскочил и навалился на тот здоровенный камень, за которым мы прятались, животом, занимая положение для стрельбы. Я успел только мельком глянуть в «коридор».

Там, один за одним неслись мотоциклы, осёдланные очень злыми мужиками. Двигатели ревели, звук резонировал от стен и, хотя их было всего четверо (ну да, я по привычке посчитал), ощущение, что их было штук восемьдесят.

Кипп не любовался на этот динамический перфоманс. Он принялся стрелять, причём его пули достигали цели, однако зверски рикошетили во все стороны огненными росчерками.

Это могло значить только одно — хорошая броня.

Я же полез в свой рюкзак, в самую его глубину.

Ну, никогда же не знаешь, что потребуется? Мы вообще-то пошли с неизвестными людьми вести сложные переговоры. Ну, кто знал, что тут остатки Орды окопались?

Хорошо, что я запасливый и иной раз таскаю на переговоры всякие тяжёлые аргументы в споре. Ну мало ли что пригодится? Шоколадка, бусы, иприт в бутылке. Сейчас меня интересовал, в частности, вот такой…

Я щёлкнул предохранителем и от всей души шарахнул в «коридор».

А мотоциклисты, точнее сказать, спидвеисты, они не пошутить ехали, они стреляли на ходу из каких-то обрезов.

Что такое красота? Красота бывает всякая. Красота — это дети взрослые и красивые, рядом с любимой женщиной. Красота — это погашенная ипотека, в мире, где всё можно решить кредитом и его погашением, а не ледорубом, топором и автоматом. Красота — это скупые цифры в результатах медицинских анализов, по которым онколог говорит: «Выскажу осторожный оптимизм, заболевание удалось купировать, операция прошла успешно, метастазы не выявлены». Так, а не могила со свертком вместо гроба в «ледяной постели».

Красота — это ситуация, когда душа пылает болью, но в момент, когда руки стреляют из гранатомёта, то эта боль на пару секунд отступает под действием взрывной волны.

В данном случае красота — это то, что первый же заряд лёг под ноги первого мотоциклиста, подбросив его. Второй заряд моего гранатомёта прошёлся правее и следующего мотоциклиста заставил просто притормозить. Однако его накрыла, попав куда-то в район шеи, пуля Киппа.

Третьего мотоциклиста накрыл тоже я, оба заряда попали в него так что, даже руки злодея полетели в стороны и сделали омерзительный «шмяк» о камень.

Однако, вот ведь штука какая. Их было четверо и четвёртый доехал, докатился.

Падла.

Глава 27 Орел и решка в летящей монете

Суди о прожитом дне не по урожаю,

который ты собрал, а по тем семенам,

что ты посеял в этот день.

Р. Л. Стивенсон

И в тот момент, когда четвертый «чёрный всадник» остановился передо мной, весь из себя оскаленный, запыхавшийся, в какой-то самодельной броне (и судя по роже в шлеме, вовсе не чёрный), а я судорожно пытался дозарядить гранатомёт, понимая, что не успеваю вложить пару гранат, а даже если и смогу, то не успею выстрелить, в эту долю секунды между мной и мотоциклистом, который направил в мою сторону обрез, встал в какой-то странной позе Кипп.

Он выпрыгнул на линию огня как чёртик из коробочки, повернув голову набок и одновременно прикрывая лицо автоматом, в котором за эти несколько секунд опустел магазин.

Мотоциклист выстрелил дуплетом и Киппа отбросило на меня как куклу. Одновременно с этим выстрелы стали сыпаться сверху — скупые, размеренные, безжалостные.

Это стрелял из своего СВД Кабыр.

Он убил мотоциклиста. А ещё по коридору спешили к нам двое новых, которых Кабыр тоже сбил выстрелами и добил уже лежащих.

Я развернул Киппа.

— Даже не надейся, — прошипел он одними губами.

Я ощупал его комбез. Молодчина, броник надел и тот принял на себя удар. И повезло, что дробь, а не что-то с высокой проникающей способностью.

Кипп судорожно пытался перезарядить свой автомат и при этом часто-часто дышал.

Я мельком глянул на его оружие, не увидел в нём явных повреждений, помог ему поменять магазин, и усадил, привалив, на камень.

— Ладно, приходи в себя, генацвале Киппидзе, — похлопав его по плечу я пинком откинул убитого мотоциклиста, забрал обрез, снял с убитого патронташ, перезарядил обрез и поднял мотоцикл.

Выстрелы-выстрелы-выстрелы.

Кабыр работал. Кабыр не лил слез, не взвешивал, не колебался, не думал. Он работал, его оружие работало. Он стрелял, и я был уверен, что каждый его выстрел направлен на чьё-то уничтожение. Кабыр не убивал людей, он поражал цель.

Я приподнял, развернул мотоцикл и посмотрел на Киппа.

— Ты как?

— Не дождёшься, — буркнул он сердито.

Я удовлетворённо кивнул и тронулся. Да, я не особо хорошо умею на мотоцикле. И времени научиться у меня не будет.

Навалившись на руль, я огибал подбитую горящую технику, стараясь не наехать на трупы. Я спешил проехать коридор, чтобы попасть по его другую сторону, в лагерь чужаков.

А там… Где один хакас пострелял, там трём русским делать нечего. Одни трупы. Хотя нет. Посреди лагеря стоял и стрелял из автомата вверх какой-то растрёпанный мужик.

Когда из коридора показался я, он направил в мою сторону автомат и… ничего не произошло. Долю секунды ушло у него на то, чтобы сменить магазин вместо опустевшего и дослать патрон, но я за эту долю секунды доехал до него и поднял мотоцикл на дыбы, чуть-чуть, я не был трюкачом, а просто чтобы ударить его передним колесом.

Удар сбил его с ног, но и я полетел кубарем, сгруппировался, перекатился, вскочил на ноги.

— Легат, ты?

— Язон? — он сплюнул на лёд кровью и сорвал с пояса ужасающего вида тесак, после чего резво шагнул ко мне, одновременно поднимая оружие для короткого ужасающей силы замаха.

А я выстрелил, с пояса, из своего верного Вальтера. Все эти дни и месяцы я возил его с собой, согревал теплом в нагруднике, проверял перед сном, перед поездкой смазал.

И немецкая машинка меня не подвела. Пуля ударила его в живот. Может быть, она не причинила бы особого вреда, может быть, на нём тоже был бронежилет, но она ударила, остановила его, задержала. А дальше…