Леди, охранник и кусочек ткани

Не подавая виду, Мегарей отломил кусок ржаного хлеба и макнул его в сок жареной печени. Сунув в рот, начал с усилием жевать. Так в тишине прошло несколько первых минут. Отправляя в рот большие куски жирного мяса, Хог удовлетворенно поглядывал на сына.

— Что сделаешь с ним? — нарочито равнодушный вопрос Мегарея был о Кэйлусе.

Легко поняв о ком речь, Хог легко пожал крупными плечами, закидывая в рот кусок за куском. Ел он быстро, почти не жуя. Губы и щеки мужчины блестели от жира. Сын смотрел на массивного отца с завистью.

Скорей бы стать большим... Независимым. Скорей бы уже Сила. Тогда будет легче, будут крылья, когти... Тогда — всё сам.

— На рассвете я получил любопытную весть из Лисагора, — утолив первый голод, министр заговорил. — Наш сахарок Алой мертв, убит. Есть у меня подозрение... Мы поговорим с Кэйлусом поплотнее о нем... Сначала говорим, а потом...

Он дернул плечом.

— Либо оставить жить на благо Фадии, либо подарить смерть. Но я сомневаюсь, что он будет хорошо работать на нас. Хороший солдат плохо работает на других. Плохой солдат плохо работает на обе стороны. Ты бы, что сделал?

— Казнил! — вспыхнул Мегарей. Мысль об обманщике вызывала тоску, и Мегарей хотел стереть Кэйлуса, чтобы убрать и эти неприятные чувства. — Что такое родительский дар?

Вопрос он задал без подготовки намеренно, чтобы застать врасплох.

Прямой вопрос — как летящее в лоб лезвие, на него реагируют самым подлинным образом. Мегарей отслеживал эти реакции с тех пор как научился говорить.

Помедлив, Хог задержал очередной кусок. Сын тут же отметил эту задержку. Неприятное ощущение в животе усилилось.

«Отец что-то скрывает».

— От кого ты услышал о даре? — уточнил Хог, не глядя на сына.

Демонстративно выбирая, что бы еще съесть, Хог соображал. Он всем запретил под страхом высшей кары говорить со своенравным отпрыском о родительском даре. Хог планировал осторожно поговорить с сыном уже после того, как дело будет сделано. Не сейчас. Все должно произойти в свое время.

— Что это? — не отвечая, нажал сын.

— Дар родителя своему ребенку, — тонко улыбнулся Хог, продолжив жевать. На широком лице его снова отражалось только спокойствие.

— Как он связан с моей невестой?

— Ты еще мал, сын...

— Чтобы знать или чтобы жениться?

Вопрос был конкретен. Хог понял, что сын зацепился и пояснения уже неизбежны. Передумав отправлять в рот следующий кусок, Хог плюхнул его назад в тарелку, не спеша вытер о салфетку рот, лицо, крупные руки и задумчиво сложил локти на расставленные колени.

— Родительский дар... Послушай. Ты знаешь, что этот брак хорошо повлияет на нашу репутацию, на тебя. Прежде всего, положение... Взять дочь лисагорского дипломата — положение сильного. Положение победителя, утверждающее тебя. Это не просто какая-то высокородная девка на выданье, а завоевание. Победа. Твоя первая прилюдная победа до обретения Силы. Это продвинет тебя.

Сын смотрел на отца не мигая.

— До твоей инициации брак можно только подарить. Подтвердить его ты пока не можешь...

— Мне говорили, что ты мне подаришь брак. Ты мне уже подарил невесту. Разве это не то?

Мегарей не понимал. Тема была деликатной, не к столу. Хог пожевал собственный язык.

— Ты не можешь закрепить брак в силу возраста, сын, — он заговорил очень осторожно, пока Мегарей внимательно слушал. — Пока не способен. Твой меч еще не набрал силу... Он пока недостаточно тверд, не покорит жену. Поэтому ты смешаешь с лисагорской леди кровь, а я подкреплю твою позицию своим мечом. Таков родительский дар. Это наша традиция.

Мегарей недоуменно посмотрел на отца. Шумно выдохнув воздух из носа, Хог демонстративно положил руку поверх штанов себе на область паха. Сын расширил глаза и тут же нахмурился: понял. Хог знал, что до сына донесли общие знания о технике продолжении рода.

— По всем законам она будет твоей. Это однозначно: твоей, — мягко добавил Хог. — Не моей. Так будет записано в книге. Это по закону.

Молчание в покоях зазвенело громче, как муха, которую не прогнать. Промолчав, Мегарей отодвинул тарелку. Та отвергнуто лязгнула, прокатившись по столу.

— Так кто будет сильнее с этим завоеванием, я или ты? — задал Мегарей один из своих настырных въедливых вопросов.

— Мы, — пожестче заметил Хог.

— Но это ты завоевал... — не отстал Мегарей.

— Хватит, сын, — предупредил Хог, начиная раздражаться.

— Мне это не нравится, — упрямо сообщил Мегарей, насупившись.

— Мы все часто делаем то, что не нравится, — Хог пожал плечами с кривой улыбкой.

— А я так не хочу.

— А я тебя и не спрашиваю. Не ты тут решаешь! — мгновенно вспылил Хог.

Резко рванувшись вперед, он прихватил отпрыска за ворот, легко подтягивая к себе. От движения крупного мужчины стол сдвинулся, посуда испуганно зазвенела. Одна тарелка вовсе упала на пол и оглушительно задребезжала.

— Перечишь мне?! Что ты знаешь о том, что для тебя добро, а? Что тебе известно, кроме того, что я сказал?! Ничего! Я пожил! Я знаю! Тебе вообще не положено задавать вопросов! Бери и делай, что велено! Сопротивляться вздумал? Не хочешь?! Не хочешь?!

Хог как куклу встряхнул мальчишку.

— Подчиняйся отцу! Подчиняйся традиции! Принимай дар! Понял?

Гнев отца был страшен. Сжав губы так, что рот превратился в полоску, Мегарей побелел. Затем кивнул.

— Вот и славно, — Хог отпустил ворот халата сына, заботливо поправил смятую ткань и скомандовал. — Будь послушным сыном. Ешь.

Молча схватив кусок жареной печенки, Мегарей что есть сил вгрызся в мясо.

Глава 25. О том, что сильный верен себе

Глава 25. О том, что сильный верен себе

Ровену привезли в дом Дариев поперек седла, всю зареванную и растрепанную, в помятой накидке, вспоротой сразу в нескольких местах. В яму не бросили. Баронессу просто втолкнули в комнату, поставили по углам стражу — и все.

Ей было уже все равно. Даже не посмотрев в сторону зеркала, еды и свежего платья, девушка кинулась стучать в двери, просить о встрече с министром. Что ценного она могла предложить в обмен на жизнь Кэйлуса, Ровена не знала, но готова была предложить что угодно.

На ее крики и просьбы никто не откликнулся. Солдаты с профессиональным равнодушием взирали на мечущуюся по комнате пленницу.