Леди полночь

– Пожалуйста, перестань произносить слово "грудь", - простонала Кристина.
– Это ужасное слово. Оно странно звучит.

– Возможно, - пробормотала Эмма, закрывая дверь примерочной.
– Но выглядит это обалденно.

Десять минут спустя вместе с платьями, лежащими в пакетах из магазина, они возвращались обратно в Институт, проезжая по каньонной дороге, проходившей рядом с океаном. Кристина, сидящая рядом с Эммой, чинно скрестила свои ноги в районе лодыжек, не упираясь тем самым ногами в приборную панель автомобиля, как сделала бы сама Эмма.

Над ними вздымался привычный пейзаж каньона: серые скалы, зелёные кустарники и чаппараль^[21]. Дубы и дикая морковь. Однажды Эмма взбиралась на эти горы вместе с Джулсом и нашла орлиное гнездо, в котором лежали крошечные запасы костей обычных мышей и летучих.

– Ты ошибаешься относительно того, почему ты так хороша в том, что делаешь, - сказала Кристина.
– Это не просто тренировки. Все тренируются, Эмма.

– Да, но я изнашиваю себя тренировками, - ответила Эмма.
– Это всё, что я делаю. Я просыпаюсь и иду тренироваться, бегаю, бью руками боксёрскую грушу, тренируюсь ночью в течение нескольких часов, и я должна делать это, потому что во мне нет ничего особенного и нет ничего более, что имеет значение. Всё, что важно - это тренировки и поиск того, кто убил моих родителей. Поскольку они были единственными, кто считал меня особенной, а кто-то взял и отнял их у меня...

– Другие люди тоже считают, что в тебе есть что-то особенное, Эмма, - произнесла Кристина таким голосом, который был более похож на тон старшей сестры, чем обычно.

– Всё, что у меня есть - это попытки, - проговорила Эмма, её голос прозвучал с неким оттенком горечи. Она думала о крошечных костях в том гнезде, о том, насколько же они хрупкие, и как легко они переломились меж двух пальцев.
– Я могу стараться ещё интенсивнее, чем кто-либо в этом мире. Я могу сделать месть единственным, что волнует меня в этой жизни. Я могу сделать это, потому что я должна. Но тогда это будет означать, что это всё, что у меня есть.

– Это не всё, чем ты обладаешь, - воскликнула Кристина.
– Чего у тебя нет, так это твоего момента. Твоего шанса стать великой. Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд стали героями не просто так - была война. Они были вынуждены выбирать. Такие моменты приходят к любому из нас. Они будут и у тебя.
– Она сплела свои пальцы воедино.
– У Ангела есть планы на тебя. Я обещаю это. Ты готова лучше, чем думаешь. Ты оставалась сильной, но не только благодаря тренировкам, а также благодаря людям, окружающим тебя - ты любила их и была любима в ответ. Джулиан и остальные не дадут тебе замкнуться в себе, не оставят тебя наедине с твоим отмщением и горькими мыслями. Море стирает скалы, Эмма, и превращает их в песок; так и любовь - она ослабляет нас и ломает все наши барьеры. Ты просто не понимаешь, как важно иметь людей, готовых сражаться за тебя, когда всё идёт плохо...

Её голос оборвался, и она посмотрела в окно. Они доехали до шоссе; Эмма в смятении влилась в поток автомобилей.
– Тина? О чём ты? Что случилось?

Кристина покачала головой.

– Я знаю, что у тебя что-то случилось в Мексике, - сказала Эмма.
– Я знаю, что кто-то причинил тебе боль. Просто скажи мне, пожалуйста, кто это был, и что они сделали. Я обещаю, что не буду пытаться выслеживать их и скармливать моей воображаемой рыбе. Я лишь...
– она вздохнула.
– Я лишь хочу помочь.

– Ты не сможешь помочь.
– Кристина посмотрела вниз на свои сплетённые пальцы.
– Некоторые виды предательства не могут быть прощены.

– Это был Идеальный Диего?

– Забудь, Эмма, - пробормотала Кристина. Эмма вняла её просьбе, и всю оставшуюся дорогу в Институт они болтали о своих платьях и о том, как лучше спрятать оружие в предметах гардероба, которые не предназначены для его сокрытия. Но Эмма также отметила, что Тина ушла от темы, когда она назвала имя Диего. Может быть не сейчас и не сегодня, подумала она, но она выяснит, что случилось с Кристиной.

Джулиан нёсся вниз по лестнице на звук повторяющегося стука в переднюю дверь Института. Он всё ещё был босиком; у него не было возможности надеть обувь. Как только он закончил мыть посуду после завтрака, он час пытался убедить дядю Артура, что никто не брал бюст Гермеса с его стола, затем выяснил, что Друзилла в дурном расположении духа заперлась в домике для игр, принадлежащем Тавви, поскольку узнала, что не была приглашена в кафе ночью ранее. Тавви обнаружил, что Тай прячет скунса в своей комнате, и начал реветь. Ливви была занята тем, что уговаривала Тая отпустить скунса обратно в дикую природу; Тай же полагал, что раз он и Ливви перевели лей-линии в пещере, преобразовав их в поэму Эдгара По, то он имеет право оставить скунса у себя в комнате.

Марк, являющийся единственным родственником Джулиана, который не доставил ему проблем в этот день, скрывался непонятно где.

Джулиан распахнул дверь. Малкольм Фейд стоял около двери, одетый в джинсы и что-то наподобие толстовки, которую вы посчитаете дорогой, только потому что она была искусно испачкана и порвана. Кто-то потратил много времени и денег, чтобы угробить эту толстовку.

– Знаешь, не самая хорошая идея так сильно стучать в эту дверь, - проговорил Джулиан.
– У нас внизу лежит много оружия на тот случай, если кто-то попытается прорваться внутрь.

– Ха, - пробормотал Малкольм.
– Я не понял, как твоя первая фраза связана со второй.

– Серьёзно? Я думал, что это очевидно.

Глаза Малкольма сияли фиолетовым цветом, что обычно означало, что он находится в своеобразном настроении.
– Ты разрешишь мне войти?

– Нет, - ответил Джулиан. В его голове крутились мысли о Марке. Он был наверху, и Малкольм не мог его увидеть. Возвращение Марка было слишком большим секретом, чтобы просить Малкольма хранить его, также, как и слишком большой зацепкой, являвшейся причиной для их расследования.

Джулиан сохранял на лице выражение умеренного спокойствия, но не отступал со своего места, по-прежнему загораживая проход.
– Тай принёс скунса в Институт, - сказал он.
– Поверь мне, ты не захочешь заходить внутрь.

Малкольм встревожился.
– Скунса?

– Да, скунса, - ответил Джулиан. Он верил, что самая лучшая ложь основывается на правде.
– Ты перевёл какие-нибудь символы?

– Пока ещё нет, - произнёс Малкольм. Он пошевелил своей рукой, но не слишком сильно - это был лишь небольшой жест, однако копии частично переведённых ими лей-линий, которые они отправили ему, появились между его пальцами. Иногда, подумал Джулиан, так легко было забыть о том, что Малкольм является весьма сильным магом.
– Но я разузнал об их происхождении.

– Правда?
– Джулиан пытался выглядеть удивлённым. Они уже знали, что этот язык был древним языком Фейри, но они не могли рассказать об этом Малкольму.

С другой стороны, это был шанс проверить, сказал ли им Дивный народец правду. Джулиан посмотрел на Малкольма с возобновлённым интересом.

– Подожди-ка, возможно, это не символы.
– Малкольм просмотрел бумаги.
– Это похоже на рецепт апельсинового пирога.

Джулиан скрестил руки на груди. – Ой, да ладно. Это точно не какой-то там рецепт.