Ледяная синева

Первым делом парень потянулся за стропорезом, но нож крепился на правой стороне бедра и левой рукой достать его не получалось. Тогда Тихон попытался извернутся так, чтобы тело приблизилось к правой руке, но лебедка притянула руку настолько плотно, что кисть оказалась развернутой ладонью наружу. Оставалось одно — позвать на помощь. И Тихон сделал бы это, потому что несчастны случай может произойти с каждым и стыдится тут нечего, но его взгляд упал на датчик запасов воздуха, и парень понял что Аня попросту не успеет одеться и выйти раньше, чем он задохнется.

Тогда фон Виден проделал то, что ему и в голову не могло прийти в нормальных условиях. Парень вынул из крепления на спине лазерный резак, переключил на минимальную мощность и импульсное действие, потом выставил перед собой и нажал кнопку активации.

Резак заслонял рабочую зону — поэтому резать приходилось наобум. Так что попадет он лучом по тросу, корпусу лебедки или руке — зависело только от везения. И на этот раз оно оказалось на стороне человека. Давление на рукав ослабло, и Тихон едва успел схватиться за скобу у люка, чтобы не отлететь от звездолета из-за не скомпенсированного рывка. Вот это уже было бы совсем некстати. Без запаса воздуха и страховки…

— Гулливер! Открывай шлюз!

От избытка эмоций голос сорвался на крик. Хорошо что Аня отключилась, а то опять начала бы волноваться.

Люк едва ощутимо завибрировал и скользнул в сторону.

Не теряя ни секунды, Тихон ввалился внутрь декомпрессионной камеры и ударил ладонью по кнопке закрытия. Обошлось без сюрпризов и на этот раз. Люк послушно вернулся на место, отрезая человека от бесконечности Пространства.

— Шлюз закрыт. Выравниваю давление.

Струи воздуха с шипением ударили со всех форсунок, в минусовой температуре вакуума видимые, словно были перенасыщены влагой. Затягивая камеру седым туманом, как в старинных банях пар заполняет помещение, после того как на раскаленные камни плеснут из ковша. Отец как-то раз водил Тихона в такое заведение, но парню экзотика не понравилась. Поскольку бессмысленно сочетать в одном гигиеническую процедуру, для которой существует ионный душ, и удовольствие от купания в пруду или бассейне.

* * *

Нет ничего приятнее возвращения домой после долгого дня тяжелой, изнурительной работы, которую ты все же выполнил. Особенно, если знаешь, что тебя там ждут. Эту простую истину Тихон освоил еще в свое самое первое трудовое лето. Когда еле передвигая ноги и все остальные части тела выбирался из флайера, а из приоткрытых дверей дома доносились запахи жаренной яичницы. Мама ведь тоже не сидела сиднем и ничего более изощренного просто не успевала приготовить к его приходу. Это уже потом, когда был утолен первый голод, и Тихон отмокал в бассейне, она загружала кухонный комбайн необходимыми ингредиентами, и выбирала подходящее меню.

Но никакая вкуснотища второго, полноценного ужина не могла сравниться с этими самыми первыми ароматами.

Именно этот запах, который фон Виден распознал бы среди миллионов других, даже при концентрации одна молекула на весь звездолет, сейчас встречал парня при выходе из шлюза.

— Ух ты, — не сдержался Тихон. — Здорово. Божественный аромат!

— Жаль, что кухонный комбайн не в состоянии оценить комплимент, — улыбнулась Аня. — Придется мне за него. Садись к столу быстрее. Остынет же… Вечно вы, мужчины, возитесь… — выдала она еще одну реплику из репертуара матери.

— Спасибо…

Тихон плюхнулся на стул и обеими руками придвинул к себе тарелку-поднос из тончайшего самоуничтожающегося материала. Тем не менее достаточно прочного и термостойкого. Одно неудобство — с первых космических полетов и по сей день, на борту звездолетов, даже самых фешенебельных и предназначенных для перевозки весьма состоятельной публики, категорически запрещены любые острые предметы. В том числе — вилки и китайские палочки. Так что яичницу пришлось наворачивать ложкой. Но разве ж это проблема? Как любил шутить отец: «Кто знает беду, тот колбасу без хлеба ест и маслом намазывает».

— Вкуснотища, — не забыл похвалить повара еще раз, как только проглотил первую порцию. — Сама-то чего не ешь?

— Да я уже перекусила… — отмахнулась девушка. — Лучше расскажи, как ремонт? Яхта сильно повреждена? И чем это нас так шарахнуло?

Тихон настаивать не стал. Мама тоже редко к столу садилась. Отшучивалась, что успевает поесть, пока пробу снимает. Это он уже потом, когда подрос, понял, что это одна из женских уловок, помогающих соблюдать диету, чтобы не растолстеть.

— По результатам ремонта, не ко мне… Я лишь указания Гулливера выполнял. С него и спрос. Эй, главный мозг! Порадуй нас новостями. Скажи, хоть, где мы находимся. А то я что-то ничего знакомого не разглядел. Правда, у меня и времени особенного не было к звездам приглядываться…

ИскИн ответил с секундной заминкой. Как сделал бы человек, пытаясь подобрать слова, чтобы смягчить неприятное известие.

— Я не смог установить наше местоположение. Ни один из астрономических объектов находящихся в зоне видимости, не числится в Общем Звездном атласе. Я не могу идентифицировать ни одно созвездие… Это… другая Вселенная.

— Что? — охнула Аня. — Что ты сказал?

— Похоже, Гулливер, — поторопился вклиниться Тихон, — что тебя программировал двоечник. Нет и не может быть никакой другой Вселенной. Мы могли оказаться в до сих пор еще неисследованной области — это возможно. Но Вселенная все равно остается одной-единственной. Так что нечего пугать девушек. Подумаешь, проблема. Все равно, что в чужом огромном доме зайти в незнакомую квартиру. И что? Дом то наш. Извинимся, выйдем в коридор и вернемся домой. Я прав?

Тихон нес чушь и понимал это, но ему очень хотелось отвлечь Аню. Вот только ИскИн не умел подыгрывать.

— Да. Да. Нет.

— Добавь еще «возможно» и получим самый исчерпывающий ответ, — хмыкнула Аня. Видимо, балагурство парня подействовало, включая врожденный скептицизм.

— Нельзя ли по пунктам? — Тихон с сожалением проглотил остатки яичницы и запил каким-то фруктово-овощным миксом. — Что «да» и что «нет»?

— «Да» — я ошибся в формулировке, — ровно ответил ИскИн. Чувство юмора у него по-прежнему не появилось. — Вселенная действительно не может быть иной. «Да» — мы можем уйти из незнакомой ее части. «Нет» — мы не сможем вернуться домой, поскольку без привязки к точке пространства, в которой сейчас находимся, неизвестно в какую сторону и на какое расстояние надо двигаться, чтобы попасть в известную нам область Космоса.

— Подожди, подожди… Почему неизвестно? — Аня снова запаниковала. — Надо всего лишь развернуться на сто восемьдесят градусов. То есть, туда, откуда мы прилетели.

— Это правило применимо только для статических трехмерных систем…

— Помолчи, — остановил Гулливера Тихон. — Я сам объясню. А ты, пока, проверь еще раз. Может, упустил что-то?

Подозревать кибернетическое устройство, пусть и саморазвивающееся в неточности — из разряда анекдотов, но надо было как-то его занять. А повторный анализ данных, самое лучшее, что Тихону пришло в голову. Тем не менее, Гулливер умолк, и можно заняться ликбезом Ани.

— Понимаешь…

Школьная программа для девушек существенно отличалась набором предметов, которые изучали парни. Особенно, в техническом плане. Нет, Империя не насаждала разделения по половому признаку, но в течении веков как-то само собою сложилась тенденция, по которой лишь небольшая часть, меньше десяти процентов девушек занимались в технологических классах, а парней — штудировало гуманитарно-художественные науки. Общий курс базовых знаний, до седьмого класса, конечно же был одинаков, вот только требовали учителя по-разному. Те же физики-математики и астрономы не давали спуску парням и снисходительно относились к «плавающим» ученицам. И наоборот… Написанное с полудюжиной ошибок изложение ученика вполне могло получить отметку «хорошо», а девушке такую же оценку ставили за единственную пропущенную запятую.