Ледяное сердце Северины

Виктор был в гостиной вместе с высокой незнакомой брюнеткой. Видно, консьержка предупредила их, и они пытались привести себя в порядок, но не успели.

Александра молчала. Ей было стыдно смотреть на любовников, и она уставилась на репродукцию Гогена. Интересно, почему она раньше не замечала, какая это отвратительная картина?

– Сашуля? – тихо позвал муж, и ее будто ножом полоснуло от звука его голоса.

В голове крутилась только одна мысль: если бы я не завелась с этим сюрпризом, ничего не было бы. Я бы ничего не узнала.

– Спасибо хоть в не в спальне, – только и сказала она.

Никогда Александра не думала, что попадет в такую пошлую ситуацию, словно героиня дурного водевиля.

А брюнетка быстро пришла в себя. Она поправила одежду, пригладила волосы и вдруг рассмеялась хозяйке прямо в лицо.

– Ну, понятно, вы законная жена, а я грязь под вашими ногами. Действительно, есть чем гордиться – быть привязанной к мужику, который не может удержать в штанах свое хозяйство. Большая честь – быть женой отвязного бабника. Так что презирайте меня, презирайте. Пока, Витюня! Хорошо, что мы больше вместе не работаем!

Посмеиваясь, она надела туфли и ушла. У нее даже хватило вкуса не хлопнуть дверью.

– Дай мне сигарету, – глухо сказала Александра.

– У меня нет.

– Так пойди принеси.

Она прошла в спальню и прямо в одежде легла, накрывшись с головой. Неужели это происходит с ней? В ее достойной жизни нет места пошлости и грязи, и Витя просто не мог ей изменять.

– Сашуля, милая, – Виктор протянул ей сигарету и блюдечко вместо пепельницы, – ну, прости меня. Ну, бес попутал. Это ничего не значит.

– Кто это?

Она смотрела, как змеится ленточка сигаретного дыма. Какая разница, кто? Муж привел в дом чужую женщину.

– Это со старой работы. Клинический ординатор.

– Понятно.

– Сашенька, прошу тебя! Ну, я же мужик, в конце концов! Соблазнился, есть такой грех! Но это чисто секс, без всяких там…

– Избавь меня от подробностей. Я видела достаточно.

– Просто хочу сказать, что никаких чувств к ней у меня не было. Как и у нее ко мне.

– Интересно, зачем она тогда здесь оказалась?

– Милая, не делай из этого трагедии.

– Ты хочешь, чтобы для меня это значило так же мало, как и для тебя? Чтобы я сказала, ах, все мужчины полигамны, и ничего страшного, если мой муж привел в дом какую-то лахудру? Так, что ли?

Виктор попытался ее обнять, но Александра отпрянула. Сейчас эти руки, только что обнимавшие чужую женщину, были ей отвратительны и не могли принести утешения.

– Ну, виноват, бес попутал, Саша! Я не могу, когда ты расстроена! Скажи, что сделать, чтобы ты меня простила?

– Я не знаю. Оставь меня в покое сейчас.

Она раздавила сигарету в блюдечке и снова натянула одеяло на голову.

Стало темно и тихо, время будто застыло. Казалось, она умерла. Хорошо бы, не надо думать, что делать дальше. Не надо существовать в мире, где самый близкий человек оказался предателем, для которого мимолетное удовольствие важнее, чем вся их жизнь.

Вся их любовь, общее прошлое, душевная близость, поддержка – все это не имеет значения, когда перед глазами маячит аппетитное молодое тело. Вдруг она вспомнила, что, когда горе, надо плакать. Но глаза оставались сухими.

Удар оказался тем более сокрушительным, что Александра никогда не думала о возможной измене мужа. Она привлекательная женщина, зачем искать кого-то на стороне? Любовные приключения – удел ничтожных мужчин, которые никак иначе не смогли себя реализовать.

Оказывается, она ошибалась, как, наверное, все люди, которые судят по себе. Если ее не обуревают животные инстинкты, это не значит, что муж так же спокоен и непорочен.

Она зажмурилась. Если бы это случилось, когда они были молоды, наверное, она простила бы. Тогда это был просто зигзаг, сейчас – предательство. Да, они стареют и должны вместе переживать старение, а не пить втихаря из источника молодости.

Это как если бы наступил голод, а Витя ел хлеб где-то на стороне…

Сквозь одеяло она слышала, как муж ходит по квартире, хлопает дверцами кухонных шкафчиков, ставит чайник, и эти звуки были мучительны для нее. Наконец, хлопнула входная дверь, и Александра вздохнула с облегчением. Почему-то самым сильным чувством оказалась чисто физическая неприязнь к мужу, и это было хуже всего. Боль и негодование можно перетерпеть, обиду – простить. А с этим что делать? Как дальше жить с человеком, который позволяет, чтобы всякие шлюхи смеялись в лицо его жене в ее же собственном доме?

– Сашуля, я купил покушать! Встанешь, или тебе принести?

Пожалуй, хватит валяться. Измена мужа не повод превращаться в свинью.

Александра поднялась, переоделась из мятого платья в джинсы и футболку. Умылась, причесалась. Из зеркала на нее смотрела красивая женщина с мертвым взглядом. Из-за сильного волнения она не разглядела любовницу Вити, но, кажется, та не настолько прекрасна, чтобы затмить собой всех женщин мира, включая ее. Если бы она набрала двести килограммов веса, перестала следить за собой, облысела или, наоборот, покрылась волосами, где не надо, Витю можно было бы понять. Сама виновата. Продолжая аналогию с едой, если жена не готовит, кто упрекнет мужа, что он ходит в кафе? Но если дома ждет вкусный обед, совсем другое дело.

Когда она вошла в кухню, Витя откупорил бутылку вина. Стол был сервирован настолько неумело, что Александра невольно улыбнулась.

– Прости меня! – муж поднял бокал. Александра чокнулась с ним и пригубила. В этот критический момент он даже вспомнил, что она любит кьянти. Как говорится, лучший муж – это виноватый муж.

– У тебя серьезно с этой женщиной? – она спросила не потому, что ей было интересно, а просто надо задать этот вопрос. Вообще, все происходило слишком буднично.

– Ты смеешься?

– Давай разведемся, если хочешь.

– Саша! Ни в коем случае! Ты моя жена, и никого другого мне не надо!

Она усмехнулась:

– Неужели?

Виктор странно посмотрел на нее. Впрочем, ей и самой было удивительно, откуда взялось это спокойствие.

– Солнышко, мы же с тобой – самые родные люди!

– Так, может быть, стоило подумать об этом несколько раньше? До того как ты притащил эту девку в наш дом?

– Ну, я же мужик, в конце концов! Саша!

– Это еще хуже. Если бы хоть влюбился, а то как животное.