Ледяное сердце Северины

На глазах многих женщин показались слезы, и Александра поняла, что сама готова заплакать.

То, о чем поется в песне, это настоящее, и у них с Витей есть это настоящее. Оно было, есть и никуда не исчезнет.

Время шло, а Руслан все не давал о себе знать. Когда истекли положенные по закону дни, он взял отпуск, в клинике не появлялся, и даже закадычный друг Спасский ничего не знал о его планах.

Инга нервничала, крутила в руках телефон, потом откладывала, так и не придумав, что скажет любимому. Она сочувствовала Руслану, понимала, как ему тяжело сейчас, не только и не столько из-за утраты, но и из-за поднявшего голову чувства вины. Это жгучее чувство сейчас нашептывает ему, что слишком мало времени он уделял Ольге, изменял ей, а теперь она мертва, и ничего уже не исправишь. Но как бы ему не было плохо, мог бы хоть краешком сознания подумать о возлюбленной. Неужели он относится к тем эгоистичным натурам, что переживают горе с размахом, тщательно следя за тем, чтобы никому в их окружении, не дай бог, не было хорошо, когда им так плохо?

Страдаешь ты, так приди, попроси утешения, а если хочешь побыть один, скажи об этом так, чтобы женщина дожидалась тебя со спокойной душой, а не терзалась дурными предчувствиями о перспективах ваших отношений!

Она не знала Ольгу лично, поэтому нельзя требовать от нее ничего, кроме обычного сочувствия. Настоящему горю и скорби просто неоткуда взяться.

Руслан прекрасно знает, что сейчас сложное время. Оптимизация здравоохранения, которую не знают как проводить и на всякий случай сокращают все подряд в надежде, что на пустом месте само собой зародится что-то путное. У нее куча хлопот, огромные объемы надо переводить на амбулаторную помощь, а Стрельников впридачу к уже имеющимся проблемам подкинул ей организацию дневного хирургического стационара. Мол, Инга Валерьевна лучше всех знает, что такое хирургия одного дня, и под ее руководством это будет не клуб для выживших из ума старух, а дельное учреждение с высокой оперативной активностью.

Все было бы неплохо, только она никак не могла набрать штат. Никто из сокращаемых хирургов не хотел заниматься «мелочевкой» и, главное, идти под руководство к женщине. Когда она заглядывала к ним, над ней смеялись, говорили: о, пришла на невольничий рынок рабов выбирать.

Приходилось расписывать все прелести дневного стационара и собственные достоинства руководителя, сулить золотые горы.

И насколько было бы ей легче, будь она уверена в Руслане! Если бы знала, что все у них хорошо, выждав положенный приличиями срок они поженятся и заведут детей… Она бы занималась этим чертовым дневным стационаром азартно и с огоньком, в руках бы все кипело, и, чувствуя ее энергию, все бы охотно вовлекались в процесс.

Все же она собралась с духом и позвонила Руслану. Тон его был холоден и сух, намного хуже, чем Инга представляла.

– Я же просил тебя пока не звонить!

– Но я беспокоюсь о тебе, – сбивчиво заговорила она, – давай встретимся, не хочешь ко мне, посидим где-нибудь, поговорим. Побудем вместе, одному же тяжело.

В трубке долго молчали, и, когда в сердце уже шевельнулась надежда, Руслан вдруг сказал:

– Послушай, я не хочу обижать тебя, но что делать, если ты отказываешься понимать самые простые вещи? Кажется, я ясно выразился, что хочу побыть один.

Это была унизительная отповедь. Положив трубку, Инга почувствовала, как запылали щеки. Интересно, почему он позволяет себе так разговаривать? Будто она каким-то образом виновата в смерти его жены? Господи, да ее поведение было безупречным! Все эти годы она терпела унизительное положение любовницы, считаясь с интересами Волчеткина гораздо больше, чем со своими собственными! Они встречались только когда это было удобно ему, и она никогда не требовала отчета, где он проводит остальное время. Она никогда ни о чем его не просила, хотя частный дом – не квартира, в нем всегда найдется, куда применить мужскую силу. А она даже дрова колола сама, если хотела затопить печку!

И никогда не обижалась, что он делает ей мало подарков, ведь у человека на руках больная жена и мама-пенсионерка. Нет, менее обременительную любовницу просто невозможно представить!

А теперь он, видите ли, хочет побыть один! А один ли?

Ответ на этот вопрос нашелся очень скоро. В конце рабочего дня, когда Инга смаковала последнюю чашку кофе перед тем, как переодеться и идти за Грегори, к ней вдруг постучалась Полина Андреевна.

– Проходите, – сказала Инга сухо и сделала глоток. Незваной гостье она кофе решила не предлагать.

– Я хочу с вами поговорить, – начала Полина, воинственно надув губки.

– Слушаю.

– Мы думали, вы сами все поймете. Но раз вам неясно, я скажу: оставьте Руслана в покое.

– О чем вы говорите, милочка?

Сердце колотилось, как сумасшедшее; руками, чтобы не дрожали, пришлось крепко схватиться за подлокотники. Удар был сокрушительным, но лучше умереть, чем показать свою слабость этой рыжей дряни.

– Я говорю, что вы не нужны Руслану, и пора уже это понять, а не мучить его всякими звонками! – расхрабрилась Полина.

– А вам не кажется, что это не ваше дело?

– Нет, не кажется! Мы с ним любим друг друга!

– Неужели?

– Представьте себе! А вы лезете в наши отношения. Меня пытались запугать, будто без вас не разберемся.

– У вас все по существу дела? – спросила Инга, надеясь, что голос ее звучит холодно и сухо.

– Нет, не все, – Полина посмотрела на нее таким торжествующим взглядом что у Инги закружилась голова, – вы что, думаете, что имеете на Руслана какие-то права, оттого что спали с ним несколько лет? Типа вы первая в очереди, так что ли?

Инга поморщилась:

– Вас абсолютно не касается, что я думаю.

Но Полине, кажется, нравилось торжествовать над соперницей. Приятно было ее оскорблять и тыкать мордой в грязь.

– Но знаете ли, раз вы с ним ложились в постель, значит, роль любовницы вас вполне устраивала! – сказала она с улыбкой, сделавшей отвратительным ее красивое лицо. – Это только в дешевых мелодрамах мужики женятся на таких подругах!

Да, подумала вдруг Инга, действительно. Только в дешевых мелодрамах. Потому что красивый финал требует больших усилий и самоотречения. А люди этого не любят, поэтому и назвали дешевой мелодрамой, а настоящим искусством считают то, где оправдывается их подленькое существование.

– Полина Андреевна, дорогая, не вам судить о наших отношениях с Русланом Романовичем. Мы прекрасно сами разберемся, не затрудняя вас.

– Он уже разобрался! – вздернув подбородок, Полина бросила ей высокомерный взгляд, слишком убийственный, чтобы уязвить по-настоящему. – Поймите, наконец, что Руслан много лет был прикован к сумасшедшей жене и теперь заслужил настоящее счастье, а не шлюху, которая спит с женатыми мужиками!

Выпустив эту парфянскую стрелу, Полина ушла, оставив Ингу в совершенно расстроенных чувствах.

Она сидела, сдавив виски кончиками пальцев, и чувствовала, как на глаза наворачиваются едкие слезы. Полина – тупая и злая баба, она вела себя слишком гнусно, чтобы принимать всерьез ее слова, но от предательства Руслана было очень тяжело. Значит, он все же завел роман с этой девкой. Наверное, Полина со свойственной подлым людям непосредственностью рылась в его телефоне, нашла ее звонки и смс, вот он и рассказал.

Господи, какой позор! А что будет дальше? Какое-то время Полина еще помолчит в тряпочку, но, как только станет мадам Волчеткиной, тут же распустит язык. Вся клиника узнает, что Инга Валерьевна была любовницей Руслана, причем настолько никудышной, что он даже на ней не женился, когда место стало вакантным!