Ледяное сердце

— Ты ведь хотел встретиться со мной лицом к лицу, генерал? — человек в маске скрестил руки на груди, и Кайя увидела под плащом тёмные кольца айяаррской кольчуги. — Ну вот твоё желание и исполнилось.

— Моё желание, подлая собака, исполнилось только наполовину, потому что я стою к тебе лицом, а ты ко мне своим намордником, как и подобает собаке, — ответил генерал хрипло и сплюнул на траву кровь. — Не хочешь снять маску, чтобы быть лицом к лицу?

О Боги! Отец! Не говори этого! Не зли его! Он убьёт тебя за такие слова!

Она бы крикнула ему это, но Ройгард стоял рядом, и она боялась, что он снова её ударит. Хотя, какая разница! Он всё равно убьёт их, а так, может быть, он хотя бы сделает это быстро.

Но человек в маске даже не шелохнулся, только снова положил руки на рукоять меча и ответил совершенно спокойно:

— Снять маску? Пожалуй, в другой раз, не хочется пугать даму — хорошие манеры присущи даже чудовищам.

— Ты хочешь убить меня, Эйгер? Ну так убей, чего ждёшь? — воскликнул генерал. — К чему все эти шарканья ножкой и церемонии? Ты же понимаешь, что это тебе всё равно не поможет?

— Я бы убил тебя, Арджент Альба, — ответил Эйгер негромко, — и поверь, сделал бы это с огромным удовольствием… но, как ни странно это прозвучит, сегодня мне не нужна твоя жизнь, — он сделал шаг назад, прислонился к большому серому камню и продолжил: — Но кое-что от тебя мне всё-таки нужно. И хотя мои люди хотят, чтобы я тебя повесил, отдал собакам на растерзание, отрубил голову или закопал живьём, или лучше всё это сразу одновременно… но я не стану этого делать. Как бы мне и им не хотелось тебя убить, я понимаю, что твоя смерть ничего не исправит… А вот твоя жизнь — может.

Генерал хрипло рассмеялся и ответил, снова сплёвывая кровь на примятую траву:

— Если ты хочешь от меня что-то узнать, то напрасно! Я всё равно ничего не скажу.

— Я знаю, что не скажешь. Да мне ничего и не нужно знать. А если бы нужно было, то, генерал, поверь, ты бы с радостью всё мне рассказал, потому что в сегодняшней партии у меня есть одно преимущество. Мой брат добыл мне один весьма милый козырь. Вон тот, который смотрит на меня с диким ужасом, ожидая, очевидно, что сейчас я начну рвать тебя на куски прямо здесь…

Эйгер указал рукой на Кайю, и лицо генерала побелело.

— …но, видишь ли, сегодня я очень щедр. Настолько, что даже подарю тебе жизнь. Более того, я подарю жизнь и твоей дочери. Но, конечно, не за просто так.

…Мой брат…

…Ройгард Лардо не может быть его братом…

…Вернее, это человек, не может быть на самом деле Ройгардом Лардо…

С чего вообще она ему поверила? Почему ему поверил отец? Разве были рекомендательные письма? Разве их представил друг другу кто-то, кто знает семью Лардо? Зачем семье Лардо такая, как она? Ведь отец был прав — он красив, очень. Он не слишком богат. Он знатен и мог найти себе более выгодную партию. И он видел её впервые, но выбрал именно её. А это была просто ловушка. Как же так вышло?

Осознание собственной ошибки затопило горечью душу Кайи.

Эйгер оттолкнулся от камня и подошёл к ней, не слишком близко, но достаточно, чтобы протянуть руку. А она не могла заставить себя посмотреть на него, на эту жуткую маску. Стояла, замерев, как птичка, глядя на овальный иссиня-чёрный камень, вплетённый на груди в многослойные кольчужные кольца и похожий на глаз.

— Так вот, маленькая веда, я оставлю твоего отца в живых и даже отпущу его прямо здесь, если ты примешь моё предложение. И я оставлю в живых твою зеленоглазую дочь, генерал, и отпущу её, если ты выполнишь то, что я скажу. Но если ты откажешься, то я убью её прямо здесь, у тебя на глазах, и поверь, ты точно не захочешь этого увидеть. Итак, ты готов выслушать моё предложение?

Холодный ветер трепал плащ Кайи и пронизывал до костей, обрывал алые листья бересклета, и, казалось, кусты плачут кровавыми слезами, но она видела, что по вискам генерала текут струйки пота. Его лицо было совсем белым, и он, судорожно сглотнув, ответил сдавленным голосом:

— Я слушаю.

— Ты выиграешь нам время, Альба… до весны. Сделаешь так, чтобы твои люди не смогли взять Олений Рог до снега.

— И ты мне поверишь, если я пообещаю?

— Частично… да. Я слышал, что ты человек слова. Но чтобы помочь тебе его сдержать, я заберу в Лааре твою дочь, и она побудет там до весны. Как залог. Если ты сдержишь своё обещание, в день равноденствия я верну её. Она будет стоять здесь, на этом самом месте, живая и невредимая.

— И что это тебе даст? Эта зима? Это же всего лишь отсрочка…

— Это не твоя забота, генерал. Так вот, маленькая веда, посмотри на меня, — Эйгер приподнял её лицо за подбородок, чтобы видеть глаза, — ты слышала предложение. Если откажешься ты — твой отец умрёт. Если откажется он — умрёшь ты. А теперь я бы хотел услышать твой ответ, ты согласна на подобный обмен?

— Согласна, — она ответила, не задумываясь, глаза застилали слёзы, и это было хорошо — сквозь них она не видела маски, не видела лицо отца, не видела ничего, а предпочла бы ещё и не чувствовать.

— А ты, генерал?

— А если ты обманешь? Если убьёшь её? Как я могу тебе верить? Как я узнаю, жива ли она?

Эйгер отпустил подбородок Кайи и забросил полу плаща на плечо.

— Видишь это, — он указал пальцем на камень в кольчуге и положил на него руку, — ты же знаешь, генерал, это родовой камень нашего прайда. Ты знаешь, что он означает. И я клянусь тебе на этом камне, что сдержу своё обещание и весной верну твою дочь живой и невредимой, если ты сдержишь своё, и до весны твои солдаты не возьмут перевал. Ты знаешь наш закон — я не нарушу клятвы. Так что, генерал, ты согласен?

— Я согласен, — ответил он тихо, — только, королеву…

— …не обманешь? — продолжил за него Эйгер.

В его голосе послышалась насмешка и горечь, он подошёл к генералу и стал напротив него, глядя на пленника сверху вниз.

— И именно поэтому штурм состоится, как ты и запланировал, — произнёс он твёрдо. — Только штурмовать вы будете Правый Рог, а не Левый. И не сможете его взять, это я тебе обещаю. А потом ляжет снег. И помни, генерал, если ты нарушишь своё обещание…

— Не нарушу.

— …я вырву ей сердце.

Часть 3. Пленница Глава 10. Поисковая нить

— Как мне поймать его? — Дарри сидел возле очага в низенькой избе таврачьей старухи, вглядываясь внимательно в её морщинистое тёмное лицо.

Селились тавраки на отшибе, наскоро сделанные избы и землянки лепились друг к другу, словно ласточкины гнёзда. Тавраки — народ вольный, два — три года посидят на одном месте, да и в путь, едут дальше. Где потеплее, там они и землянок не рыли, ставили чайги — кочевые дома из кошмы и шкур. Но в этот год Дарри видел, что таврачье селение осталось зимовать. Прижились как-то на южной дороге, кузницу поставили, лошадей развели, овец.