Ледяное сердце

Старуха угостила его похлёбкой из куропатки с белым корнем и травами, лепёшку дала с сыром. И пока он пил ароматный бульон из кривоватой глиняной миски, она раскладывала карты прямо на утоптанном глиняном полу перед очагом. Пальцы её, скрюченные и узловатые, украшенные перстнями, мелькали споро, и губы шевелились беззвучно, да подрагивали серьги-кольца в растянутых мочках ушей. Из красного тюрбана на голове торчало диковинное зелёное перо и, покачиваясь, отбрасывало на стену дрожащую тень.

— Ты должен знать, красавчик, — произнесла старуха, выкладывая из карт круг с крестом посередине, — что тут я не на вашей стороне. Тавраки далеки от человеческих дел. Связать нить или оберег, погадать на жениха — это я могу за серебро, но такой совет, какого ты просишь, дорогого стоит… Я не хочу, чтобы айяарры забрали мою душу.

— Я хорошо заплачу…

— Ты даже цены не знаешь… А знал бы… Эх, нравишься ты мне, красавчик, мои бы двадцать лет сейчас — не ушёл бы ты отсюда, — усмехнулась она, переворачивая засаленные карты, — у тебя доброе сердце — я чувствую это. Так что, кроме нити… могу рассказать тебе кое-что, и это будет бесплатно. Но это всё, что я могу для тебя сделать.

— Рассказывай, — Дарри отставил миску и подвинулся ближе.

— Ты хочешь что-то узнать об айяаррах? Обо всех не скажу, но о горцах, об Ибексах из Лааре, знаю кое-что, — она взяла в руки карту. — Видишь нетопыря? Ты знаешь, что айяарры могут пить из человеческих душ? Что они могут чувствовать чужую любовь и привязанность?

— Как это? — капитан слушал внимательно.

— Знаешь, почему ты не можешь поймать Зверя?

Старуха отложила карту с летучей мышью в сторону, сплела пальцы и посмотрела на Дарри чёрными, как угли, глазами.

— Ты думаешь о нём постоянно, и он это чувствует. Он питается твоей ненавистью. Я вижу в картах это отчётливо. И твоей любовью: к семье, друзьям, к той девушке… И он играет с тобой, как кошка с мышью. И как моя нить вела тебя к нему, так твоя ненависть и любовь указывают ему, где ты находишься. Твои чувства для айяарра, как для охотника красные перья фазана — с ними не спрячешься на лугу.

— Ты знаешь, кто он? Зверь? — спросил Дарри тихо.

— Точно не знаю, а карта выпадает — Двуликий Бог. Кто-то с двумя лицами…

— Зверь и человек одновременно?

— Может быть и так, но я думаю, что он — отверженный…

— Отверженный? Что это значит?

— Айяарр, потерявший связь с Арраяном.

— Арраян? — спросил Дарри задумчиво. — Я слышал это слово. Это что-то вроде их священного места?

— Это Источник.

— Источник чего?

Старуха покачала головой, перевернула ещё две карты, помолчала некоторое время, достала толстую сигару и, наклонившись к очагу, зажгла и судорожно вдохнула несколько раз. По комнате пополз тяжёлый ароматный дух — запах сладости, миндаля и древесной коры. Наконец, затянувшись глубоко, она выпустила маленькое облачко дыма и продолжила:

— Ты знаешь, что айяарры могут доживать до тысячи лет? Когда рождается айяарр, мать связывает его с Источником — нитью силы, идущей из Подземного мира в Небесный мир и обратно. Всё вокруг пронизано этими Источниками, как земля пронизана реками и ручьями, только вы их не видите. Кахоле они недоступны. И каждого айяарра такой Источник питает. Источники сливаются в силу клана, как ручьи в реку, а кланы — в силу прайда, — она снова затянулась, выпустила дым вверх. — Ты видел их дворцы, дома и мосты? Разве может человек создать такое руками? А айяарры с помощью Источника могут. Раньше они многое могли. Прайд Ибексов правит Лааре и они — повелители Тверди. Им подвластен любой камень. Пока жив их Источник — жив и их прайд и все, кто к нему привязан, и они почти неуязвимы, если Источник силён. Чей-то Источник сильнее, чей-то слабее… Кто-то питается от камня, кто-то от воды… Но если Источник умирает, то погибает и весь прайд. А если у какого-то айяарра разрывается связь с Источником, то он умирает. Не сразу, конечно. Он стареет, как человек, только быстрее. Болеет, дряхлеет…

Старуха посмотрела на Дарри внимательно, прищурилась, и чуть понизив голос продолжила:

— Но если связь разрвалась, а айяарр не хочет умирать, то есть и другой путь. Ту силу, что питала его из Источника, можно найти и вокруг — у деревьев, цветов и животных, как это умеют делать веды. У камней, воды, огня, или от земли, как у нас, тавраков — мы потому и кочуем, что земля нам говорит, где останавливаться, там мы и селимся, и пока земля нас питает — живём. Только брать силу у камней и воды тяжело, не каждый айяарр способен. Но есть путь проще — забирать её у других людей. И вот это делать легко. Как нетопырь пьёт кровь, так отверженный айяарр может пить человеческую силу и чувства — любовь, ненависть, злость… Он будеть питаться ими, пока это не убьёт человека. И тогда он бросает свою жертву и берётся за другую. И хотя их закон — Уана — запрещает это, но кто сейчас соблюдает Уану?

Старуха пошевелила угли в очаге, и камни на её перстнях засветились кровавым светом.

— Так ты думаешь, что это кто-то отверженный? — Дарри задумчиво смотрел на огонь.

— Может быть. И он, как медведь, отведавший человечины, будет делать это снова. Ты думаешь, зачем он разрывает людей на части? Ради страха. Чем сильнее в людях страх, тем больше для него пищи.

— А как он превращается в Зверя?

— Этого я не знаю. Может тут замешаная тёмная ашуманская магия, а может ещё что. Айяарры крепко хранят свои тайны, хоть люди уже и узнали многое, но ещё большее скрыто.

— Но если он больше не связан с Источником, значит, я легко смогу убить его? — спросил Дарри и его глаза блеснули.

— Да, если это так, то убить его будет проще. Трудно будет его поймать…

— Но ты ведь знаешь, как это сделать? — Дарри подался вперёд.

Она посмотрела на него с прищуром, усмехнулась и снова затянулась, выпустив дым ноздрями.

— Каждый яд есть и лекарство, и у каждой монеты есть другая сторона, — старуха бросила недокуренную сигару в очаг, в нём взвилось рыжее пламя и рассыпалось тысячей искр, — все айяарры связаны друг с другом. Они чувствуют друг друга на расстоянии, могут разделить боль другого айяарра, скорбь и даже любовь. И связь эта непонятна людям, потому что нет у людей ничего похожего на неё. Хотя, может быть, человеческая любовь похожа немного. В этой связи их сила. Но это и слабость. Как в сладкую вишню можно впрыснуть яд, и он будет незаметен, так и из любви айяарра можно сделать ловушку, приманить с её помощью, и он утонет в ней, как пчела в крынке с мёдом. Потому что не сможет не откликнуться на призыв того, с кем связан. Только так ты сможешь его поймать, а бегая за Зверем с саблями и серебром по деревням, ты только лошадей гоняешь почём зря. Ну вот, красавчик, это всё, чем я смогу тебе помочь. Дальше ты уже сам.

Она сгребла карты в кучу и начала складывать в потёртый кожаный футляр. Дарри посмотрел в маленькое оконце — во дворе бегали дети, среди которых он с трудом узнал дочку мельника, одетую, как маленькая таврачка в красные штаны и расшитый узорами азям. Красный платок на голове, серьги-кольца, красные бусы…

— А что будет с ней?

Старуха перехватила его взгляд. Достала из сундука маленький полотняный мешочек.

— Дай руку.

Дарри протянул руку, и она вложила мешочек в ладонь, накрыв сверху своей, пошептала что-то, и он почувствовал тепло.

— Повесишь на шею. Эта нить длинная, может хватить надолго, — она разжала руку, — а девочка… она останется с нами. Я забрала её память для твоей нити, да и ни к чему ей помнить ту жизнь. Можешь не беспокоиться — теперь она одна из нас.

Дарри достал деньги, отсчитал монет и ещё положил сверху лишнего. Старуха не стала пересчитывать, спрятала за пазуху, и сказала:

— Вижу, ещё что-то спросить хочешь — спрашивай.

Дарри нахмурил лоб, потёр переносицу — слова давались с трудом.