Ледяной остров (в сокращении)

В небольшом, темноватом от машин помещении землесоса ровно гудели электромоторы. Дубравина, Зарубина и сопровождавшего их старшину встретили два человека, одетые в чистые синие комбинезоны. Это был экипаж землесоса.

– Ну как, товарищ Дерябин, дела?
– Дубравин протянул руку начальнику смены.

– Все в порядке, Виктор Николаевич,-Дерябин быстрым взглядом окинул Зарубина.- Грунт мягкий. Подаем в час пятьсот кубометров породы.

– А не закупорите трубопровод?

– Это исключено. Гидромассу хорошо перемешиваем, а вязкость держим не выше предела.

– Коля, скажи насчет обязательств,- подтолкнул Дерябина стоявший сзади рабочий.

– Что такое, товарищи?

– Неправильно организовано у нас соревнование, Виктор Николаевич.

Дерябин вытащил из кармана в несколько раз сложенную газету, развернул:

– Вот здесь объявлены условия соревнования Экипажей землесосов. Вот видите, и заголовок дан: За один миллион кубометров гидромассы в месяц.

– Ну и что же тут плохого?
– спросил Дубравин.

– Как что! Допустим, наш землесос дает девятьсот тысяч, а соседний-миллион. Выходит, что они лучше работали. А если в наших девятистах тысячах чистой породы двести тысяч, а в их миллионе только сто тысяч, тогда как? Кто лучше работал?
– Дерябин выжидательно посмотрел сначала на Дубравина, потом на Зарубина.

– Вот мы и предлагаем соревноваться не за миллион кубометров гидромассы, а за двести пятьдесят тысяч чистой породы,-сказал рабочий.

Дерябин подал Дубравину листок бумаги, сложенный вчетверо:

– Передайте, пожалуйста, в редакцию, пусть напечатают.

Виктор пробежал глазами по листку:

– Правильное предложение.

"Как он свободно здесь себя чувствует,"-подумал Зарубин, наблюдая, как Дубравин, деловито осмотрев все механизмы, заглянул в вахтенный журнал. О себе он этого сказать не мог. Сознание, что небольшой мирок находится под двухсотметровой толщей воды, угнетало его. Такое же чувство он испытал, когда впервые спустился в угольную шахту. Тогда ему казалось, что миллионы тонн породы, смяв крепление, безжалостно раздавят его. И сейчас он недоверчиво, со страхом смотрел на ребристые станки цилиндрического корпуса землесоса.

Зарубин в душе обрадовался, когда Виктор Дубравин сказал ему: - Ну что ж, двинулись дальше.

Один за другим объехали все землесосы северной стороны. В последнем, спущенном на дно только вчера, Дубравин немного задержался. Делались последние приготовления к пуску.

Где-то вверху бушевал шторм, здесь же, на глубине, было тихо. Зарубин все чаще посматривал на часы.

– Спешите?-Дубравин заметил нетерпение корреспондента.-Что же нам придумать? Отвезти вас обратно в порт?

– Не надо, Виктор Николаевич. Зачем же вам терять время!

– Знаете что? Сейчас половина третьего. В три вахта меняется. Закончим опробование, и я поеду на южную сторону, а вы оставайтесь здесь, ждите смены.

Зарубин остался. В ожидании подводного автобуса он разговорился с начальником смены Горячевым. Это был крепкий молодой человек с копной рыжих волос. Комбинезона он не признавал: на нем была матросская тельняшка и брюкиклеш.

– Вы моряк?-спросил Зарубин.

– Да. Служил в подводном флоте,- с гордостью ответил Горячев.

– Ну, так вы в родной стихии!

– Да как вам сказать... Не совсем. Я люблю, как поется в песне: Нынче - здесь, завтра - там, а тут вот сиди на месте,-сказал Горячев.

– Вася, подай вперед фрезу, фрезу!
– вдруг крикнул он своему помощнику, сидевшему у пульта управления.
– Разве не видишь, что насос подает одну воду?-и, обернувшись к Зарубину, сказал:-Это мой помощник, Вася Сыров. Хороший парень, но неопытный еще, первый день работает, да, кажется, еще и боится. Ничего, привыкнет. Я тоже труса праздновал, когда первый раз попал на подводную лодку.

Зарубин чуть было не признался, что и ему страшно, но Горячев встал и подошел к пульту управления.

– Вася, пусти-ка,- сказал он.- Вот видишь, ты подал фрезу вперед, а козырек карьера забыл обработать. Он может обрушиться и смять приемную трубу. Потом движения фрезы надо сочетать...

Тяжелый удар потряс землесос, заскрежетал металл по металлу. Погас свет. Плавно затих шум двигателей. Наступила мертвая тишина.

– Что это?
– испуганным голосом спросил помощник Горячева.

– Спокойно, Вася. Не надо паники. Сейчас узнаем.

Горячев, стараясь быть спокойным, сказал:

– Принеси-ка мне, Вася, фонарик. Он там, в носовом отделении, под бушлатом.

– У меня есть спички.- Зарубин потряс коробкой.

– Отставить спички! Каждый лишний грамм кислорода нам может пригодиться.

– Я не нашел, Ваня,-тихо сказал вернувшийся Сыров.

– Эх ты! Ладно, я сам. Ты садись.- Горячев, найдя руками Сырова, усадил его рядом с Зарубиным.

Томительно тянулось время. Зарубин слышал, как в носовой части Горячев шаркал ногами, постукивал, но больше всего он слышал удары собственного сердца, которое, казалось, готово было выпрыгнуть.

– Страшно,-шепотом сказал Сыров.

– Чего это ты, Вася, вдруг испугался?
– голос Горячева прозвучал где-то совсем рядом.- И я, брат, не нашел своего фонарика.

Горячев долго ходил по землесосу, ощупывая окружающие предметы, постукивая по ним чем-то металлическим. Потом, вернувшись к Зарубину и Сырову, тихо сказал:

– Электролиния повреждена, аккумуляторы не работают, телефонная связь прервана, подачи воздуха нет. Аварийная гондола, кажется, в исправности, но воспользоваться ею мы не сможем. Наверху шторм, и если после, первых же ударов о ледяную стену острова она не пойдет ко дну, то все равно нас превратит в отбивные котлеты. Потом нас трое, а она рассчитана только на двести килограммов. В тебе какой вес, Вася?

– Во мне? Шестьдесят шесть.

– А в вас, товарищ корреспондент?

– Шестьдесят четыре.

– Ну вот, видите, уже сто тридцать, да мне бог послал девяносто два килограмма. Итого: двести двадцать два.

– Значит, это конец, Ваня?
– еле вымолвил Сыров.

– Зачем же так мрачно смотреть на жизнь? Нас не оставят без помощи. Кроме того, есть еще одна возможность выбраться отсюда.

– Какая?
– спросил Зарубив.

– Обычным путем, через переходной тамбур. В четыре часа к нам придет автобус, и мы поедем обедать.

– Но сейчас уже четверть пятого,-сказал Зарубин, посмотрев на светящийся циферблат часов.

– Да, пора бы уже,-в голосе Горячева Зарубин уловил тревогу.- А ну-ка тише. Вы ничего не слышите?

– Нет.

– И я ничего.

– Мне кажется, я слышу шум винтов. Да, совершенно верно... Слышите?

Сейчас и Зарубин с Сыровым слышали за стенкой еле уловимый шум, который постепенно усиливался.

– Значит, мы спасены!
– радостно крикнул Сыров.- Правда, Ваня?

– Да, конечно,- неуверенно ответил Горячев, прислушиваясь.