Легенда

лопатой по прутьям, скреб. Потом по арматуре

приполз на четвереньках рыжий Николай. Он делал

вид, что ползет куда-то по своим делам, но подбирал-

ся все ближе и ближе, неуклюже, как медведь. Я весь

напрягся и насторожился.

122

— Ты в-вот что,— сказал он мрачно.— Дай-ка

«Беломора».

— Кончился… — пробормотал я; папиросы в са-

мом деле кончились.

— Понятно. Денег нет?

— Есть.

— В-врешь,— невозмутимо заключил он и полез в

карман.— На, бери.

Он протягивал двадцатипятирублевую бумажку.

— Ну, бери. С аванса отдашь. Это ж-жена велела

клеенку купить. Бери, говорю! — сердито и грозно за-

орал он, весь наливаясь кровью.

— А… а… жена зашипит?

— Н-ну и п-пусть шипит.

Он так же неуклюже ушел по арматуре, а я остал-

ся, ошарашенный, растерянный, с деньгами в кулаке.

Не прошло и пяти минут, как:

— Толька-а-а! Иди, такой-сякой, сюда!

Опять начинается, опять Дашка. Господи, чем я ей

не угодил?

— Толька-а-а!

— Иду. Ну, иду.

— Ах ты, барин! Что, я сама к тебе лазить буду,

да? Спускайся вниз ко мне сейчас же!

Я спрыгнул, плюхнулся в мягкий бетон и предстал

перед ней. Дашка вдруг снизила голос, сунула мне

что-то и зашептала:

— На, глупый! Девочки тебе собрали. Сто рублей.

Держись как-нибудь. Не хватит, еще найдем.

Белесые глаза светились как-то по-особенному. Она

смущенно совала и совала слипшиеся трешки, десят-

ки, рубли, покраснела от досады.

— Да-да, еще нюни тут распусти! Мужики тоже

мне! Ты, такой-сякой, чтоб мне больше фокусов не

устраивал! «Не хочу, не хочу»! Барин нашелся… Марш

123

на щит! Там в ведре и на бумаге — все твое. Быстро,

пока бетон не подают! Ну? Молчать! Марш!

Я, не зная, что и думать, по привычке подчиняясь

ей, покорно пошлепал к щиту. Девушки уселись на

противоположной стене, хохотали, рассказывали анек-

доты, потом кто-то достал газету, принялись читать.

На меня никто не обращал внимания. На щите стояло

ведро с квасом, возле него стакан и на бумаге две сай-

ки с ломтиками сыра.

«ОЙ, ДА ПО СИНЮ МОРЮ КОРАБЕЛЬ ПЛЫВЕТ»

Куда меня несет жизнь? Куда она меня вынесет?

Буду ли я рабочим и мне век суждено так бултыхаться

в бетоне, а Витька будет агентом по снабжению и жить

на собственной даче? Что же это за Сибирь? Беда или

счастье?.. Нет, счастья не видно, скорее беда…

Мы сидим на макушке почти законченного водо-

слива и «загораем» без бетона. Сейчас ночь.

Бригада перешла в третью смену, после двенадца-

ти. Кто не знает, что такое третья смена, желаю ему и

не узнать.

Часа в три ночи начинает клонить ко сну. Руки и

ноги становятся ватными, веки слипаются. Упасть,

прикорнуть! Ничего не понимаешь: что делаешь, за-

чем? Холодно: сибирские ночи морозные, с инеем

подчас. Сначала разгорячишься, а на рассвете зуб на

зуб не попадает.

Сегодня мы кончили водослив, девушки руками за-

глаживали откосы. Это те самые знаменитые водосли-

вы, которые рисуют на картинках, когда хотят пока-

зать гидростанцию. Да, их заглаживают руками снизу

доверху, всю покатую, как застывший водопад, стену.

Просто и обыденно: сидит Даша, возле нее ведро с мут-

ной водой, дощечка, кельма,— и мажет, развозит за-

124

глаживает, как в деревне бабы мажут печь. Сверху

вниз жутко смотреть: как поскользнешься, как по-

едешь вниз, так уж не остановишься.

Сначала работа была адова, сумасшедшая: бе-

тонный завод ставил рекорд. Мы потонули в бетоне,

машины сгрудились, шоферы сигналили, мы не успе-

вали ни вибрировать, ни заглаживать, сразу доверху

так и вырос весь водослив. А теперь вот сидим и мерз-

нем: на заводе сломалась бетономешалка, не осилив

рекорда.

Николай забрался в «курятник», девушки попри-

жимались тесно друг к дружке, смотрят на звезды и

поют. Песня грустная, протяжная, голоса переплетают-

ся — одни идут вверх, другие вниз…

Ой, да по синю морю

Корабель плывет.

Ой, да корабель плывет,

Аж волна ревет…

Тихо-тихо почему-то сегодня. Песня слышна, на-

верно, всей стройке. Жужжат прожекторы, вокруг них

вьются бабочки. Мне хочется тоже прижаться ко всем,

лечь, положить голову кому-нибудь на колени. Я за-

крываю глаза, и мне чудятся корабли. Волны шумят и

плещут о водослив, вскипают барашками. Свежо! Вет-

рено! Брызги! Море. Это наше море. Корабли идут, на

них алые паруса. У меня сердце выпрыгивает от радо-

сти. Радость беспричинная, просто так, оттого, что я

живу, оттого, что у меня здоровые, крепкие мускулы

и солнечные искры в крови, оттого, что это мое море, я

его делал!

Открываю глаза: вьются бабочки возле фонаря, де-

вушки сбились темной грудой, засунули руки в рукава,

пар идет изо ртов, и кто-то страшным шепотом рас-

сказывает :

125

СКАЗКА (как яее записал )

— Итак, народились у Байкала триста тридцать

шесть дочерей. Он был старый, злой, могучий. Дочки

слушались отца, боялись его, и все как одна приноси-

ли ему свои воды.

И была у него старшая дочка, красавица из краса-

виц — голубая Ангара. Была она гордая и смелая, са-

мая смелая девушка в мире.

Чайки сказали ей, что далеко на Севере есть пре-

красный богатырь Енисей, и передали ей от него при-