Легенда

вую стенку, набережную. С одной стороны ее будет

сквер, с другой — забурлят воды, вырываясь из турбин

станции. Нет, не пустая стена, а, конечно, заполненная

арматурой. Тесно там, комбинезоны цепляются за крю-

чья, повернуться негде, провод вибратора путается, све-

та прожектора недостаточно.

Николай наверху открывает бадью и валит, а я при-

нимаю машины внизу у крана. Сюда портальный не

достает, пригнали паровую «Шкоду». Как он сюда

прилез на своих широких, стертых и покалеченных гу-

сеницах через горы земли, непонятно. Он — как двух-

этажный дом, весь обсыпан углем и пыхтит, как паро-

воз. Темно, горит зола, высыпанная из топки; машини-

136

сты то выглядывают, то скрываются в будке, чумазые

озабоченные; скрипит где-то неподалеку бульдозер да

время от времени с буханьем вырываются искры из тру-

бы крана.

Прохладно. Меня знобит и тошнит.

Чего-то мне хочется. Чего-то мне недостает. А че-

го — сам не понимаю. Но только кажется, что добудь

я это — и горы свалятся с меня, станет легко жить на

свете и радостно. Но чего? Или я болен?

Первым привез бетон старый знакомый, водитель

машины «00-77», с грустными глазами. Я обрадовался

ему, и он впервые заговорил со мной, сказал, что к нам

трудно добираться.

О, шоферы строек! По каким только ямам, холмам,

непроходимым хлябям и колдобинам вы не водите свои

истрепанные, работящие машины! Ваши самосвалы в

таком страшном виде не пустили бы даже в пригороды

Москвы. А вы умудряетесь делать сто тысяч без капи-

тального ремонта, носите резину до последнего клочка

и еще экономите! К нам сюда пройти — сам черт ногу

сломит, а «00-77» приехал и бетон не расплескал, и

только заметил, что трудно добираться.

Вторым прибыл «рвач с золотыми зубами» — этот

зато половину бетона выплеснул в пути.

— Ахо! Друзья встречаются вновь! — радостно

приветствовал он меня, не выходя из кабины.— Как

поживает сегодня твой карандаш?

— Ладно!

— А работенка сегодня никуда… Уж пару крести-

ков там проставишь законно, а?

Работа действительно не ладилась. Николай не мог

попасть бадьей в узкий раструб стены. Крановщик бра-

нился, боялся, как бы тяжелая бадья не оборвала стре-

лу. Кран натужно пыхтел, дергался, лязгал. А в дере-

вянной узкой клетке девушки убирали кабели, чтобы

137

их не заваливало, жались к стенам по углам, закрыва-

лись. И вот: грр-бух-бух-шлеп-трах! Вывалили!

Начинается вой в блоке:

— Куда тебя черт просил валить? Колька-а-а! Па-

разит! Иди теперь сам, перекидывай!

— Л-ладно! Молчать там! — с достоинством гово-

рит Николай в дыру и садится закурить.— Б-бабы! Ва-

ше дело малое: з-знай вибрировай.

Он на блоке ходит с опаской, хватается за штыри,

взмахивает руками, и на фоне звезд похож на оди-

нокую и бестолковую курицу, которая никак не найдет

своего насеста.

Наконец бетон вообще перестали возить.

Николай спустился со стены по лестнице, собрал ку-

чу щепок, притащил ведро из-под смолы, целое бревно,

раздавленное экскаватором, свалил все в кучу и под-

жег:

— В-вот славно! Костер — п-первое дело! Эй,

девки!..

Из блока выбралась Даша, с ног до кончика носа в

бетоне; пришла, присела, подставляя огню бока и ра-

достно щурясь, славная, добрая, словно и не она толь-

ко что костила Николая.

— Вот зимой, Анатолий, х-холодища — во! — ска-

зал Николай.— А я на эстакаде, на ветру. Бабы-то в

блоке, а на эстакаде — метель, смерть моя! Спасаться

надо? Вот я соберу щепочек, да в пустой бадье и разве-

ду. Железо вокруг, не загорится. Залезу в бадью, дым

глотаю — ах, хорошо!

— Расскажи про пожарника,— подсказала Даша.

— Ну, а когда начальство идет, я сразу затоптал,

присыпал, словно и не я. Откуда дым? Курил! И вот

однажды пожарник попутал. Я его не углядел: метель

больно сильна была. Эх, он как набросился! Такой и

растакой ты, говорит, Иркутскую ГЭС спалишь! Я же

138

стою на своем: «Спасаться надо?» — «Я тебя,—гово-

рит,— спасу!» Побег он искать начальника участка.

Я скоренько костер загасил, золу скинул вниз, снегом

присыпал, а сам ходу. На портальный к Ефремовичу

залез и смотрю. Они пришли, ходили, ходили… А я на-

блюдаю. Начальник говорит: «Не может быть, я Нико-

лая знаю, он не допустит». Так и ушли. Потом началь-

ник встречает. «Ты,— говорит,— жги, да так, чтоб по-

жарники все-таки не видели». Ладно. Знаем. Летом

теперь что? Благодать.

Неподалеку лежал ящик для угля. Я развернул его

к огню, постелил там доску и прилег. Железо было ле-

дяное, костер погасал. Иногда гул будил меня, я вска-

кивал, выбегал к машине, но это была не машина, это

гудел и клокотал котел крана. Во сне я видел зиму:

Москва завалена снегом, и по улице Горького колонной

идут снегоочистители. Морозно, термометр на Моссове-

те показывает «35». А я — школьник, с портфелем в

руке, иду и жую мандаринку, и от нее желтые корки

остаются на снегу. Скоро Новый год, у нас культпоход

на «Щелкунчика»…

Меня разбудил «рвач»; он привез кубометр бетона,

который «выдоил» с завода, и сказал, что там поломка,

бетон будет не скоро. Я дрожал от холода, был как пья-

ный,— то ли больной, то ли сонный.

— Ну слушай, парень! — стал канючить этот силь-

ный мужчина.— Ну добавь же ходок хоть пяток! Сам

видишь, какая работа. Ну что я, не рад бы возить? Вот