Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.

— Исключительно теоретические соображения, — ответил Вася. — Как, по-вашему, для

того, чтобы хорошо летать, нужно читать еще какие-то «книжки»?

Гастингс изумился так, словно услыхал новый, доселе неведомый ему технический

термин.

— В каком смысле — «книжки»?

— Не знаю... Художественные... «Войну и мир», — брякнул Вася.

— Разве что для личного удовольствия, — подумав, ответил Гастингс.

— Для личного удовольствия я могу разобрать какой-нибудь мотор, — сказал Вася. — А

потом собрать обратно так, чтобы не осталось лишних деталей.

— Совершенно с вами согласен, сэр, — кивнул Гастингс. — Вообще, если подумать, у нас

с вами много общего.

— У нас всех тут много общего, — заметил Вася.

— Когда я размышляю об этом, — проговорил Гастингс, — то поражаюсь иногда тому,

как близко сходились в своих идеях самые разные авиаконструкторы в абсолютно

непохожих странах, например, таких, как Англия и Советский Союз.

В глазах Васи мелькнул огонек:

— Поясните вашу мысль, сэр.

— Не так давно мы обсуждали спаренные самолеты — «Мистель» в Германии, «Майя» —

в Англии, — напомнил флайт-лейтенант. — Проекты в своем роде уникальные и даже не

без элемента безумия.

— Как элегантно вы выразились! — изумился Вася. — «Не без элемента безумия»...

— Не пытайтесь воздействовать этой формулировкой на воображение Зинаиды

Афанасьевны, — предупредил Уилберфорс Гастингс. — Эта молодая леди обладает

чрезвычайно стойким характером и не отпускает в долг.

Вася рассмеялся:

— Учту!.. — И вернулся к прежней теме разговора: — Разумеется, мне трудно забыть

наши разговоры о спаренных самолетах. Тем более что и в Советском Союзе... — Он

остановился: — Погодите-ка, Гастингс. Вы на это и намекали? На советский план

создания летающей конструкции, состоящей сразу из нескольких самолетов?

— Разумеется, — кивнул Гастингс.

— Если не ошибаюсь, проект разрабатывал в начале тридцатых годов замечательный

инженер Владимир Вахмистров, — заговорил Вася. Всякие его недоумения, всякая печаль

мгновенно исчезли, как только речь зашла о самолетах. — Англичане и немцы

предполагали объединять самолеты в пары, но русский конструкторский ум

распространил эту идею аж на шесть летательных аппаратов!

— Как его называли — «Цепочка», кажется? — перебил Гастингс.

— «Звено», — ответил Вася. — Официальное наименование — «Звено». Неофициально

бытовало прозвище «Цирк Вахмистрова».

— Кстати, дружище, вы обратили внимание на то, что слово «цирк» было довольно

широко распространено в отношении самолетов? — указал Гастингс. — Раскрашенные

экзотически, преимущественно в красный, трипланы Фоккера в эскадрилье Манфреда фон

Рихтгофена именовались «Летающим цирком Рихтгофена». И никто не видел в том

ничего обидного, напротив! В своем роде это воспринималось как признание летного

искусства.

— Потому что самое раннее использование самолетов — на ярмарках, для увеселения

народа, — ответил Вася, немного мрачнея.

— Увеселение — да, но через эффектное зрелище достигалась и другая цель — в людях

развивалась тяга к изучению техники, к открытиям! — ответил Гастингс.

— А вы энтузиаст, Уилберфорс, дружище, — заметил Вася.

— Да? — Гастингс выглядел немного удивленным и слегка даже сконфуженным. —

Возможно. Никогда об этом не задумывался, сэр.

— Но если так смотреть, то вы правы, — неожиданно согласился Вася. — И «Цирк

Вахмистрова» тоже поражал воображение в первую очередь тем, что наглядно

демонстрировал неограниченные возможности человеческого разума.

— Вахмистров начал свою деятельность по разработке «Звена» в тридцать первом, если

мне не изменяет память, — заговорил Гастингс.

— То есть, это случилось за семь лет до первого полета британского сдвоенного самолета

«Майя» — «Меркурий»? — уточнил Вася.

— Именно, — кивнул Гастингс.

— «Майя» была почтовым самолетом, а Вахмистров работал над бомбардировщиком-

авианосцем, — сказал Вася. — Цель все-таки другая. Основная идея у него была —

сопровождение бомбардировщиков и защита их в воздушном бою. Поэтому для начала он

разместил на крыльях двухмоторного бомбардировщика ТБ-1 два истребителя И-4. В

тридцать первом эта система — «Звено-1» — летала, и довольно успешно.

— Естественно, на этом конструктор не остановился, — добавил Гастингс.

— Естественно. Вахмистров создал «Звено-2», «Звено-3» и так далее, до пятого номера.

Теперь он уже использовал тяжелый четырехмоторный бомбардировщик ТБ-3, к которому

в различных сочетаниях подвешивались истребители И-5 и И-Z. Наконец в 1934 году

появилась наиболее удачная разработка. ТБ-3 соединялся с двумя истребителями И-16 —

«Звено-6».

— Интересно, как технически это осуществлялось? — заметил Гастингс. — Похоже на

«Майю» или по-другому?

— Для соединения с ТБ-3 каждый истребитель самостоятельно подруливал под крыло

бомбардировщика, — Вася непроизвольно сделал движение ладонью, показывая ход И-16,

— прямо под механизмы подвески. Далее истребители крепились тремя замками: два на

крыльях, третий на фюзеляже, за головой пилота. Зацеплялись, убирали шасси — и

готово, можно начинать совместный полет. Испытания «Звена-6» продолжались два года.

— И? — спросил Гастингс. — Вахмистров ведь не мог на этом остановиться?

— Естественно, не мог, — улыбнулся Вася. — В 1935 году он прицепил к ТБ-3 сразу пять

истребителей: два И-5, два И-16 и один И-Z. При этом И-Z соединялся с самолетом-