Легенды авиаторов. Игровые сказки.
Шрифт:
— Пока переделывали, спорили, модернизировали, портили и улучшали, время ушло, — кивнул Хопкинс. — В апреле тридцать восьмого Комитет обороны постановил, что самолет не соответствует современным тактико-техническим требованиям и «не имеет перспектив». Давайте, мол, выпускайте, чтобы закрыть заказ, сколько вам там было заказано, и на этом — всё.
— И сколько их выпустили? — спросил Вася.
— Пятьдесят.
— И что с ними делали? — спросил Вася.
— А ты как думаешь? — Хопкинс хмыкнул. —
— Так куда их дели-то? — настаивал Вася.
— Передали гражданской авиации для почтовых перевозок. Там их стали называть ПС-43. В сороковом году «Аэрофлот» принял аж двадцать три машины. Но они два года простояли под открытым небом, пока разбирались — что с ними делать. Требовалось машины подремонтировать...
— Ужас, — Вася схватился за голову. — Не поверишь, Билл, мне слушать про такое больно.
— А мне, думаешь, не больно? — Хопкинс положил руку ему на плечо. — В конце концов, эта машина все-таки послужила. Гражданским летчикам она понравилась. Надежная. С началом войны ПС-43 привлекли к военно-транспортным перевозкам. Известно, что один такой самолет неведомыми путями оказался в 69-м истребительном полку под Одессой. И ничего, сражался — вместе с четырьмя Ил-2, одним Р-5 и бывшим югославским бомбардировщиком «Савойя» S.79. При эвакуации из Одессы этот самолет развалился при посадке, хотя пилот и пассажиры не пострадали.
— А остальные?
— Кто как. Хотя их было всего пятьдесят и можно проследить судьбу каждого. С лета сорок первого года ПС-43 в основном находились во Второй эскадрилье Московской авиагруппы особого назначения. Там пришлось повозиться: пока самолеты стояли, там что-то растащили, что-то испортилось. Чинили и ставили в строй без испытаний. Возили почту и курьеров фельдслужбы. Был случай, когда на ПС-43 напал «Мессер». Пилот Минеев полчаса уворачивался от немца — и все-таки ушел!
— Во дает, — восхитился Вася.
— И сам молодец, да и повезло, — кивнул Хопкинс. — А вообще нацисты их сбивали. Поэтому на ПС-43 стали сажать бортмехаников, они же стрелки. Если возили пассажиров, то стреляли сами пассажиры. К концу сорок первого все « Валти» находились уже на фронте.
Машины погибали, одна за другой, но как-то на удивление медленно. Благодаря цельнометаллической конструкции «американец» оказался аппаратом весьма живучим. 1 января 1943 года в строю числилось четырнадцать « Валти». К декабрю того же года — двенадцать. К началу июня сорок четвертого — девять. К концу того же года — восемь.
В январе сорок пятого три таких самолета базировались во Львове — возили почту на фронт. Еще две машины — в Каунасе и Минске. Тоже летали в районы боевых действий.
— И что с ними стало? — спросил Вася.
— Их списали в том же сорок пятом. Старые, изношенные, немало потрудившиеся ПС-43, они же — « Валти». Трудяги «русские американцы». К сентябрю сорок пятого ни одной такой машины в Советском Союзе уже не осталось.
— Да, — после паузы уронил Вася, — вот ведь как бывает. Машина тоже, как человек, — иной раз до последнего делает все, что может.
— Я же говорил, что судьбы самолетов
бывают интереснее человеческих, — сказал Билл Хопкинс.— Мнение технаря, — возразил Ганс Шмульке. — Люди все-таки разнообразнее. Порой.
26. «Сипуха»
Майор Штюльпнагель устремился к приземлившемуся Do.17Z-6.
— Что вы себе позволяете? — гневно набросился он на Вольфа, только что посадившего самолет.
Вольф вытянулся:
— Самолет получил от фройляйн Зинаиды, начальника финотдела базы герр майор! По всем правилам, герр майор!
— Гм, — поостыл Штюльпнагель. — Проверю! А мне доложили, что вы тут самовольничаете... Где «цеппелин»?
Вольф, конечно, хорошо владел собой, но при этом вопросе вытаращил глаза:
— Виноват, герр майор, где — что?
— Вы меня слышали, вахмистр! Я спрашиваю — где вы достали цеппелин и, главное, куда вы его подевали?
— Ложная тревога, герр майор! — рявкнул Вольф. Краем глаза он уже заметил Горыныча и мысленно поклялся отомстить коварному змею.
— Проверю! — обещал майор и умчался в неизвестном направлении.
Горыныч вразвалку приблизился к Вольфу.
— Закурить есть? — осведомился дракон как ни в чем не бывало.
— Горыныч! Ты с ума сошел? Какое «закурить»?
— На твоем человеческом языке я сейчас пожимаю плечами, — сообщил дракон. — То есть выражаю недоумение по поводу вопроса.
— Зачем ты сказал Карлсону, что я где-то достал цеппелин? — Вольф с трудом сдерживал негодование.
— Это была шутка, — объяснил дракон. — Изящная, не без налета старины. Фройляйн Брунгильда бы оценила, она любит старинное
— А я не оценил, — сказал Вольф.
— Да ладно тебе, ты же взял «дорнье», — примирительно сказал Горыныч. — Это практически цеппелин.
— Вообще и близко не... На что ты намекаешь?
— Не намекаю, а говорю прямо и откровенно, как это принято у нас, драконов. Клаудиус Дорнье начинал на «Цеппелин люфтшифсбау» в десятом году. Проектировал летающие лодки. Мне нравится в людях последовательность и целеустремленность, — признался дракон. — А Дорнье очень последовательно занимался цельнометаллическими машинами. Спроектировал дирижабль для трансатлантических маршрутов. Граф фон Цеппелин так был этим впечатлен, что создал отдельную фирму в Линдау, чтобы Дорнье мог там развивать свои оригинальные идеи. Ну он и развернулся: стал строить летающие лодки больших размеров. Кстати, использовал дюраль. Впервые в Германии.
— Ну, и при чем тут мой самолет? — нахмурился Вольф.
— При том, что Дорнье — молодец... — ответил дракон немного уклончиво. — Вдумчивый был человек. Очень много сделал для германской авиации.
— Кстати, меня всегда занимал вопрос: почему у него французская фамилия, если он немец?
— Потому что отец у него был француз. Самое простое объяснение — самое верное... — Горыныч выдохнул пламя, стараясь не сжечь маленький кустик, росший на краю аэродрома. — Смысл тот, герр вахмистр, что Дорнье вдумчиво строил свои летающие лодки, которые то летали, то не летали, но в серийное производство в любом случае не шли. Он исследовал и изобретал. Ставил опыты в области технологии.