Легенды петербургских садов и парков

Памятник в Московской парке Победы — один из лучших. Авторам удалось отразить не только полководческий дар знаменитого маршала, но и его характер. Это подтверждает и городской фольклор. Рассказывают, что при монтаже монумента возникло неожиданное осложнение. Бронзовая скульптура едва не сорвалась с троса, а затем более трех часов провисела на стальных канатах, никак не желая разворачиваться так, как это требовалось монтажникам. Только через три с половиной часа удалось преодолеть строптивый и неуживчивый характер «бронзового маршала». Неслучайно среди скульпторов существует давнее поверье, что памятники в процессе их создания постепенно приобретают черты характера, особенности и свойства тех людей, которым они посвящены.

Между тем, несмотря на героический характер всего паркового комплекса, по городу расползались слухи о неких необычных явлениях, происходящих с посетителями парка. Многие чувствовали себя тут неважно: кружилась голова, терялась ориентация. Всплывали давние воспоминания. Сначала осторожно и полушепотом, затем все громче и громче заговорили о том, что здесь, в печах кирпичного завода, в обстановке строжайшей секретности сжигали трупы погибших во время блокады ленинградцев. Кроме того, как рассказывали старожилы, на всей территории современного парка производились массовые захоронения. Вопреки тысячелетним общечеловеческим традициям, места этих захоронений ничем не отмечались. Ни креста, ни холмика, ни какого-нибудь другого памятного знака. Потому и напоминали о себе духи погибших, они, как известно, никогда и никуда не исчезают.

В последние годы тщательно скрываемая правда наконец стала общедоступной. Действительно, территория современного Московского парка Победы в 1941–1944 годах стала общей могилой тысячам ленинградцев и воинов Ленинградского фронта, погибших и умерших от голода, артобстрелов и бомбежек. Только в 1995 году в парке установили мемориальное сооружение — «Ротонду» с памятной надписью: «в память тысяч погибших жертв блокады и защитников города, сожженных в печах стоявшего здесь кирпичного завода». Затем со дна одного из прудов подняли заводскую вагонетку, которую во время блокады использовали для доставки трупов к печам. Вагонетку установили на постамент, в память обо всех погибших и сожженных. А в 1996 году в парке установили еще один памятный знак — православный крест над общим погребением. После этого дышать здесь, как утверждают петербуржцы, стало легче. Но парк с тех пор стали называть «второй Пискаревкой».

Мемориальный Парк городов-геров

В 1981 году в Ленинграде возникла еще зеленая зона отдыха — мемориальный Парк городов-героев. Он находится в символическом месте — в треугольнике между Пулковским и Московским шоссе, к югу от площади Победы, в непосредственной близости к Монументу героическим защитникам города-героя Ленинграда. Собственно монумент, который является вершиной этого зеленого треугольника, и определяет героический смысл всей парковой зоны. Парк посвящен городам-героям Советского Союза, жители которых отличились стойкостью, мужеством и храбростью во время великой Отечественной войны. В парке на вечное хранение заложены капсулы с землей, доставленной из этих городов. Здесь же расположен храмовый комплекс, состоящий из трех церквей. Одна из них посвящена Рождеству Христову, две другие — наиболее почитаемым святым русской православной церкви: Георгию Победоносцу и Сергию Радонежскому.

Парк городов-героев — один из самых молодых парков нашего города. Однако волею судьбы именно ему суждено стать носителем самой первой легенды о возникновении Петербурга, но давайте обо всем по порядку.

5 мая 2004 года принято Постановление Правительства Санкт-Петербурга об установке в Парке городов-героев памятника еще одному подвижнику христианства — Андрею Первозванному, Святому Апостолу, первым, если, конечно, верить фольклору, предвосхитившим появление стольного города Санкт-Петербурга чуть ли не за два тысячелетия до его основания. Памятник давно готов и ожидает своей участи в мастерской петербургского скульптора Альберта Чаркина.

Андрей Первозванный — один из первых и любимых учеников Иисуса Христа. После смерти Учителя ему по жребию досталось проповедовать христианство на севере от Святой земли в скифских землях, то есть на территории будущего русского государства. Если верить фольклору, именно тогда, в первом веке христианской эры, среди аборигенов Приневского края родилась легенда о появлении здесь, на топких берегах Невы, в далеком будущем столичного города.

Вот как об этом рассказывается в анонимном произведении XVIII века «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга»: «По вознесении Господнем на небеса, апостол Христов Святый Андрей Первозванный на пустых киевских горах, где ныне град киев, водрузил святый крест и предвозвестил о здании града киева и о благочестии, а по пришествии в великий Славенск (Новгород), от великого Славенска святый апостол, следуя к стране Санктпетербургской, отшед около 60 верст… водрузил жезл свой в Друзино (Грузино). <…> От Друзина святый апостол Христов Андрей Первозванный имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующего града Санктпетербурга в Варяжское море, и в шествие оные места, где царствующий град Санктпетербург, не без благословения его апостольского, были. Ибо издревле на оных местах многажды видимо было света сияние». Согласно некоторым легендам, апостол Андрей добрался до самого Валаама и там, на берегу озера, якобы водрузил еще один крест — каменный.

Этот мистический сюжет через много веков получил неожиданное продолжение. Местные легенды утверждают, что в 1701 году (год начала Северной войны), а это всего лишь за три года до основания Петербурга, северное сияние вновь поразило местных жителей своей необычной красотой и яркостью, или, как говорится в легендах, «чудесный свет, издревле игравший над островами невской дельты, необыкновенно усилился».

В сказочно-мистическом ореоле, которым изначально было окружено созидание Северной столицы, роль одного из двенадцати апостолов, якобы благословившего место будущего столичного города, велика. Неслучайно, по легенде, Петр Великий обнаруживает мощи святого Андрея Первозванного на петербургской земле. Хотя, согласно христианской традиции, «муж сильный святой Андрей» мученически кончил свою жизнь в греческом городе Патры, где был распят на кресте, имевшем форму «х». Впоследствии этот крест в народе будет назван Андреевским. Для многих христианских стран, в том числе для России, он приобретет символическое государственное значение.

В заключение добавим, что место установки монумента Андрея Первозванного выбрано не случайно. Согласно старинному преданию, именно здесь, следуя своему подвижническому миссионерскому долгу по дороге с Юга на Север, Святой Апостол вступил на землю будущей Северной столицы христианской Руси — Санкт-Петербурга.

Часть II Пригород

Зеленое ожерелье

С высокой степенью вероятности можно смело утверждать, что общепринятое в современном мире понятие «пригород» появилось на Руси одновременно с возникновением Петербурга. Во всяком случае аналоги этому удивительному явлению в градостроительной практике допетровской Руси найти трудно, если вообще возможно. В самом деле, издревле на Руси существовал город, беспорядочные постройки которого окружались земляными валами, рвами с водой и обносились, то есть огораживались, крепостными стенами. Далеко за ними, разбросанные на бескрайних пространствах земли за городом, строились загородные резиденции царей, князей и боярской знати. Чаще всего эти поселения были наследственными, родовыми, принадлежали фамилии, то есть имени, и потому назывались имениями. Чем дальше они находились от города, тем самостоятельнее и безопаснее чувствовали себя в них владельцы. Они были не при городе, а за городом. «Бог высоко, а царь далеко», — любили говаривать, поглаживая сытые животы, несговорчивые бояре и добавляли при этом, удовлетворенно оглядывая свои фамильные усадьбы: «Близ царя — близ смерти». Пригороды были просто опасны, и потому пригородов как таковых, не было вообще. Одна из самых известных подмосковных царских резиденций XVI–XVII веков — село Коломенское, ныне находящееся в границах Москвы, никогда не обладала статусом пригорода. До сих пор все понятийные словари определяют его всего лишь как «усадьбу русских царей».

Первым русским пригородом в современном понимании этого слова стал приморский ансамбль Петергофа. Он же считался личной загородной резиденцией императора. Петергоф выглядел ярким, праздничным антиподом холодному, строгому, официальному Петербургу. Он встал парадным подъездом у моря, весь пронизанный политической символикой XVIII века, изначально заложенной в самом плане ансамбля. Торжественная лестница, идущая от роскошного царского дворца вниз, к морскому простору, объединенная с морем символической фигурой могучего библейского Самсона, разрывающего пасть льву. Петергофский ансамбль сразу же стал мощной художественной метафорой, аллегорией, безошибочно понятой современниками. В Самсоне виделся русский богатырь, поражающий шведского льва — царя зверей, хорошо известного на Руси по изображениям на государственном флаге Швеции.

Стараясь ни в чем не отставать от своего государя, первый губернатор Петербурга светлейший князь Александр данилович Меншиков закладывает на южном берегу Финского залива, напротив кронштадта, дворцовый комплекс Ораниенбаум. Княжеский дворец положил начало великолепному парку, достигшему своего наивысшего расцвета в середине XVIII века благодаря праздничной архитектуре раннего классицизма, блестяще исполненной итальянским зодчим Антонио Ринальди.

К первой четверти XVIII века относится и возникновение первого каменного дворца с регулярным садом на Саарской мызе, давшим толчок к развитию Царскосельских парков, равно знаменитых как парковой архитектурой, так и образами русской поэзии, сначала пушкинской, а затем поэзии Иннокентия Анненского, Николая Гумилева, Анны Ахматовой. Однажды прозвучавшая здесь поэтическая музыка бережно хранится в «лицейских садах» всемирно известного города муз — Пушкина.

Некоторым особняком в ряду петербургских пригородных парков стоит Гатчинский парк с загадочным ринальдиевским колоссом царского дворца и блестящей львовской землебитной миниатюрой Приората, равно удаленного от уровня земли, как в небо, так и зеркальную бездонность озера. В петербургской архитектуре нет аналогов ни тому, ни другому. Разве что Михайловский замок вызывает смутные ассоциации и легкую грусть по неразвившейся средневековой ветви петербургского архитектурного древа.

И, наконец, Павловск. Это, пожалуй, наиболее драгоценная жемчужина в зеленом убранстве Петербурга. Волею судьбы Павловский парк превратился в колыбель, лабораторию и школу русского классицизма. На страницах своей более чем двухсотлетней истории Павловск среди множества славных имен особенно хранит бессмертное имя шотландца Чарльза Камерона, дерзнувшего заполнить древнерусскую долину реки с характерным названием Славянка клонами и двойниками античных построек, поразивших его при раскопках в Помпее и Геркулануме.