Лекарь Империи 7

Глаза Величко округлились от ужаса.

— Что? Но я же… я никогда… грыжи у таких пациентов… это же так сложно!

— Именно поэтому ты и будешь учиться, — мой голос был спокойным, но не допускающим возражений. — Настоящая хирургия — это не вырезание аппендиксов у здоровых подростков. Это — вот такие случаи. Я буду говорить, что делать, ты — будешь делать. Быстро, четко, без паники. Твоя задача — держать крючки, подавать инструменты, следить за гемостазом. Справишься?

Величко сглотнул. Секунду он смотрел на меня испуганными глазами, потом его взгляд стал осмысленным. Он выпрямился.

— Справлюсь! — потом, запнувшись, добавил: — То есть… постараюсь! То есть… да, готов!

Хорошо. Страх — это нормально. Главное, чтобы он не перерос в панику. Он боится, но не отказывается. Из таких и получаются настоящие хирурги. Сегодняшний день станет для него настоящим боевым крещением.

— Отлично. Артем, начинай анестезию.

Я обвел взглядом всю команду.

— Все готовы?

— Готовы! — раздался нестройный, но решительный хор голосов.

Команда была сформирована. Роли распределены. Каждый знал свою задачу. Теперь все зависело от нашей слаженности и от запаса прочности этого старого солдата.

Одиннадцать часов тридцать минут. Операционная номер три.

Пациент лежал на правом боку, согнувшись в позу эмбриона. Артем, уже надевший стерильные перчатки, аккуратно обрабатывал его спину спиртом и йодом, готовясь к спинномозговой пункции.

Спинальная анестезия у пожилого пациента с выраженным остеохондрозом и спондилезом — это отдельное искусство.

Межпозвонковые промежутки сужены, связки кальцинированы, то есть покрыты слоями кальция. Попасть в субарахноидальное, находящееся под паутинной оболочкой спинного мозга, пространство с первой попытки — признак высокого мастерства.

Но Артем справится.

— Николай Семенович, — я подошел к голове пациента и наклонился, чтобы он меня слышал. — Сейчас анестезиолог сделает небольшой укол вам в спину. Будет не больнее укуса комара. После этого ваши ноги онемеют, и мы начнем операцию. Вы ничего не будете чувствовать ниже пояса, но будете в сознании и сможете с нами разговаривать.

— Понял, господин лекарь, — прохрипел старик, не поворачивая головы. — Только вы это… аккуратнее там. А то я уже старый, рассыплюсь еще на вашем столе.

— Не рассыплетесь, — я ободряюще положил руку ему на плечо. — Мы вас соберем лучше прежнего.

Артем взял тонкую, длинную иглу для спинальной анестезии. Уверенным, отточенным движением он ввел ее между остистыми отростками третьего и четвертого поясничных позвонков.

Легкий провал, и из павильона иглы начали капать прозрачные, как хрустальные слезы, капли спинномозговой жидкости. Попадание было идеальным. Он медленно ввел десять миллилитров маркаина.

Чистая работа. С первой попытки. Артем — анестезиолог высочайшего класса. С таким можно идти на любую, даже самую безумную операцию.

— Готово, — сказал он, извлекая иглу и заклеивая место прокола стерильной наклейкой. — Через пять минут можно начинать.

Пока анестезия начинала действовать, и пациента укладывали на спину, я подошел к инструментальному столу. Это был мой ритуал. Я не проверял сестру, я настраивал себя. Мои пальцы в перчатках легко скользили по холодному металлу скальпелей, пинцетов, зажимов, иглодержателей. Каждый инструмент был на своем месте.

— Эй, двуногий, а почему ты решил возиться с этим Пончиком? — Фырк устроился на полке с перевязочным материалом, откуда ему все было видно. — Он же криворукий! Уронит еще что-нибудь тебе в рану!

— Потому что система не готовит хирургов, — мысленно ответил я. — Она готовит исполнителей протоколов. Величко не безнадежен. Он просто продукт этой системы — запуганный, неуверенный, боящийся малейшей ответственности. Но у него есть потенциал. И моя задача — раскрыть его. Мне нужны не просто ассистенты. Мне нужны бойцы, которые в будущем смогут прикрыть мне спину.

— Проверяем уровень анестезии, — вслух сказал я.

Артем взял иглу и легко кольнул пациента в области операционного поля.

— Чувствуете что-нибудь, Николай Семенович?

— Нет, сынок, ничего не чувствую! Хоть отрезайте!

— Начинаем, — я занял свое место у стола. — Семен, становись напротив меня, в позицию первого ассистента. Лебедев, слева от меня, будешь вторым. Валентина, инструменты подаете мне и Семену. Все готовы?

Все заняли свои места. Я встал справа от пациента, Семен — напротив, в позицию первого ассистента. Лебедев скромно пристроился слева от меня, готовый подавать инструменты и помогать.

Я взял скальпель.

— Семен, смотри внимательно и запоминай, — я начал говорить ровным, лекторским тоном. — Это классический паховый доступ по Бассини. Разрез идет параллельно паховой связке, примерно на два сантиметра выше нее. Длина — около восьми сантиметров. Не больше и не меньше.

Я намеренно комментировал каждый свой шаг. Не для Лебедева, он это и так знал. Не для сестры, ей было все равно. Это было для Семена.

Он должен был не просто видеть, он должен был понимать логику каждого моего движения. Это единственный способ научить его по-настоящему.

Лезвие легко коснулось кожи. Одно плавное, уверенное движение. Кожа разошлась, обнажая желтоватую подкожную клетчатку.

— Видишь? Это подкожно-жировая клетчатка. У пожилых пациентов она очень рыхлая и легко кровоточит из-за хрупкости сосудов. Поэтому работаем здесь предельно аккуратно. Коагулятор.

Валентина подала мне электрокоагулятор. С тихим шипением я прижег несколько мелких кровоточащих сосудов.

— Теперь смотри внимательно, — я пинцетом приподнял тонкую пленку. — Это поверхностная фасция. А вот под ней — апоневроз наружной косой мышцы живота. Видишь эту белесую, блестящую, прочную ткань?

— Вижу, — кивнул Величко, наклоняясь ближе и жадно вглядываясь в рану.

— Запомни ее. Это важнейший анатомический ориентир. Мы рассекаем апоневроз строго по ходу его волокон. Вот так.

Я аккуратно, кончиком скальпеля, рассек апоневроз. Под ним показались красноватые волокна внутренней косой мышцы живота.

— Теперь тупо разводим мышцы. Семен, бери ранорасширитель.

Величко нервно схватил со столика первый попавшийся расширитель — большой, громоздкий, для полостных операций.