Лекарь-палач

Дар памяти оказался полезным. Я словно читал учебник по истории.

«Старица была любимой резиденцией Ивана Грозного, после 1575 года, – промелькнуло в голове. – Жил в Старицком Успенском монастыре».

Последняя мысль снова выбила меня из колеи. Да что происходит то? Я и собственные разработанные составы записывал в блокнот, потому что не мог вообще ничего запомнить. Здесь же нате вам. Ходящая энциклопедия.

– Благодарить то, боярин, не надо, – оторвал меня от размышлений Петр. – Коль не затруднит, осмотри моего отрока, захворал он.

– Какие симптомы? – на автомате спросил я.

– Чего? – удивился Петр.

– Чем захворал отрок? – поправился я.

– Так на то лекарь и надобен, чтобы болезнь распознать, – степенно сказал Петр. – Мы ж простые смертные, откель знать то можем?

– Опиши подробно, что происходит с отроком твоим, – пытался я максимально упростить купцу задачу.

– В жар кидает, – вздохнул купец. – Трясет всего, потом покрывается, не успевают обтирать да рубаху менять. Слаб стал, встать не может.

– Давно началось? – интерес проснулся довольно быстро.

– Так уже сегодня пятый день, как, – в голосе Петра слышалась тревога. – Я как уезжал третьего дня, уже слег он. Хотел остаться, так не отвезти товар нельзя. Все по миру пойдем, если торговать перестанем.

– Плохо, конечно, что пятый день без лечения, – сказал я задумчиво. – Ничего, сейчас осмотрю твоего сына да назначу лечение. Выкарабкается.

– Дай, Боже, отроку моему здоровья! – Петр размашисто перекрестился.

Я невольно напрягся, потому что в общем-то был атеистом. И понятия не имел, как себя вести в таких ситуациях. Надо ли обязательно перекреститься после того, как другой сделал то же самое? Сказать что-то?

Хорошо, что Петр сам решил вынести вердикт.

– Поди ты еще и некрещенный в веру православную, – неодобрительно промолвил купец, качая головой. – В заморских краях Бога не чтут вовсе…

– Не чтут, верно говоришь, – закивал я быстро.

Лучше соглашусь. И так непонятно, где оказался, еще и врагов наживу.

– Один отрок у меня, – после паузы заговорил Петр и в голосе слышалась хорошо спрятанная боль. – Матерь его умерла во часе рождения.

«Мать умерла при родах», – мозг на автомате переводил.

– Белокурый, глаза лазоревые, тонкий такой весь в матушку…, – голос грузного и строгого с виду купца потеплел.

– Сколько лет отроку, – тихо спросил я.

– Шестнадцать, как исполнилось, – сказал Петр, понурив голову. – Все, что у меня осталось. Если и он уйдет, не знаю, что делать буду…

В любви купца к единственному сыну сомневаться не приходилось. Такое сложно скрыть, я невольно почувствовал жалость и желание помочь. Так, надо собраться. Все-таки я медик, хоть и в другой эпохе.

Глава 7. Первое лечение

Пройдя заставу в Старице, мы довольно быстро добрались до дома Петра. Было ранее утро, навстречу выбежал, как я понял, конюх. Немолодой, но и не старый. Длинная плотная рубаха, перехваченная веревочным поясом. Лицо обветренное, суровое, с грубыми чертами.

– Батюшка, Петр Ильич, с ночи вас дожидаемся! – говорил быстро конюх. – Отрок! Все хуже ему, жаром горит, все напрасно!

Последняя фраза запустила невидимый механизм, который, есть у каждого ученого, связанного с медициной. Желание спасти пациента.

– Отведите меня к отроку! – быстро скомандовал я.

Мужчина с удивлением посмотрел на меня, однако вступил Петр.

– Тимка, проводи лекаря заморского к Елисею, – сухо сказал Петр. – Да распряги коней, поставь в стойло, замотались бедные.

Я, не дожидаясь Петра направился ко входу в избу. Внутри было достаточно тепло. Разглядывать убранство дома не было времени. По симптомам, описанным купцом, да и по лицу конюха я прекрасно понимал, что ситуация крайне опасная. Умереть от гриппа в шестнадцатом веке было легко, особенно если не лечиться. В первой комнате, куда я зашел, стояло несколько лавок. Увидев крюки для верхней одежды, я снял и повесил то, что было на мне надето. Только при свете в избе разглядел собственное одеяние.

Пиджак очень странной формы, сужен в талии и расширяется вниз. Наверное, в этой эпохе я и правда принадлежу к боярскому роду, потому что застегивалось одеяние золотыми петлицами на эмалевые пуговицы.

Узкие штаны были заправлены в сапоги.

«Знать бы, кто распределяет подобные путешествия, обязательно спросил бы, почему обязательно такой нелепый наряд давать?» – подумал я.

Позже я научился называть правильно предметы одежды, в том числе и кафтан. Только в то утро некогда было думать про одеяние.

Во второй более просторной комнате топилась печь.

В дальнем углу сразу увидел, что под одеялом кто-то лежал.

Я быстро прошел через комнату, подойдя к краю кровати. Вначале увидел только руку, тоненькую, бледную с прожилками. На столе рядом с кроватью стояла лампада, несколько чашек, деревянная кружка.

Я перевел взгляд на белое лицо подростка. Несмотря на состояние больного, подсознательно удивился, насколько прав был Петр. Елисей был очень красив, тонкие черты лица как будто вычерчены художником. Казалось, что и веса не было, не только из-за болезни. Отрок был ангельски прекрасен.

– Уже третью ночь горит, рубахи да потное белье какой раз меняю, – услышал я взволнованный женский голос за спиной.

Я повернулся и посмотрел на светловолосую девушку в простой рубахе, которая держала в руках большое ведро, явно с водой. Возраст девушки определить было сложно, примерно от двадцати до тридцати лет.

– Агафья, поставь ушат да подай стул лекарю, – раздался голос Петра.

Времени на разговоры не было. Подростку было уже очень плохо.

Я быстро пощупал пульс. Слабый. Приложил руку ко лбу. Да, температура и правда высокая. Быстро посмотрел, что еще стояло на столе.

– Чем лечите больного? – спросил я.

– Дак известно чем, – тихо сказал Петр. – Лекарь местный дает снадобья.

– Какие? – резко спросил я.

Времени на вежливость просто не было.

– Хлебный квас с толченным чесноком и хреном Елисею даем, – ответил растерянно купец. – Мед сырец да пиво темное с полынью подогретое…

– Что? – повернулся я к Петру.

– Лекарь сказал надобно, – пробормотал Петр. – Пот, говорит, прогоняет. Кровопускание делал, чтобы дурную кровь прогнать…