Лекарь-палач

– Да кто лечит то такими изуверскими методами? – не сдержался я.

«Средневековье какое-то», – возмущенно подумал я и сразу осекся.

Я и так в средневековье. Откуда здесь врачи и тем более лекарства?

Мозг лихорадочно работал, пытаясь понять, где найти природные антисептики в шестнадцатом веке. Где же я возьму антибиотики? Подросток явно умирал. Без бактерицидного лечения шансы были равны нулю.

«Нужно найти подходящие ингредиенты, чтобы смешать аналог антибиотиков, – судорожно думал я. – Грипп страшно запущен, организм сам не справится. Да из чего же соберу антибактериальное средство-то?».

Необычный дар помнить все, что когда-либо прочитал, теперь показался спасением. В голове замелькали когда-то прочитанные тексты. Все-таки смешиванием веществ и созданием новых лекарств я занимался всю жизнь.

«Антибиотики могут быть природными и синтетическими, – пронеслась мысль. – Господи, ну конечно, нужна плесень. Особого вида. Penicillium (Пеницилин). Появляется на испорченных фруктах, хлебе… Хлеб!».

– Найдите срочно заплесневелый хлеб, – скомандовал я. – Нужен ржаной или черный хлеб, на котором есть плесень. И уберите все со стола.

– Так порченный хлеб свиньям относим, – неуверенно сказала Агафья.

– Значит пойти, взять у свиней и принести мне, – отрезал я. – Петр, ты хочешь спасти сына?

– Делай, как лекарь заморский говорит, – сказал Петр девушке.

Агафья выбежала из избы, я еще раз с жалостью посмотрел на подростка. Елисей еле-еле дышал. Только бы успеть, должно помочь.

«Дистиллированный алкоголь, где же я возьму спирт то?» – продолжал судорожно думать, где взять остальные компоненты.

– Что еще нужно, барин? – Петр словно прочитал мои мысли.

– Какой алкоголь вы пьете? – спросил я.

– Чего? – купец удивленно на меня посмотрел.

– Для лекарства нужен спирт, – процедил я. – Что пьете на праздники?

– Дак есть немного «хлебного вина», – смущенно ответил Петр, – сами немного перегоняем. Знамо из ржи делаем, в подвале стоит бутыль.

«Хлебное вино» является прототипом водки, крепостью 30-40 градусов, – пронеслось в голове. – Намного слабее спирта, но на время может помочь».

– Срочно неси свое «хлебное вино», – почти прокричал я.

Забежавшая в комнату Агафья вздрогнула.

– Хлеб порченный принесла? – посмотрел я на девушку.

– Да, – запинаясь проговорила Агафья.

– Положи в чистую миску на стол, и убери все остальное со стола, – времени на объяснение и вежливость у меня просто не было.

Инстинкт сохранения чужой жизни проявился в полной мере.

Петр вернулся довольно быстро, держа небольшой бутыль с жидкостью.

– Ставь все на стол! – коротко сказал я. – Ножик бы мне острый.

– Так посмотри в своей суме лекарской, – удивился купец.

Тут до меня дошло, что я так и не знал, что находится в футляре и тем более в объемной сумке. Я метнулся в сени и принес с собой увесистый чемоданчик. Внутри и правда лежал набор инструментов, очевидно лекарей шестнадцатого века, завернутый в грубую холщовую ткань.

Хвала небесам! Пара достаточно острых ланцетов. Отлично, узкое лезвие с острым концом. Остальные инструменты изучу позже.

Я начал перебирать заплесневелый ржаной хлеб, который принесла Агафья и сложила в деревянную чашку. Бело-зеленые пятна. Отлично.

«Теперь бы правильно все сделать без навороченного оборудования и современной лаборатории, – пронеслось в голове».

– Глиняный сосуд дайте мне! – сказал я.

Агафья метнулась за печь в углу, и достала небольшой сосуд с узким горлышком. Быстро подбежала к столу, протягивая мне.

– Травы лечебные во нем смешиваем, – проговорила девушка дрожащим голосом. – Для Елисейки, чтобы болезнь отступила.

– Подойдет, поставь на стол, – сказал я, не отрываясь от чашки с хлебом.

Странно, но страха не было. Появился азарт. Не знаю, все ли медики испытывают подобное, но я, оказавшись во времени, когда не было ни больниц, ни лекарств, понял, как растет ощущение собственной значимости. Жизнь и здоровье людей зависели только от умения и знаний лекаря.

Острым ланцетом я аккуратно соскреб плесень в глиняный сосуд. Вещества получилось очень мало, да и хлебное вино слабой концентрации. Ладно, выхода не было. И времени тоже. По правилам получившуюся смесь нужно несколько дней настаивать в тепле, благо печь есть.

Только у Елисея не было несколько дней. Возможно даже часов. Ночь была критической, без медицинской помощи подросток к утру умрет.

«Так, думай, – лихорадочно метались мысли. – Можно усилить процесс, максимально размельчив плесень, хлебное вино является хорошим растворителем. Вино способно вытягивать активные вещества даже без нагрева. На время должно помочь, пока лекарство настоится».

Вновь приобретенный дар феноменальной памяти я воспринимал уже более или менее спокойно. Вот только когда я читал подобное?

– Чего это боярин делает? – услышал я незнакомый голос за спиной, но не стал поворачиваться, занятый процессом приготовления лекарства.

– Федор, не мешай лекарю, – грозно отрезал Петр.

Отец явно переживал, но чисто интуитивно понимал, что вопрос жизни и смерти его единственного сына в руках заморского лекаря.

Сильно измельчив плесень, я добавил в сосуд немного вина. Взбалтывая сосуд, я оглядывался по сторонам в поисках чего-то наподобие марли.

– Дайте тонкую ткань, – коротко сказал я.

Агафья побежала в другой конец комнаты, покопалась в огромном сундуке и вернулась обратно, протягивая мне кусок льняной ткани.

Растянув ткань над чашкой, я аккуратно выскреб смесь плесени с вином из глиняного сосуда. Растер, затем свернул полоску и выжал жидкость

«Отлично, получилось, – подумал я, разглядывая мутную жидкость. – Ну с почином. Аналог пенициллиновой настойки получен».

– Ложку дайте, – сказал я, подходя к кровати.

Взяв ложку из рук Агафьи я еще раз удивился, насколько божественно красиво лицо подростка. Придется пробовать, других вариантов нет.