Лёлита или роман про Ё
Шрифт:
Сделай, ну сделай, пожалуйста, ход крылом!
Если не помнишь как — подкрадись и ляг.
Знаешь, со мной бессмысленно, но тепло:
дремлешь и таешь, а прошлое замело —
прошлое бьётся в зеркало, как в стекло,
зло, как метель, пока не придёт апрель.
Милая, милое, милый — какая ра
зница? — когда нам снится, что всё ура,
нету ни дня, ни ночи — лишь три утра:
хоть ты умри, на часах то и дело три…
Это похоже на тряскую жизнь в купе.
Коже кранты от
А ты — татуировка на скорлупе,
милая, милое, милый, тэдэипэ…
Бардовская
наливай — это март! значит, больше не нужно терпеть,
притворяться не нужно, ломаться, таиться, стрематься —
нужно взять и разлить, матюкнуться и выпить, и спеть:
потому что — а чем же ещё в эти дни заниматься?
говорю — наливай! и за солнцем, штанины задрав,
как Есенин велел: нужно падать и вновь подыматься,
нужно петь, нужно пить, и врубаться, насколько ты прав,
потому что — а чем же ещё на земле заниматься!
что на свете волшебней вина и чудесней стихов?
пой и пей! — пей и пой, за прорехой прореху латая.
и пускай тебе снятся до чёрт те каких петухов
синий буйвол
и белый орёл
и форель золотая…
* * *
похоже, я опять в тебя влюблён,
и миллион примет тому причиной —
я снова туп как ножик перочинный
и как кирпич в печи перекалён,
и скатерти невыглаженный лён
готов впитать непролитые вина
и пунцоветь — измокше и безвинно —
проклятье небесам: я вновь влюблён!
Геофизическая
Вторую иль третью неделю
упёртый, как гирокомпас,
мы шарим лучом по апрелю —
апрель
выбирает
не нас!
Мы тычемся рыбою в стенку.
Мы мечемся птицей в окне,
як Хамлет, играющий сценку, —
мы чувствуем: рядом оне —
оне, расчудесныя в мире
меж муз, сабинянок и мымр,
живут где-нибудь на Таймыре.
Но не
вызывает
Таймыр!
Ему и без нас параллельно,
не мы для него ватерпас.
И эдак вот ежеапрельно:
Таймыр
вызывает
не нас!
Мы жалобим братьев и сёстров,
мы полним пространство тоской —
ну что это
за полуостров
неамбивалентный какой?!
Ах, господи боже всесильный!
За что нам такой падеграс —
как в камере
морозильной?..
Когда уже свистнут и нас?
Ах, господи, ты же владыка,
уважь и подстрой — факен шит! —
пускай от случайного тыка
и наш телефон
запищит,не то что полцарства — полмира
за чудо простого звонка…
Пошли же нам вызов с Таймыра,
пока мы…
неважно…
пока….
* * *
Бывает, вздыбишься и выбросишь
из памяти и с небеси.
Ведь там, где нету, — и не выпросишь,
как жалостливо ни проси.
Не то наоборот: артачишься,
выскабливаешь от грязна…
А коли есть — уже не спрячешься.
спросите страуса, он зна…
* * *
…и душа моя летела
над распятой мостовой,
и размахивала телом
у себя над головой,
и увиливала в пьянство,
и гори оно огнём,
и как чепчики в пространство
улетали день за днём…
и у той, что всех дороже,
чей я помнил каждый вздох,
не хватило той же дрожи,
от которой я издох…
Нежность
элегия
…и куда мне прикажешь
девать эту нежность,
которой уже вагон? —
непродажную
и непослушную нежность,
разбуженную однажды —
неизбежную,
ныне неспешную,
ненасмешливую испокон
нежность,
неотличимую ни от тоски,
ни от чёртовой жажды…
и зачем мне писать
и думать, и чувствовать
что-нибудь там ещё,
если всё существо
переполнено ею — ею одною?..
и всего страшнее —
ну что за неисповедимое волшебство! —
это напрочь невидимое,
временем неповредимое вещество
не способно овеществиться,
и я вою…
и я ною…
и делаюсь зверем,
и мы не верим,
что этот вот — тоже я:
всё — на кон,
на красное,
неразнообразное,
всё — на слово…
и мне прекрасно —
мгновенье, и два, и снова —
бизон, свинья,
тигр, баран, обезьяна, собака, змея
и опять — дракон:
весь зодиак и весь зоосад
и, отматывая назад,
я коротко праздную —
долго горюю,
и не дано иного…
и я говорю:
это, может быть, ты —
я не знаю ещё, я тщусь,
но, может быть, это ты —
я впервые в жизни боюсь признаться:
ты —
шанс поквитаться
и с ощущением пустоты,
и с невезением — в первостепенном —
да, господи: просто в главном!
не средство отмщения,
а — вообще:
вообще — понимаешь? — ты: