Лёлита или роман про Ё
Шрифт:
как возвращение
и воплощенье
юношеской мечты
жить извращённо и одновременно
в выдуманном
и в явном…
время тикает,
время — другой,
а всё-таки тоже зверь:
зверь, не знающий лжи,
зверь навсегда,
зверь изнутри —
продлевающий,
но и одолевающий
заснеженность
и безбрежность…
задуши моё сердце,
выпотроши и изжарь
или свари,
и сожри — в одиночку!
не
но только скажи:
куда? — ну куда мне девать теперь
мою тихую
дикую
нежность?
Одиссей Крузо
Море воет горевое —
даже на море весна.
Я забыл, что значит двое.
Одинокая сосна
на утёсе надо мною
из скабрёзного стишка.
А над нею проливное
небо — нежностью больное,
и до бездны полпрыжка.
Было мило — стало пьяно,
дыбил бред — надыбал брод
на задворках океана
у босфоровых ворот.
Было присно — стало ныне,
поменялись полюса.
Где иконы? где богини?
самогон на анальгине —
та же божия роса.
Ты, наверное, волшебница,
премудрая краса,
перламутровые гребни
собирают волоса…
Дай мартини, а не яда —
водка яд, а я живу.
Ну и что, что без пригляда?
Ты прости меня, наяда,
я с тобой не поплыву.
Чур без ох ты и без ух ты,
без етит твою и мля:
околоток этой бухты —
вот теперь моя земля!
Кирка (вспомнил), здесь мой берег,
поздно даже плыть домой:
не до рун, не до Америк —
всё осталось за кормой.
Впереди совсем немножко —
мимолётная как тень
солнца рваная дорожка
на закате в ясный день
по соленой ряби, рыбы
склизкий запах на блесне…
Что Магрибы и Карибы? —
тут со мною, как во сне
отдаления, сближения,
побеги за буйки,
огоньки воображенья,
звёзды, луны, отраженья
и другие маяки…
Байка об обнове
Ой разбогатею, да куплю рубашку,
да пройду в рубашке по селу, —
словно к Прометею Любку али Дашку
повлекёт, что пущенну стрелу.
А у Любки губки, а у Дашки ляжки,
только мне на это наплевать —
зырьте, душегубки: ишь, в какой рубашке,
уж найдётся с кем погулевать…
Изо всех окошек шёпот с матюгами.
Топот сапогами из-за всех ворот:
мол, идёт, дурашка, босыми ногами,
но зато рубашкой хвастает, урод!
Ну а как не хвастать, коль краса такая? —
голубая да с воротником!
Прикупил и баста,
и хожу сверкаю,типа, а я с вами не знаком.
Так-то я не гордый. Даже компанейский,
и не вам, козлам, меня честить.
Только по убогой логике житейской
надобно и пыль в глаза пустить.
Дескать, ну, подлюки: ладно? не кургузо?
То-то! Всё при всём и все дела.
Встану руки в брюки, оттопырив пузо,
аккурат у радиоузла.
В смысле — эй, миряне, али кто в обиде?
подходи-завидуй: накопил
и заместо дряни в шёлковой хламиде.
Я ж за этим делом и купил:
не бравады ради, а всего лишь дабы
знали, что не больно-то впитой…
Ой осатанеют олигаршьи бабы,
увидав меня в рубашке той.
Ой глаза прищурят, ой губу закусят
как молоковозка удила.
Ой наманикюрят да поверх набусят,
чтобы жизнь-то мимо не прошла.
А я мимо, мимо теремов-хоромов —
мне их небоскрёбы нинакой,
я ж и так любимый — я ж Андрюшка Громов,
а не прохиндеевич какой.
А вослед всем стадом, целою гурьбою
пальцем тычут, языком метут:
нараспашку, падла — верно, с перепою,
ноги бы повыдергать… И тут —
всласть нарисовавшись, понатешив душу,
как ольха опавшую, свою —
от греха облаю крайнюю кликушу
и пойду до хаты на краю.
В шифоньер повешу маркую рубашку,
мамкиного схарчу пирожка,
выкурю цигарку, да про Любку с Дашкой
сочиню бесстыжего стишка.
А к утру обратно сделается скверно
и опять захочется поддать:
это ж как же надо обнищать, наверно,
чтобы о сорочке-то мечтать!
Секретарша
Когда я стану немножко старше,
слегка добрее, чуть-чуть умней,
я обвенчаюсь на секретарше
и забурею на склоне дней.
Я буду ей диктовать лениво
да эротизьмом одолевать.
Она мне — кофе варить и пиво
попутно с клизмою подавать…
Мы понасадим в горшки гераней,
ведя беседы про прелесть взгод.
Мы с нею встретим маразм мой ранний
и День Победы, и Новый Год…
Ах, секретарша — мечта поэта
днём и в ночи — для любых атак…
Она ж умеет и то, и это,
и не фырчит, коли что не так…
Она полезнее всякой музы —
не по научке, так по уму.
А эти — сучки… им только б узы…
Чего ж я раньше-то, не пойму?..
Живу-быву как какой-то Гаршин —
ищу-свищу неторёный путь…
Эх — обвенчаюсь на секретарше!
Как Достоевский какой-нибудь!..
* * *