Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
3.2.3. Конец «идеологического спасения»
Как только произошел партийный раскол 1903 г., Троцкий захотел уже с 1904 г. «снова объединить» партию. [482] Однако, несмотря на все его усилия, это не удалось ему даже в течение десятилетия. Там, где все хотят объединять, это обычно никому не удается. Быть может, Ленин первым понял, что РСДРП не может быть восстановлена в первоначальном виде. В 1908 г. Троцкий создал печатный орган украинского социал-демократического союза «Спилка» — газету «Правда» (которая так хорошо редактировалась, что, позавидовав ее успеху, Ленин позже назвал «Правдой» и газету большевиков). Почувствовав важную особенность развития социал-демократического движения в России, а именно его интеллигентский характер, перевес интеллигенции в его руководстве, Троцкий провозгласил, что «рабочие должны взять в руки собственную партию. Рабочие делегаты от Советов и особенно от профсоюзов, потому что они собрали очень важный опыт рабочей самоорганизации». [483] Позже в той же газете можно было прочесть, что «массам непонятна дискуссия меньшевиков и большевиков, уже не говоря о расколе». [484]
482
Троцкого, который, к большому разочарованию Ленина, поначалу присоединился к меньшевикам, последние уже в 1904 г. «подозревали» в том, что он хочет стать «примирителем», и сразу обвинили его в желании создать третье направление, третью партию. Троцкий с обидой писал об этом в одном из своих писем Мартову. См.:
Nic. Coll. (Box 1). № 17. Hoover Institution Archives, 51–59. 3–4.
483
Правда, 3(16) октября 1908 г. № 1. С. 1.
484
Правда, 17 (30) декабря 1908 г. № 2. С. 10.
Конечно, Ленин был готов к согласованию различных направлений только в том случае, если инициатива и определяющие силы оставались на его стороне. (Нужно заметить, что в ходе этих дискуссий Ленин получил значительную политическую и литературную поддержку в первую очередь от Каменева и Зиновьева, о которой здесь нет возможности
485
См, например: Зиновьев Г. Е. Сочинения, т. IV. Борьба за большевизм из эпохи «Звезды» и «Правды» (1913–1914 гг.) Госиздат. Л., 1926; а также т. III (1924).
486
В декабре 1911 г. участники совещания представителей меньшевиков-партийцев (плехановцев) и впередовцев обратились к редакции венской «Правды» Троцкого для обсуждения предложения об объединении всех партийных течений и направлений. Секретарь редакции «Правды» Троцкого А. А. Иоффе считал это предложение достойным всяческого одобрения. Позже группа «Вперед» поддержала Организационный комитет, состоявший из меньшевиков, ЦК СДП Латвии и представителей «Правды» Троцкого и Бунда, однако на конференцию был послан только один представитель впередовцев, Г. А. Алексинский, да и тот лишь с совещательными полномочиями, поскольку действия Троцкого стали неконтролируемыми. На конференции не было представителей центральных групп из России. Алексинский тоже не признавал того, что была собрана «конференция организаций РСДРП», больше того, покинул августовскую конференцию до ее закрытия, не желая брать на себя ответственность за это мероприятие. См.: Biggart J. Antileninist Bolshevism. Р. 256.
В марте 1912 г. в «Правде» Троцкого было опубликовано сообщение о создании «Организационного комитета РСДРП», вокруг которого могут собраться «все жизнеспособные социал-демократические группировки». [487] Лишь фракция Ленина, организовавшая в январе собственную конференцию, была названа как препятствующая объединительному процессу. [488] Занять позицию над фракциями было невозможно и раньше. Существовало так много разных направлений, от впередовцев до ликвидаторов, что из них можно было создать по крайней мере три партии. В «Извещении о конференции» Троцкий так писал об этом: «Не имея возможности опереться на партийные низы, Центральный комитет распался вследствие внутренних трений, причем ленинская группа выкинула знамя “двух партий” и под этим знаменем мобилизовала наиболее непримиримые и раскольнически настроенные элементы прежней большевистской фракции». [489] Тем самым он почти признал тот факт, что ему не удалось оставить после себя значительных организационных «достижений», в то время как считавшаяся малозначительной ленинская конференция оказалась историческим шагом. Это лучше всего подтверждается тем, что пять лет спустя к Ленину — в противоположность большинству руководителей меньшевиков, «остановившихся» на лозунге буржуазно-демократической республики, — присоединился и сам Троцкий.
487
В связи с этим характерно, что объединительная попытка Троцкого, т. и. августовский блок, в 1912 г. была отвергнута даже маниакальными партийными объединителями, считавшими, что она направлена против (воображаемого ими) единства партии. Между прочим, поддержавший августовскую конференцию «Марк» (Любимов), представлявший приглашенную на конференцию газету «За партию», в письме С. Семковскому от 31 августа 1912 г. уже тогда ухватил суть проблемы: «Ваша конференция по существу не партийная конференция, она только углубляет тот организационный раскол, который был начат Лениным. Метод организации конференции мало говорит о желании единства партии. Фракция «За партию» не будет принимать никакого участия в такого рода экспериментах, которые разрушают партию». Nic. Coll. № 119.
488
Правда, 14 (27) марта 1912 г. № 24. С. 1.
489
Извещение о конференции организаций РСДРП. Изд. Организационного комитета, 3 сентября 1912 г.// Конференция РСДРП 1912 года. Документы и материалы. М.: РОССПЭН, 2008. С. 913.
Изучение архивных источников подводит историка к выводу, что в условиях нелегальной деятельности важнейшим для Ленина было функционирование под его руководством такой нелегальной организации, политической целью которой было бы сохранение теоретически выработанных перспектив демократической и пролетарской революции. Такая нелегальная партия стала точкой кристаллизации российского рабочего движения, позволившей в конечном итоге, когда существующий режим оказался в кризисе и рухнул, интегрировать революционные направления в одну крупную организацию.
Характерно, что в августе 1917 г. дорогу в большевистскую партию нашла и организация т. н. «межрайонцев», символизировав тем самым, что новая революция породила и новую массовую партию.
Но настоящая «критика» «партийной концепции» Ленина и большевиков была осуществлена в ходе революционного подъема в Европе, когда оказалось, что «партии нового типа» не смогли прочно овладеть властью на Западе. Революционеры, в том числе, конечно, и Ленин, с разочарованием приняли к сведению, что революционизация пролетариата не удалась или же удалась только отчасти, что сделало невозможными успешные революции на Западе. Изучая «причины неожиданного идеологического кризиса» (выделено мной. — Т. К.) пролетариата, молодой Лукач в «Истории и классовом сознании» пришел к конечному выводу, что подчеркиванием «меньшевизма», «экономизма» рабочего класса, его «омещанивания» или роли «рабочей аристократии», вероятно, не «вполне охватывается тотальность, и, тем самым, суть нашего вопроса». Сетуя на «границы революционной стихийности», он нашел выход в повышении «решающей, даже предрешающей исход роли» коммунистической партии, ленинской организации. [490] С 1902 по 1922 г. основная проблема так или иначе, в той или иной форме состояла в том, где пределы этой «решающей роли» партии. Прозрение наступило позже, после сталинской эпохи. Престарелый Лукач уже искал «слабый пункт» ленинской (и своей прежней) позиции. [491] Теперь уже пожилой философ видел основную проблему не в «идеологической отсталости пролетариата» и вместо этого обратил внимание на изменения в характере капиталистической экономики, их духовно-психологическое влияние: «Единственно значительная — своевременно не обнаруженная и потому неверно критикуемая — слабость этой грандиозной концепции Ленина, в которой Маркс действительно революционным образом вписывается в современность, — это то, что она сосредоточена исключительно и безусловно на преобразовании идеологии (выделено мной. — Т. К.) и потому недостаточно конкретно показывает связь этого преобразования с изменением объекта, подлежащего переделке, то есть капиталистической экономики». [492] Не выясняется, какие экономические тенденции порождают тред-юнионистское сознание, а какие — революционно-политическое классовое сознание пролетариата, разница между ними остается скрытой. Казалось, что концом «идеологического спасения» стала сама революция. Однако несостоявшаяся европейская революция и изоляция российской революции перевели «идеологическое спасение» рабочего класса в новую историческую позицию.
490
Лукач Д. Политические тексты. М.: Три квадрата, 2006. С. 190–191.
491
Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены. М.: Прогресс, 1991. С. 304.
492
Там же.
Глава 4 Война и национальный вопрос
«Социальная революция не может произойти иначе, как в виде эпохи, соединяющей гражданскую войну пролетариата с буржуазией в передовых странах и целый ряд демократических и революционных, в том числе национально-освободительных, движений в неразвитых, отсталых и угнетенных нациях. Почему? Потому, что капитализм развивается неравномерно, и объективная действительность показывает нам, наряду с высокоразвитыми капиталистическими нациями, целый ряд наций очень слабо и совсем неразвитых экономически».
4.1. Гибель капитализма и диалектика
В 1907 г., несмотря на поражение революции, Ленин на основании практического опыта пришел к важному выводу, что самодержавный режим может быть поколеблен революционным и только революционным путем. Убежденность в возможности новой революции пронизывала и экономическо-теоретическое обоснование конца, «гибели» капитализма. Эта кажущаяся на первый взгляд детерминистской теория была сформулирована на очень высоком теоретическом уровне в известной книге Розы Люксембург «Накопление капитала», опубликованной в 1913 г. Одна из ее главных идей заключалась в том, что в результате сужения некапиталистического окружения глобальное распространение капитала, накопление капитала наталкиваются на такие препятствия, которые приводят к его гибели. Люксембург предположила, что в процессе гибели капитала «революционный пролетариат» в основном стихийным и спонтанным образом осознает свои интересы, что проявится в возрождении «интернациональной солидарности», в революции. Мировая война, несомненно, актуализировала эту проблему, независимо от степени ошибочности исходного тезиса, ведь во время войны «гибель» была повседневным опытом. Однако в ходе своего состоявшегося ранее спора с Бернштейном Р. Люксембург придала этой проблеме слишком большое значение и, преувеличив выработанную Марксом теорию кризисов, видела «разрешение» проблемы взаимозависимости развития международной капиталистической кредитной системы и кризисов в неизбежной гибели самой капиталистической системы. «Кредит, — писала она, — воспроизводит все кардинальные противоречия капиталистического мира, обостряет их до предела и ускоряет процесс движения капиталистического мира к самоуничтожению, к гибели». [493]
493
Luxemburg R. Gesammelte Werke. Т. 1/1. Berlin, 1970. Р. 380. См. об этом: Ripp G. Imperializmus 'es reformizmus. Kossuth. Budapest, 1982. P. 46–56 и далее.
Люксембург недооценила мнение Бернштейна о том, что государство может по крайней мере ограничить масштабы кризиса.
Ленин с самого начала оспаривал представление Люксембург о «гибели» капитализма. В январе 1913 г., еще до прочтения книги, он обратился в письме в редакцию «Bremer B"urger-Zeitung» с просьбой направить ему в Краков напечатанную в газете рецензию на работу Р. Люксембург. При этом он выразил свою радость в связи с тем, что газета разделяла его мнение о необязательности некапиталистической среды для реализации прибавочной стоимости. [494] В марксистских кругах и в начале 1920-х гг. еще спорили о том, существует ли такая предельная точка развития, за которой капитализм должен неизбежно, «автоматически» погибнуть. [495] Вслед за Р. Люксембург многие считали, что возможности накопления капитала можно объяснить капиталистической экспансией и ее пределами. Эта теоретическая посылка породила односторонность и в сфере политики. Эта односторонность проявилась в том, что одновременно с завершением «экспансии» и сужением возможностей накопления ожидалось спонтанное выступление антисистемных сил во всем мире. В свою очередь, из ленинской теории империализма следовало, что капиталистическое накопление в принципе не имеет пределов, в соответствии со своей деструктивной сущностью капитал всегда создает условия для очередного цикла накопления (войны, технические, технологические перевороты и т. д.). Казалось, что те, кто исходил из теории накопления Розы Люксембург, в расчете на неизбежную «гибель» капитализма обычно недооценивали роль организованности и ее неотъемлемого элемента — классового сознания. Ленин почти никогда не говорил о «гибели» капитализма, а лишь о его «свержении», подчеркивая активно-сознательный момент этого процесса. [496] В своей теории империализма он исходил из того, что из новых черт капиталистического развития, из все более организованного функционирования капитализма вытекает еще более конкретная и глубокая постановка вопроса о классовом сознании. Как мы уже писали, основной идеей брошюры Дёрдя Лукача о Ленине, опубликованной в 1924 г., также является утверждение, что экономический фон капитализма выражает теория гибели, а не теория империализма. А между тем последняя лучше объясняет то, что в эпоху империализма вся проблематика «оппортунизма», помимо прочего, была связана именно с вопросом о «революционной сознательности». [497]
494
«Меня очень радует, что Вы в главном пункте приходите к тому же выводу, к которому я пришел в полемике с Туган-Барановским и “Volkst"umler” 14 лет тому назад, именно, что реализация прибавочной стоимости возможна и в «чистокапиталистическом» обществе». См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 48. С. 148.
495
В связи со спорами того времени см., например: Пилецкий Ю. А. Две теории империализма. Марксистская легенда и возврат к Марксу. Харьков, 1924. Рецензию на эту книгу см. в журнале «Большевик», 1924, № 15–16.
496
В этом смысле акцент делается даже не столько на «свержении», сколько на преодолении капитализма, ведь само свержение имеет столько различных форм и возможностей, сколько существует исторически специфических национально-региональных форм развития. Позже эта проблема была конкретизована А. Грамши. См.: Gramsci A. Filoz'ofi ai ir'asok. Р. 322–323.
497
На основании работ Ленина А. Д. Сабо сделал в связи с концепцией Р. Люксембург следующий теоретический вывод: «Реальное функционирование революционной теории и организации вызывается к жизни спонтанным автоматизмом капиталистического развития, и акт осознания появляется на сцене как deus ex machina, превращая экономическую закономерность, заложенную в спонтанных отношениях, в свободу сознательного действия… Пролетариат… ждет складывания революционной ситуации не просто от кризиса капиталистической системы, ведь революционная ситуация предполагает не только то, что “верхи” не могут, но и то, что “низы” не хотят жить по-старому».
Szabo A. Gy. A prolet'arforradalom vil'agn'ezete. Р. 173, 316–317.
Изучение Лениным «организационного вопроса» и вся его теоретическая деятельность до Первой российской революции, больше того, по мнению некоторых исследователей, до 1917 г., имела определенный «привкус книжности», сохраняла «академический» характер. [498] В действительности этот «книжный» марксизм получит практическое значение и оправдание позже, во время Первой российской революции, а затем Первой мировой войны.
Как мы уже видели, революция 1905 г. действительно вызвала определенные перемены в мышлении и деятельности Ленина, прежде всего потому, что он вступил в непосредственный контакт с реальным рабочим, революционным массовым движением. Несмотря на то что в работах Ленина и тогда еще можно обнаружить своего рода педантичную теоретизацию реальных процессов, как об этом свидетельствует, например, ленинская конструкция (правда, небессодержательная), касающаяся «рабоче-крестьянской демократической диктатуры», в 1914 г. Ленин все же первым откликнулся с точки зрения революционной практики на наступавший новый период, связанный с началом войны. [499] Этот марксизм с «привкусом книжности» послужил теоретической и практической предпосылкой, позволившей большевикам овладеть руководством революцией 1917 г. В предвоенный период и непосредственно после начала войны Ленин дал прекрасный анализ новых черт развития капитализма, национального вопроса, проблематики государства и политики. Этот анализ был неразрывно связан с его философскими интересами.
498
Harding N. Leninism. London, Macmillan Press Ltd, 1996. P. 51.
Как отметил один из интерпретаторов ленинского теоретического наследия, «до 1917 г. Ленин не оказывал реального влияния на общее положение европейского социализма. Его идеи считались старомодным доктринерством. Его марксизм был академическим, имел привкус книжности, и именно потому, что этот марксизм проистекал из основательного чтения классических текстов, он отсылал к таким эпохам и проблемам, которые тогда уже в целом были забыты европейскими социалистами».
499
Наиболее «влиятельные» работы новейшей историографии также подтверждают, что Первая мировая война имела определяющее значение с точки зрения начала революции. Эта кажущаяся шаблонной истина документируется на основании событий на Дону П. Холквистом. См.:
Holquist Р. Making War, Forging Revolution: Russia’s Continuum of Crisis, 1914–1921. Cambridge: Harvard University Press, 2002.
В ходе продолжавшегося в течение десятилетий после смерти Ленина расчленения его наследия по «научным дисциплинам», а также периодического переосмысления этого наследия в соответствии с различными политическими тенденциями, о которых уже говорилось, был упущен из виду и т. н. «гегельянский поворот» в мышлении Ленина, начало которого наблюдается в ленинском конспекте «Науки логики» Гегеля, который был сделан в 1914–1915 гг. [500]
Как бы мы ни оценивали эту проблему, — а марксисты и немарксисты до сих пор спорят о качестве, глубине этого «поворота», о том, имел ли он вообще место, — несомненно одно: этот поворот, вызревавший в течение многих лет в событиях мировой политики, в том числе в развитии социал-демократии, а также в самом Ленине как политике и мыслителе, концентрированно проявился во время мировой войны. Хотя всякая искусственная «периодизация» творчества и политической деятельности Ленина представляется педантством, нет сомнений в том, что Ленин был первым марксистом в среде социалистических и социал-демократических политиков-революционеров, осознавшим практическое значение методологии в теоретическом наследии Маркса и поставившим ее на службу практической деятельности. [501]
500
Хотя в советском марксистско-ленинистском каноне считалось очевидным, что в деятельности Ленина осуществилось «единство теории и практики», конкретное изучение этого вопроса так и не состоялось. Основной причиной этого «пробела» (наряду с большой нехваткой архивных источников) было изображение Ленина в качестве исторического героя одиночки, который практически один «делал» и объяснял историю. Ленинский текст см.: Ленин В. И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» (1914 г.). Первое издание конспекта было сделано в кн.: Ленинский сборник. IX. Государственное издательство. М.-Л., 1931. С. 7–289. Во время составления конспекта Ленин перечитал многие работы Аристотеля, Канта, Клаузевица и Плеханова.
501
Нейл Гардинг в своей интересной работе тоже проводит слишком жесткие интеллектуальные границы в наследии Ленина, однако он, несомненно, прав в том, что Ленин первым привнес методологию Маркса в мышление и деятельность социалистов. См.: Harding N. Leninism. Р. 14. Это подтверждается и часто цитируемой статьей Ленина «Карл Маркс», написанной в июле-ноябре 1914 г. для «Энциклопедического словаря Граната». В этой статье Ленин отводит проблематике диалектического метода определяющее значение. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 43–93. В последнее время по этой теме было написано несколько серьезных исследований. См., напр.:
Anderson К. В. The Rediscovery and Persistence of the Dialectic in Philosophy and in World Politics. P. 120–147; Kouvelakis S. Lenin as Reader of Hegel: Hypotheses for a Reading of Lenin’s Notebooks on Hegel’s The Sience of Logic. In: Lenin Reloaded. P. 120–204.
В социал-демократическом движении также произошел несомненный поворот, выразившийся в том, что начало мировой войны привело к распространению в Интернационале отошедшего от идей Маркса, рано опознанного и «описанного» Лениным бернштейнианства, причем одновременно была «разоблачена» и нереволюционная политическая стратегия и эволюционное мировидение немецкого «кумира» Ленина — Карла Каутского. Здесь нужно иметь в виду не только голосование социал-демократов за военные кредиты и поддержку ими войны, но и весь путь, который привел их к этому и который, по крайней мере в случае Каутского, долгое время «не замечался» Лениным. С одной стороны, Ленин не хотел начинать политической борьбы на международной арене, ведь авторитет Каутского во многих случаях мог быть обращен на пользу большевикам, с другой стороны, он тогда еще не видел в Интернационале своих союзников, хотя Роза Люксембург, Карл Радек и Антон Паннекук еще раньше заметили и критиковали отход Каутского от революционной стратегии, на что позже указывал и сам Ленин в «Государстве и революции». [502] Отношение Каутского к войне совершенно ясно показало Ленину, что «папа» социал-демократии безвозвратно потерян для революционной политики. Политика Интернационала в связи с войной сделала неизбежным «сведение счетов» с Каутским.
502
Об этом см.: Service R. Lenin. Vol. 2. P. 219–220.