Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
В условиях политической свободы, наступившей после февральской революции, Ленин и большевики вскоре столкнулись с почти всеми важными практическими трудностями национального вопроса. В мае 1917 г. на VIII съезде своей партии министр иностранных дел Временного правительства, один из руководителей кадетов П. Н. Милюков ясно заявил, что партия совершенно не может представить себе распад государства на суверенные независимые единицы, а затем заметил, что в настоящей ситуации считает неверным и решение вопроса в плане национально-территориальной организации. [604] На знаменитой апрельской конференции большевистской партии сложилась радикально иная точка зрения, но проблема федерации как реальной исторической возможности еще не была поставлена. [605]
604
Революция и национальный вопрос. Документы и материалы по истории национального вопроса в России и СССР в XX веке. (Ред. С. М. Диманштейн). Т. III. Февраль-октябрь 1917 г. Москва. С. 53–54, 56.
605
Относительно строения нового государства существовали различные мнения. Сталин, который со времени своей знаменитой, опубликованной в 1913 г. работы «Марксизм и национальный вопрос» пользовался, наряду с Шаумяном и Зиновьевым, определенным авторитетом среди большевиков в области национального вопроса (хотя Ленин никогда не цитировал этой работы, написанной по его инициативе!), в 17-м номере «Правды» от 25 марта 1917 г. еще решительно отвергал федерацию и выступал за автономию.
На конференции, в духе сформулированных Лениным поронинских постановлений ЦК, было подчеркнуто, что целью пролетарской революции не является практическая реализация государственного отделения и связанная с этим пропаганда, наоборот, в конечном итоге важнейшей задачей социалистической революции является создание «всемирного социалистического советского государства». В постановлении конференции, вынесенном по проекту, предложенному Сталиным, объявлялось о признании права народов на отделение; о признании
606
Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (большевиков). Протоколы. М., 1958. С. 212.
Пятаков, Дзержинский и Бухарин, т. е. «абстрактные интернационалисты», тогда еще мыслили в общих рамках международной революции без более или менее точного историко-политического учета российских (и восточноевропейских) особенностей. Пятаков обосновывал этот «универсализм» тем, что на основании анализа новой эпохи единственно возможной борьбой за социализм представляется борьба под лозунгом долой границы, борьба за уничтожение всех границ, иной борьбы в настоящий момент невозможно представить. [607] Ленин во всех отношениях отмежевался от этой точки зрения, поскольку именно из-за отсутствия «промежуточных требований» она оказалась совершенно бесполезной на практике и выражала «равнодушие» к национальным и крестьянским движениям в России. «Тов. Пятаков, — писал Ленин, — только отрицает наш лозунг, говоря, что это значит не дать лозунга для социалистической революции, но он сам соответствующего лозунга не дал. Метод социалистической революции под лозунгом “прочь границы” есть полная путаница. Нам не удалось напечатать той статьи, в которой я назвал этот взгляд “империалистическим экономизмом”. Что это значит — “метод” социалистической революции под лозунгом “долой границы”? Мы стоим за необходимость государства, а государство предполагает границы. Государство может, конечно, вмещать буржуазное правительство, а нам нужны Советы. Но и для них стоит вопрос о границах. Что значит “прочь границы”? Здесь начинается анархия… Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист. Надо сойти с ума, чтобы продолжать политику царя Николая». [608]
607
Там же. С. 215.
608
ПСС, т. 31, с. 434 435.
В 4-м пункте платформы «абстрактных интернационалистов» говорилось о том, что лозунг «национального самоопределения» прежде всего утопичен (не может быть реализован в условиях капитализма), а также и вреден, поскольку порождает иллюзии. Свою «в общем нейтральную позицию» по отношению к национальным движениям Пятаков, Бухарин и Бош по-прежнему формулировали на уровне чистой теории и действительно пришли к сектантской точке зрения, согласно которой социал-демократия не может выдвигать минимальные требования в области современной внешней политики. [609] Однако этот спор не препятствовал тесному сотрудничеству между Бухариным и Лениным в конце 1916 — начале 1917 г., когда Бухарин в Америке организовывал интернационалистические группы русских эмигрантов. [610]
609
Об этой платформе см.: Очерки по истории Октябрьской революции. Т. 2. М., 1927. Мы пользуемся сокращенной версией текста, согласно которой борьба против национального гнета не может быть ничем иным, как борьбой против капитализма вообще. Представители этой платформы по-прежнему не учитывали возможной прогрессивной роли национальных движений. Свою задачу они видели в мобилизации сил пролетариата обеих наций под лозунгом классовой гражданской войны на пропаганду социализма и против сил, собирающихся под лозунгом «права наций на самоопределение». См.: Революция и национальный вопрос. С. 30.
610
См. письмо Бухарина Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Я думаю, что, несмотря на все разногласия и прочее и прочее, мы работу в общем масштабе будем вести совместно…» РГАСПИ. Ф. 2. Д. 721. С. 1.
В июне Л. Б. Каменев, «политический ученик Ленина», говоря о лозунге права на самоопределение, отвергнутом и в кругах меньшевиков и эсеров, подчеркивал, что не может существовать социалистической или демократической партии, которая не признавала бы права наций на самоопределение, ведь тем самым она поддержала бы международное одобрение империалистического раздела мира, осуществленного до и во время войны. По удачному замечанию Каменева, история повернулась так, что отказ от этого лозунга для любой партии был бы равнозначен самоубийству. [611] Меньшевики занимали более благоприятную позицию по сравнению с Милюковым, в номере «Единства» от 16 июня 1917 г. Плеханов, критикуя Временное правительство, призывал к безусловному признанию «права Украины на автономию». Однако принципиальное признание права наций на самоопределение и предлагаемая на практике «автономия» служили для Плеханова цели создания «теснейшего единства» России с Украиной в противовес «немецкому милитаризму» и склонения украинской Рады к отказу от отделения от российского государства. [612] Позже, в резолюции, принятой — по существу, вопреки принципиальной позиции Плеханова — на конференции объединенной РСДРП (т. е. меньшевиков) в августе 1917 г., говорилось о том, что партия придерживается «принципа культурно-национальной автономии» и отвергает федерацию (!). Эта точка зрения отражалась и в платформе, принятой в мае-июне на совещании т. н. национальных социалистических партий. [613] Следовательно, среди меньшевиков, независимо от их национальной принадлежности, была крайне непопулярна мысль о разрушении традиционных границ России. Почти все направления меньшевизма объединялись намерением сохранить буржуазную республику, предотвратить дальнейшую радикализацию революции, изолировать пролетарско-революционное течение, вдохновленное большевиками, и остановить развал имперских структур.
611
Каменев Л. Плоды просвещения // Правда, 14 июня 1917 г.
612
Революция и национальный вопрос. С. 91–93.
613
Там же. С. 96, 451–155.
В глазах большевиков, отвергавших сохранение старых структур как не поддающихся реформированию, распад империи поддерживал естественные цели революции. В ходе этих дискуссий Ленин от требования централизации пришел после Октября к требованию создания на развалинах империи федеративного государства. [614] О том, насколько прочно абстрактно-теоретическая точка зрения вошла в мышление многих руководителей партии, хорошо свидетельствует и тот факт, что 7 из 9 членов секции, занимавшейся на апрельской конференции национальным вопросом, поддержали проект резолюции Пятакова, которая, правда, в итоге была отвергнута конференцией. [615]
614
О подробной истории этих дискуссий см.:
Krausz Т.: Bolsevizmus 'es nemzeti k'erd'es. Р. 22–28.
615
В конце концов на конференции была принята сформулированная Сталиным резолюция, которую поддерживали Ленин и Зиновьев (за нее проголосовали 56 делегатов, шестеро выступили против, а 18 делегатов воздержались). За предложение Пятакова проголосовали 11 делегатов, 48 были против, а 19 воздержались. См.: Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (большевиков). С. 210–212, 214, 227.
После Октябрьской революции национальный вопрос, обремененный новыми конфликтами, оказался в центре деятельности Ленина по строительству государства. Важнейшей задачей в этой области стало создание советского федеративного государства, однако, как будет показано ниже, в ходе ее осуществления Ленин продолжал размышлять и над «традиционными» теоретическими проблемами.
Глава 5 Государство и революция. Революция и социализм как историческая и теоретическая Возможность в 1917 г
«Всевластие “богатства” и потому вернее в демократической республике, что оно не зависит от отдельных недостатков политического механизма, от плохой политической оболочки капитализма. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма, и потому капитал, овладев… этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, насколько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти».
5.1. Исторический контекст
5.1.1. Влияние произведения
«Государство и революция» вплоть до наших дней остается, вероятно, самой читаемой, наиболее высоко оцениваемой и непревзойденной по степени своего влияния работой Ленина. [616] Значение этой брошюры объемом чуть более ста страниц не подвергается сомнению даже теми биографами Ленина и исследователями его наследия, которые видят в ней лишь поделку, не имеющую большого теоретического значения. [617] Больше того, по каким-то причинам ее не могли обойти вниманием и те авторы, которые неисторично подходили к ней как к некой «специальной» работе или считали, что она «не представляет интереса, поскольку не была подтверждена историей». Как раз наоборот, они страстно или с холодной логикой «специалистов» спорили и спорят с положениями этой брошюры, практически отвлекаясь от того факта, что ее главным предметом, привлекшим интерес Ленина, была интерпретация связи между государством и классовыми отношениями в теории Маркса. Тибор Хайду еще в 1970 г. указал на то обстоятельство, что невозможно отрицать значение «Государства и революции» в том отношении, что Ленин «отчасти самостоятельно, а отчасти с помощью других исследователей-марксистов “раскопал” забытые идеи Маркса», чтобы с их помощью теоретически осмыслить перспективы социалистической революции. [618] До Хайду, еще в самом начале 1920-х гг., по существу такое же наблюдение сделал в одном из своих докладов о коммунизме Н. И. Бухарин, которого Ленин ранее критиковал именно по этому вопросу. [619] На это незаконченное произведение Ленина [620] опирались в XX в. целые политические движения во всем мире. Коммунисты читали его буквально как Библию (пока его не «отобрал» Сталин с его этатистскими убеждениями), но изучали его и члены различных анти-этатистских, антикапиталистических движений и партий. Это объясняется прежде всего тем, что в ленинской брошюре описана привлекательная картина социалистического будущего, в котором общественные, коллективистские ценности вводятся сферу политики. Очевидно, в этой небольшой книжечке заложена какая-то «тайна», из-за которой ее историческое значение далеко превзошло значение многих гораздо более зрелых с научной точки зрения работ на эту тему. «Государство и революция» легко читается, одинаково соответствует критериям научно-теоретического труда и политической брошюры. Это страстное, боевое произведение является призывом к осуществлению пролетарской революции и в то же время классическим обобщением важнейших целей революции. К тому же в нем описана исторически продуманная концепция революции и государства, прежде всего реконструирующая содержание важнейших с этой точки зрения работ Маркса и Энгельса и мобилизующая реконструированную традицию на создание государства по типу Парижской Коммуны. Не случайно, что ленинская брошюра использовалась и в качестве настольной книги революционного движения. Наконец, и подзаголовок брошюры, «Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции», содержит в себе практическое стремление сделать ее «настольной книгой» революционных рабочих.
616
Так считал в конце 60-х гг. и Луис Фишер. См.: Фишер Л. Жизнь Ленина. С. 173.
617
Есть автор, видящий одну из целей этой работы, написанной в глубоком подполье, в стремлении Ленина к власти. Он пишет: «Среди главных целей Ленина было желание доказать свою значимость как идеолога-марксиста». Следовательно, и эта работа была написана по властным соображениям… См.: Service R. Lenin. Vol. 2. Р. 216–217.
618
Тибор Хайду постарался восстановить первоначальный исторический и теоретический контекст ленинской брошюры. В идеологической практике периода сталинизма и государственного социализма «Государство и революция» фигурировала как своего рода «лишнее» или «устаревшее» произведение.
Hajd'u Т. A szocialista 'allam elm'elet'enek t"ort'enet'ehez. In: Magyar Filoz'ofiai Szemle, 1970, № 2. P. 205–233.
Об «устарелости» ленинского произведения в противоположном смысле см.:
Bihari О. A szocialista 'allamszervezet alkotm'anyos modelljei. K"ozgazdas'agi es Jogi K"onyvkiad'o. Budapest, 1969.
В этой книге отразился тот факт, что ленинская брошюра не вписывалась в атмосферу рыночных реформ 1968 г. в Венгрии. Хайду справедливо отметил, что «буржуазные социологи охотнее изучают структуру, эффективность и административные функции государства, чем то, что считает важнейшим марксизм: связь между государством и классами», о чем, добавим, на самом деле и говорится в «Государстве и революции».
619
В этом докладе Бухарин — уже как достойный ученик Ленина, — коснувшись вопроса о государстве, видел историческую заслугу Ленина в том, что «он первый произвел как бы археологические раскопки в учении Маркса, очистил его от грязи и наслоений его толкователей и комментаторов — типа Каутского, Плеханова и др.». Лекция Н. Бухарина. Развитие коммунизма от Маркса до Ленина. РГАСПИ. Ф. 329. On. 1. Д. 40. Л. 2–3.
620
После октябрьского восстания Ленин внимательно следил за судьбой своей брошюры. Послесловие, помеченное 30 ноября 1917 г., показывало, что она еще не закончена. «Настоящая брошюра, — писал Ленин, — написана в августе и сентябре 1917 года. Мною был уже составлен план следующей, седьмой, главы: “Опыт русских революций 1905 и 1917 годов”. Но, кроме заглавия, я не успел написать из этой главы ни строчки: “помешал” политический кризис, канун Октябрьской революции 1917 года… Приятнее и полезнее “опыт революции” проделывать, чем о нем писать». Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 120. «Синяя тетрадь» (указание на цвет обложки), увековеченная в повести Э. Г. Казакевича, содержала выписки, сделанные Лениным еще в начале марта в Цюрихе. В свое время многое сделал для зарубежного распространения брошюры представитель Советской России в Швейцарии Я. А. Берзин, которому Ленин выразил свою благодарность в письме от 1 ноября 1918 г. В приписке к письму Ленин просил Берзина «обругать» в издательском предисловии ко французскому изданию Каутского и Вандервельде, с которыми он и сам готовился полемизировать, а также интересовался, удалось ли послать «Государство и революцию» в Берлин. Там же. Т. 50. С. 202. В конце концов французский перевод брошюры был опубликован в 1918 г. в Москве.
Всемирно-историческое значение «Государства и революции» заключается в том, что идеи этой работы стали философией Октябрьской революции, причем в двойном смысле. С одной стороны, революция показана в ленинской брошюре как с точки зрения своей непосредственной цели (захвата власти), так и с точки зрения конечной цели (добровольного объединения свободных общин), политическая революция фигурирует здесь в качестве исходного момента социальной революции; а с другой стороны, хотя Ленин рассматривал выбранную им проблематику еще до революции, его произведение стало частью критической теории, пригодной для оценки дальнейших событий, а позже, в эпоху государственного социализма, было утопически вульгаризовано в марксистско-ленинистских пропагандистских изданиях. По прошествии еще нескольких десятилетий в идеологическом «нарративе», господствующем в эпоху антиутопического «реализма» смены общественного строя, ленинское произведение превратилось в досужие мечтания доктринера-фантаста, вследствие чего представители всех «серьезных» интеллектуальных течений считали и считают своим долгом высмеивать его. На основании серьезных работ о «Государстве и революции» можно выделить две основных тенденции. Представители одной из них интерпретируют ленинскую брошюру в качестве внутренне цельной и последовательной работы, опирающейся на либертарианские идеи и принципы (Н. Гардинг, К. Андерсон), а представители другой подходят к ней с точки зрения более поздних исторических событий, следствий революции и истолковывают ее так, как будто бы она была духовным стимулятором и выразителем авторитарного перелома и развития (А. Дж. Полан и — менее строго — Р. Сервис, «имплицитно» предполагающий авторитарную нацеленность ленинского произведения). [621]
621
Harding N. Lenin’s Political Thought. Vol. II. Macmillan, London, 1981; Anderson K. Lenin, Hegel and Western Marxism. Urbana, University of Illinois Press, 1995; Polan A. J. Lenin and the End of Politics. Methuen, London, 1984; Service R. Lenin. Vol. III. P. 379–380. P.
Сервис с немалой «передержкой» рассматривает «Государство и революцию» на основании работ Каутского («Диктатура пролетариата») и Мартова, написанных в 1918-19 гг., и по существу показывает ее как литературное оправдание гражданской войны и террора.
Среди работ Ленина «Государство и революция» имеет наиболее интересную судьбу. Марксисты, более того, все антикапиталистические течения считали брошюру Ленина своим достоянием, поскольку она могла быть использована как против капиталистического, так и против сталинистского толкования государства, ведь Марксова конечная цель — отмирание государства — фигурировала в качестве цели русской и всемирной социальной революции. Идея перенесения «Государства и революции» в другой исторический контекст возникла уже на последнем этапе эпохи государственного социализма, прежде всего в работах веберианцев и либералов, причем с целью представить ленинскую брошюру частью предыстории сталинской эпохи, сталинистской интерпретации. Конечный вывод этой операции состоял в том, что советское государство и его институты утвердились как воплощение ленинского произведения, в качестве идеологической основы коммунистической монополии на власть. Так текст Ленина стал «активной действующей силой (agent) и компонентом формирования последующей истории», или, иначе говоря, предполагается наличие причинной связи между ленинской брошюрой и послереволюционными процессами, в том числе и сталинской практикой, ГУЛАГом. Такая точка зрения уничтожает различия между «авторитарным» Лениным «Что делать?» и «либертарианским» Лениным «Государства и революции», доказывая, что речь идет об одной и той же «авторитарной» философии и политике. [622] Конечно, позже марксистская критика вскрыла неисторичные, «презентистские» характеристики подхода, применяемого Поланом, указав прежде всего на то, что в «веберианском» толковании тезис об «объединении исполнительной и законодательной власти в представительных органах трудящихся» считается авторитарным по той причине, что он открывает путь к теоретической и политической критике буржуазной демократии. Дело в том, что этот тезис является исходным и конечным пунктом уничтожения любых обособленных бюрократических структур и преодоления как буржуазной демократии, так и диктаторских методов власти. [623] В «Государстве и революции», как в произведении искреннем, открыто декларируется партийность и классовость, что уже в то время ужаснуло представителей официальной науки. В одной из часто цитируемых и касающихся сути политики формулировок Ленина это выражено так: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». [624]
622
Polan A. J. Lenin and the End of Politics. P. 49 и далее.
623
Точный критический анализ см. в кн.:
Townshend J. Lenin’s The State and Revolution: An innocent reading. In: Science and Society. Vol. 63, 1999, № 1 (Spring). P. 63–82.
624
Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма // Ленин В. И. ПСС. Т. 23. С. 47.