Лёнька. Украденное детство

Те, кто успевал впиться в пробегавших пленников, рвали куски одежды и мяса, упиваясь льющейся кровью и все больше и больше зверея. Казалось, что эта дикая кровавая экзекуция не закончится никогда. Остервенело лаяли немецкие овчарки; стонали и кричали порванные и укушенные пленные, спешащие пробежать этот адский коридор, чтобы тут же быть отправленными в глубокий овраг; плакали дети; рыдали и выли матери.

Даже открывший окно и куривший возле него лагерфюрер, услыхав эту неимоверную, невыносимую для нормального человеческого слуха жуткую какофонию, поморщился и отошел в глубь кабинета. Он достал с полки картонную коробку и аккуратно открыл ее. Вынул из чехла пластинку «Кольцо нибелунга» [95] Рихарда Вагнера [96] . Бережно, держа двумя пальцами правой руки и двумя левой, дабы не повредить, не поцарапать, поставил ее на свой личный патефон «Telefunken Lido 1938» [97] и заглушил могучей мелодией «Полета валькирий» [98] вопли, крики и лай, несущиеся над вверенным ему лагерем.

95

«Кольцо нибелунга» (нем. Der Ring des Nibelungen; Nibelung – «дитя тумана») – название цикла из четырех эпических опер, основанных на реконструкциях германской мифологии. Либретто и музыка были написаны Рихардом Вагнером в 1848–1874 гг. Р. Вагнер использовал сюжеты своих опер, чтобы пробудить немецкую гордость. Его оперы были широко распространены в нацистской Германии и имели неразрывную связь с проектом фашизма. Музыка Р. Вагнера была неотъемлемой частью важных государственных мероприятий, включая день рождения А. Гитлера. Во многих концлагерях, в том числе в Дахау, музыка Р. Вагнера звучала по громкоговорителям, чтобы «перевоспитать» политических противников в лагере.

96

Вильгельм Рихард Вагнер (нем. Wilhelm Richard Wagner) (1813–1883) – немецкий композитор и дирижер. Р. Вагнер заявлял, что немецкая музыка превосходит любую другую. Р. Вагнер стоял у руля немецкого национализма и до самой смерти выступал против еврейской музыки. Адольф Гитлер с детства был очарован произведениями Р. Вагнера, а когда пришел к власти, его личное пристрастие к музыке Вагнера естественным образом стало вкусом его партии. На протяжении всей своей диктатуры А. Гитлер считал Р. Вагнера символом немецкого национализма.

97

Популярная модель переносного патефона, выпускавшегося с 1938 по 1940 г. на немецком предприятии Gesellschaft fur drahtlose Telegraph System Telefunken («Компания беспроводной телеграфии Ltd.»), основанной в 1903 г.

98

Walkurenritt или Ritt der Walkuren (нем.) – название начала третьего действия оперы «Валькирия», второй из четырех опер Рихарда Вагнера, которые составляют цикл опер «Кольцо нибелунга». В этом отрывке девы-воительницы, сестры валькирии Брюнхильды, мчатся по грозовому небу на своих могучих конях, чтобы сопроводить в мифическую Вальхаллу героев, павших на поле битвы. Длительность около 8 минут.

Как ни странно, музыку услышали и обитатели за колючей проволокой. Первыми вновь оттопырили и напрягли свои острые уши овчарки и даже прекратили на какое-то время свою кровавую расправу и лай. Над «переселенческим лагерем» разливалась и набирала мощь великая мелодия о богатырской скачке восьми великих воительниц, победивших всех врагов и оглушающих своими победными криками окрестности. Валькирии вели свою кровавую жатву, собирая урожай людских душ.

Глава двадцать шестая Комиссия

Относительно клеймения советских военнопленных.

Ввиду того, что советские военнопленные при побегах большей частью снимают с себя опознавательные знаки и не могут быть опознаны как военнопленные, в частности как советские военнопленные, приказываю: каждому советскому военнопленному нанести ляписом клеймо на внутренней стороне левого предплечья.

Начальник Верховного командования вооруженными силами Германии [99]

99

Приказ Верховного командования вооруженными силами. Ац 2ф, 24.73 (la) № 539/42 Берлин-Шенеберг 1. 16.1.42. Ляпис – нитрат серебра (азотнокислое серебро, «адский камень», ляпис от итал. lapis «карандаш»/лат. lapis – «камень») – неорганическое соединение, соль металла серебра и азотной кислоты с формулой AgNO₃, при нанесении на кожу оставляет ожог и черный несмываемый след.

– А я утверждаю, что вы не имеете права так расточительно относиться к столь важным ресурсам! Это не просто ресурсы, это – практически новая нефть! Каждая единица за следующие двадцать-тридцать лет активного использования принесет миллионы марок! Да-да, не улыбайтесь, герр лагерфюрер! А что даст этот ваш овраг? Несколько тонн перегноя, не более. Так вот с перегноем у нас тоже уже все в порядке! Я неделю назад закончил инспекцию в черноземной зоне, в которой мы успешно организовали вывоз торфа и чернозема. И скажу вам, работа идет блестяще! Отменная почва досталась этим свиньям, которые и распорядиться ею не смогли. Всюду запустенье и хилые урожаи. Вот это надо было показывать в агитационных роликах нашего славного министра пропаганды. Вот это! Лучшее доказательство никчемности их коммунистических идей и дурацких колхозов. Не можете хозяйствовать – мы решим этот вопрос! За вас решим. Ха-ха! Не умеете работать – тоже не проблема! Научим, но только теперь у нас. На нашей земле. Так что, мой дорогой гауптштурмфюрер, переусердствовали вы в выбраковке. Переусердствовали. Хотим или нет, но нам придется отправить завтра же пятьсот человек. Да-да, не делайте удивленное лицо, именно пятьсот. Иначе нас с вами ждут неприятности. Программа «ОСТ», запущенная нашим министром по делам восточных оккупированных территорий, разворачивается полным ходом. Мы должны позаботиться о том, чтобы она не останавливалась. Сегодня же надо составить полный список всех отправляемых и каждому выдать жетон и бирку. Вы же знаете, как важно всех учитывать. Давайте через полчаса начнем.

Пожилой подполковник закончил свой монолог, вытер носовым платком шею и лоб, опрокинул полный стакан воды в пересохшее горло. Начальник лагеря во время его страстного выступления лишь молча кивал, загадочно улыбаясь и местами даже не скрывал скептической ухмылки. Он понимал, что, как и две недели назад, этот подполковник в итоге уедет довольный с новой партией «восточных рабов» и еще будет вспоминать коньяк и сигары, которыми его угощает каждый раз лагерфюрер, а также «подарочки», увозимые с собой. Очевидно, что это хоть и не первая их встреча по работе, но уж точно не последняя. Ведь войска небывалыми темпами продвигались вглубь Союза, и эшелоны с захваченными товарами, металлом, техникой, черноземом, людьми, скотом, фуражом становились все длиннее и шли все чаще в родную Германию.

Задача, которую ставили в секретном распоряжении по реализации Программы «ОСТ», состояла в том, чтобы в итоге вывезти из России всех работоспособных женщин и детей возрасте от шести лет и старше. Акцент в программе делался на том, чтобы в процессе работы эти дети еще и перевоспитывались, готовясь дать новое поколение рабов, полностью подконтрольных и безвольных. Даже детей возраста младше шести лет, которых сперва планировали и, как он слышал, использовали в донорских целях, выкачивая кровь для солдат фюрера, в дальнейшем же решили передавать в специальные воспитательные семьи для того, чтобы растить настоящих послушных работников и слуг. Все эти вопросы, неизвестные непосвященному человеку, четко регулировались специально подготовленными приказами, распоряжениями, циркулярами и опирались на доктрины и теории, разработанные на самом высоком уровне руководства Третьего рейха.

Начальник лагеря протянул инспектору толстую папку. В ней были учтены все, кто переступил лагерный порог. По скромным подсчетам выходило, что за пару месяцев через него уже профильтровали около ста тысяч русских. Конечно, отнюдь не все из них остались живы и отправились на работу в Германию. Несколько тысяч вообще не двинулись далее этого учреждения, задержавшись здесь навсегда, упокоившись в том самом рву за воротами.

Однако этого толстого старика серьезно беспокоило, что в лагере недостаточно людей для выполнения какого-то «секретного плана по отправке» рабочей силы в Германию. Он явно тревожился и постоянно обтирал потеющий лоб и шею. Кто ж знал, что Гиммлеру, Геббельсу и Розенбергу понадобятся эти бабы со своими выкормышами. Одному для работы, другому – для пропаганды «освободительной миссии», а третьему – для красивых отчетов перед фюрером. В общем, было понятно одно: какой бы высокой ни была ставка и игра наверху в Берлине, за срыв «поставок» должны были ответить эти двое.

Лагерфюрер задумчиво поглядел в окно. Похоже, придется либо подрисовывать цифирки, что очень опасно, либо срочно собирать всех, кто еще дышит и может держаться на ногах.

– Эти свиньи усташи переусердствовали, герр подполковник. Виноват, не углядел. Они чистые звери. Животные! Кровожадные, как вампиры в лунную ночь! Но вы не волнуйтесь, я все решу. Полный комплект будет сформирован в течение недели. Слово офицера!

– Э-э-э, нет, так не пойдет! Гауптштурмфюрер, если завтра к концу дня мы не сформируем эшелон, то мне придется доложить наверх, в Берлин.

– Ну-ну, подполковник, зачем сразу «наверх»? Не горячитесь. Я же никогда вас не подводил. Говорю вам, мы сделаем все возможное и соберем всех… ну… через три дня.

– Вы меня опять не слышите?! У меня нет ни одного дня в запасе! Надо срочно отправлять эшелон во Франкфурт. Там на бирже совсем нет людей. Некому работать. Посмотрите в окно. Посмотрите! – наседал седой немец-инспектор.

– И что? Я смотрю, смотрю! Незачем так орать и нервничать. Что вы хотите этим сказать? – раздраженно откликнулся начальник лагеря, мельком взглянув в окно. Ничего нового он там для себя не открыл, а расположение лагеря он и без того знал превосходно.

– А то, герр лагерфюрер, что на дворе осень. Пора сбора урожая. Вся Германия вышла на поля и фермы, а вы не можете снабдить нас элементарными крестьянами, которых в стране большевиков абсолютное большинство. Мы же точно знаем, что из двухсот миллионов, живущих в этой варварской стране, почти половина именно крестьяне. Они живут на земле. Пашут, сеют, убирают. Нам нужны они и их дети. В этом состоит концепция, предложенная нашим министром. Они нуждаются лишь в элементарной дисциплине, самых примитивных знаниях. Ну, скажем, счет в пределах ста и навыки письменности, чтоб написать и прочитать свои имя и фамилию.

– Ну, да. Положим, большинство из них уже читают и считают. А вот язык… никто ни слова не понимает по-немецки, и моим офицерам пришлось учить их варварский язык! – пытался возразить начальник лагеря.

– Ага! Вот именно, мой дорогой! Хорошо, что вы об этом заговорили. Мы даже уже подготовили для них специальные примитивные разговорники. Думаю, они быстро их освоят, а их дети уж точно будут говорить и знать наш великий язык. По-другому ничего у нас не выйдет. Раб должен четко понимать речь господина и правильно выполнять все его команды. Только так и никак иначе! Однако вы меня опять увели в сторону, дорогой мой. Поймите меня правильно, я не собираюсь поднимать никакого скандала. Это не в моих правилах.