Лента Мебиуса

– Зачем я извлекал тебя из Сены? Чтобы ты опять взялся за старое?

– Мы, ваше величество, с вами очень похожи. Оба любим выпить. Но отличаемся разными подходами к выпивке. Угодив в тюрьму и испытывав по этой причине впервые за долгие годы вполне понятные муки вынужденного – слава Богу, что лишь трехчасового – воздержания, я окончательно понял, что без спиртного жизнь для меня не может представлять никакого интереса… Я пил, пью и буду пить. Это стиль жизни. Ты же пьешь от случая к случаю. Ты пьешь бессистемно и деидеологично. И это меня страшно огорчает. Со своими неограниченными возможностями ты бы мог пить с утра до вечера и предаваться всяческим романтическим мечтам. Как это прекрасно! А ты вместо этого тратишь время на всякую ерунду вроде так называемых государственных дел. Такие вот соображения, ваше величество…

Несколько дней спустя Поль улетел в Париж. Он увозил с собой подарки короля: белый костюм, орден Святого Лоренцо и ящик пятидесятиградусной асперонской водки.

Теперь Самсон за Поля не переживал… Он был уверен, если Поль и сопьется, то произойдет это очень и очень не скоро. А если и сопьется в ближайшее время, то это будет в русле идеологических установок, заложенных в него свыше. И тут уж ничего с этим не поделать…

Накануне отъезда Поль попросил показать ему армбургские достопримечательности. Самсон легко согласился и не нашел ничего лучше, как повести его на кладбище, где хоронили исключительно членов королевской семьи.

Сам король оказался на семейном кладбище впервые. Его никогда не тянуло к умершим родственникам.

Друзья долго молча бродили меж царственных могил.

Стоял погожий, тихий, нежаркий день. Славный такой день, приятный. Как раз для посещения кладбищ, отметил про себя Самсон.

Хорошо было ступать по дорожкам, выложенным темно-красным камнем. Сухие мелкие листья шуршали под ногами.

В голове покойно плавали мысли о том, что сам ты в качестве покойника окажешься на кладбище все же не скоро, по крайней мере, не сегодня и не завтра.

Поль был потрясен роскошью усыпальниц, склепов и гробниц.

Когда они увидели грандиозное изваяние, надгробный памятник Людвигу, воздвигнутый тому вскоре после его трагической кончины, то, пораженные, замерли, на короткое время тоже превратившись в изваяния.

Двухметровый металлический атлет, брат короля, стоял в позе футболиста, изготовившегося пробить пенальти. На солнце скульптура сверкала так, словно была отлита из золота.

– Очень жизненно, очень… – наконец отметил Поль и еще раз пристально посмотрел на статую. – Кажется, еще мгновение, и он ударит по мячу. Или лягнет кого-нибудь…

– Вот-вот… – пробормотал Самсон и недовольно крякнул.

Памятник королю не понравился.

– Святые угодники, каких же это все денег стоило! – ахал Голицын.

– Видишь ли, милый дружок, короли Асперонии всегда экономили на мирском, – Самсон благочестиво сложил руки на животе, – они жалели деньги на подлинные произведения искусства: на покупку древнегреческих скульптур и приобретение шедевров знаменитым живописцев. Они покупали что подешевле, только чтобы заполнить помещения королевского дворца. Поэтому там столько всякого барахла… Зато смерть, как видишь, они обставляли любовно, не считаясь с любыми тратами. Над чем, кстати, стоит призадуматься каждому…

За могилой Людвига раскинулась обширная поляна, сплошь покрытая ковром из незабудок.

– Так вот где будут лежать косточки ныне здравствующего тирана!

– брякнул бестактный Поль. – Какие же вы, короли, предусмотрительные счастливцы! Какое, должно быть, это счастье, – он с восхищением и завистью посмотрел на друга, – еще при жизни знать, в каком месте после смерти тебя будет жрать червь! Мы, простые смертные, таким знанием обделены. Где, спрашивается, справедливость?.. – Поль с трудом удержался, чтобы не сплюнуть.

Перед уходом Самсон нарвал на поляне букетик незабудок, но, поколебавшись, возлагать цветы к ногам бронзового брата-футболиста воздержался, посчитав этот жест мелодраматичным и неискренним.

Он долго нес цветы в руках и изредка подносил их к лицу. И тогда легкая дрожь пробегала по его телу. Незабудки пахли разогретым на солнце медом и парным молоком…

У кладбищенских ворот он выбросил цветы в урну.

Глава 33

После отъезда Поля, Самсон решил воплотить в жизнь свою главную юношескую мечту.

Через Нисельсона, который один только и знал о намерении короля, Самсон велел передать да Влатти, что будет ждать того во вторник в семь утра на Большой Нибелунгской дороге, в месте ее пересечения с Военно-Асперонским трактом.

Королю был нужен попутчик и умный собеседник. Сначала он думал взять с собой Лаубе, но тот воспротивился, папа не был склонен к перемене мест, а да Влатти, как помнил король, некогда изъявлял готовность в любой момент отправиться куда угодно, лишь бы при нем были кифара и лук со стрелами.

Ранним утром король Самсон, переодевшись в лохмотья, вооружившись посохом и котомкой, в которой лежала краюха хлеба, покинул дворец. Его сопровождала чрезвычайно озабоченная Аннет, тоже одетая по-походному: на ней был синий джинсовый костюм, а за плечами – рюкзак, в котором лежал путеводитель по Асперонии.

Самсон сказал, что в дороге им ничего не понадобится, поскольку питаться им придется подаянием, а воду пить из луж и ручьев. На случай нападения разбойников у короля имелся кривой пиратский нож.

Он ждал, что, услышав это, девушка преисполнится энтузиазмом.

На расстоянии ста метров позади них крался начальник Тайной канцелярии граф Нисельсон. Граф, как мы знаем, был верен королю, и поэтому не мог оставить своего патрона без присмотра.

Нисельсон ради короля был готов на всё.

Но ничего экстраординарного не понадобилось.

Уже к вечеру уставший и проголодавшийся король был снова во дворце. Вместе с ним вернулась и Аннет. Оба были с ног до головы покрыты слабым налетом копоти.

Да Влатти по какой-то причине на встречу с королем не явился. То ли просьба короля до него не дошла, то ли переусердствовал писатель с питьем, не знаем.

…Когда король и Аннет ровно в семь утра оказались на означенном перекрестке, солнце только-только взошло над вершинами далеких синих гор, за которыми начиналась другая страна. И другая, как думалось Самсону, жизнь…

Аннет присела на покрытый мхом бугорок. Было прохладно, но солнце уже начинало припекать голову.

Аннет очень привязалась к стареющему королю. Сорбонна, подружки и приятели остались где-то за вышеозначенными синими горами. Всё, что было связано с прошлой жизнью, казалось таким далеким, словно происходило сто лет назад.