Лес. Книга 1

– Да он ни с чьим мнением в лесу не считается. Делает что хочет и когда захочет. Ни стыда ни совести.

– Не наглей! Если бы не он, жить бы нам сейчас с тобой в какой-нибудь сырой глуши.

– Это точно. В нашем лесу для выживания надо всегда быть готовым к тому, чтобы в нужный момент суметь выше своей головы прыгнуть.

– А затем и удержаться на своем месте.

Обе блохи тотчас рассмеялись, вцепившись щетинками в шерсть медведя. Нагил почувствовал дискомфорт и вынужден был отмахнуться от надоедливых насекомых, упустив из виду подплывавший косяк лососей.

– Я чуть было не сорвалась, – воскликнула блоха, выдохнув из себя последние порывы смеха.

– Да, пронесло нас в этот раз. Говорила же тебе, без нужных связей выжить в этом мире куда сложнее.

Нагил слегка наклонился к воде и затаил дыхание, наблюдая за проплывавшей мимо рыбой. Бросившись врассыпную, лососи умело рассредоточились перед возникшей опасностью, и теперь медведю оставалось надеяться на появление перед собой очередного выскочки из косяка. Его ожидания оказались ненапрасными. Поддавшуюся панике рыбину медведь ловко подцепил одной лапой, подхватил другой, и уже через мгновение лосось оказался у него в зубах. Мокрый, с довольной мордой направился медведь к берегу, терзая по пути добычу когтями и зубами.

– Неужели наелся?

– Не думаю. Видимо, подустал с непривычки, – ответила своей подруге блоха. – Сейчас разляжется в тени, как любит делать обычно. Поднаберется сил, и обратно в воду.

– Тень – это хорошо. Заодно и мы отдохнем от этих невыносимых солнечных лучей.

– А может, мы Нагила на берегу подождем, пока он не нарыбачится, как думаешь?

– Но тогда мы лишимся неприкосновенности, которую нам гарантирует его шерсть, – резонно произнесла блоха, призадумавшись. – Хотя, знаешь, давай. Этому проклятому солнцу еще ни одно облако сегодня не попадалось. Достало оно меня.

– Подождем его на берегу. Ничего с нами не случится.

* * *

Надежда на то, что Марат мог бы поступиться кровавой охотой на невинных животных в борьбе за свое выживание, с опустевшим желудком становилась для него все менее выразительной. «Больным и раненым зверям труднее выживать в тех условиях, с которыми они сталкиваются в лесу. И с этим, безусловно, согласились бы остальные его обитатели, опасаясь за свои жизни и жизни своего потомства», – рассуждал Марат.

Вот только у самих больных и раненых зверей, как оказалось, было иное мнение на сей счет. И неудачная охота минувшей ночью в очередной раз убедила волка в этом.

Покидая стаю, Марат знал, каким испытаниям может подвергнуть свою жизнь. Скитания по лесу в поисках падали, запах которой был невыносим для его гордого нрава. Охота на мелких грызунов, пренебрегая собственными убеждениями в борьбе за существование. Теперь только она оставляла ему призрачную надежду на выживание. Встав на защиту жертв естественного отбора в лесу, молодой волк в итоге сам оказался жертвой. Жертвой собственной гордыни от природы, своего честолюбия вопреки природному инстинкту.

Но Марат все еще продолжал дышать. Как и всякий уязвленный естественным отбором обитатель леса, он сражался за свою жизнь. За призрачную возможность снова увидеть волчицу, заставившую сильнее биться его сердце. Учуять ее запах, которому обязан своим неровным дыханием. Сказать все, что не успел сказать при их последней встрече.

Обессиленного и обескровленного волка по-прежнему спасало его чутье, позволявшее оказываться в том месте, где он успешно мог воспользоваться своей сноровкой. Не подвело обоняние его и на этот раз. Марат настойчиво крутился возле норы, которую сумел отыскать рядом с поваленным тополем, догнивавшим у болотистого берега лесной реки. Вытащив из разрытой норы испачканную в земле морду, небрежно чихнул, поддавшись неодолимому позыву. Едва очухался, как вдруг увидел перед собой лосиху.

Непримиримый взгляд, обращенный к хищнику, выражал обеспокоенность, но она по-прежнему оставалась стоять на месте. Сейчас Марату чужда была мысль о проявлении своего хищного нрава. Лосиха же придерживалась своего инстинкта, который обострился с появлением из прибрежных кустов ее детеныша. Впервые в своей жизни волк не знал, что ему делать. Марат опустил голову и хотел уже было уйти.

Однако волку помешал это сделать внезапный удар в бок, отбросивший его к лежавшему на берегу тополю. В следующий миг он ощутил пронзительную боль в области ребер, прохладу от колотой раны, а вода перед его носом начала приобретать багровый оттенок. Марат с трудом поднял голову: он все еще мог рассмотреть синеву темнеющего неба и слышать шепот онемелых листьев, содрогавшихся перед ним под мирный звон в ушах. Увидел волк и подошедшего лося, на рогах которого виднелась его кровь. Пока хищник дышал, он все еще представлял опасность для него и его семьи. Это Марат прочел в хладнокровном взгляде зверя. В нем не было агрессии, как и не было жалости.

Марат не чувствовал боли в тот момент, когда лось занес над ним свою ногу. Лишь ощущение прохлады сырой земли под собой указывало волку на необходимость попытаться сделать еще один вдох, прежде чем перестать бороться за свою жизнь. Он закрыл глаза – довольно странный эффект предвкушения смерти: раздосадованный утерянной возможностью продолжить жизнь, волк испытал необъяснимое желание повернуть вспять время, неподвластное его прихотям. Череда сомнений в собственных убеждениях и, как следствие, недосказанность и желание поступиться своей гордостью. Что-то должно было стать оправданием подобных мыслей. И это что-то, возможно, тоска по ее лаю, который Марат слышал слишком часто для того, чтобы стараться не обращать на него внимания при жизни. Как слышал и теперь: все тот же лай, но теперь уже успокаивающий в преддверии смерти.

Однако последовавшее за лаем рычание тут же вернуло волка в сознание. Марат открыл глаза: ни хладнокровного взгляда лося, ни его смертоносной ноги перед волком не оказалось. Хищник все еще продолжал чувствовать телом прохладу сырой земли и даже учуял резкий запах гниющего дерева. Он попытался приподняться, но теперь уже и боль дала о себе знать. Все обернулось вспять – и лишь волчий лай по-прежнему звучал в его голове.

– Ты думал, я так просто дам тебе уйти из жизни, даже не попрощавшись?

Марат навострил уши. Приподнял голову, внимая раздавшемуся над ним голосу, но так и не успел никого разглядеть. Пронзительная боль в груди вернула волка обратно на землю.

– Тише, не шевелись. Похоже, лось вскрыл тебе брюхо рогами. Марат уловил знакомый запах наклонившейся к нему волчицы; свойственную ей манеру оставаться непринужденной даже в самых сложных ситуациях, которые Селина брала своей наивной простотой. Она нарочито лизнула волка в ухо, увидев его растерянный взгляд при очередном выдохе с гортанной хрипотой.

– Как ты здесь оказалась? – натужно проскулил Марат, придерживая веки усилием воли, чтобы те не опустились от настигнувшей их усталости. – И где?..

Волк отключился прежде, чем успел закончить свой вопрос. Селина с грустью посмотрела на его истощенное голодом тело, сбитые передние лапы, выдававшие первые признаки отчаяния хищника. И на этот раз никакой наивности и простоты в глазах волчицы. У нее не осталось на это сил.

– Отдыхай, – с тихой грустью промолвила Селина, глядя на обессилевшего волка. – Теперь ты в безопасности.