Леший знает что!

Купена спокойно наблюдала за ним.

– Ты ведь Вазгин новый подмастерье?

– Молотобоец, - чванно поправил Локса, хотя учиться работать молотом он начал только сегодня. Обучение шло негладко: у него до сих пор ныло правое ухо (правое, потому что Вазга был левша). Как видно, у Вазги было собственное мнение об ушах Локсы - что за них очень удобно таскать его по всей кузнице.

– Из тебя молотобоец, как топор из вязального крючка, - засмеялась Купена и протянула ему ягоды.
– На, держи!

Локса повертел калину в руках, не зная, что с ней делать - съесть или воткнуть в волосы. Потом раскусил ягодку и плюнул - на зуб попалась косточка (у семян калины вкус на редкость омерзительный). В досаде отшвырнув калину, он спросил первое, что пришло в голову:

– А правда, что вы, русалки, можете до смерти защекотать?

– До смерти не буду, а так...
– Купена ловко вытянула руку.

– Караул!
– Локса с трудом удержал равновесие и не опрокинулся в ручей. Это непросто, если вы стоите на склизком камне и вас ткнули холодным пальцем под рёбра. Ему и так было зябко - он ведь выскочил на осенний ветер полуголый, как работал в кузнице. Купена расхохоталась.

– Психическая, - бросил Локса. Он подхватил ведро и полез вверх по склону канавы. Уже наверху он решил, что это недостаточно обидно. Он обернулся и крикнул:

– Крыса водяная!

В ответ раздался только смех. А потом Купена запела у него за спиной звонким голосом:

На горе калина,

Под горой малина!

Ну и что ж, ну и что ж, что калина?

И кому какое дело, что малина?

– У, крыса водяная, - пробормотал Локса, на этот раз совсем тихо. По пути домой он усиленно придумывал, какую гадость он скажет Купене в следующий раз. Что он увидит её снова, он не сомневался.

Вазга валялся, по своему обыкновению, на лежанке и дымил трубкой. Завидев Локсу с ведром, он брюзгливо поинтересовался:

– Я вроде тебя за водой не посылал... Чего так?

– Помыться решил, - робко сообщил Локса.

– Помыться!.. Ну-ну, - не слишком одобрительно отозвался Вазга.
– А чем это у тебя рот вымазан?

– Это калина, - брякнул Локса. Вазга сел на лежанке, спустил ноги на пол и внимательно уставился на него.

– Калина? Откуда? Она тут в поле не растёт.

– Так уж, - смешался Локса. Это не ускользнуло от горящих зелёных глаз старого оборотня.

– Эге, - сказал Вазга.
– Не рановато ли тебе ещё калину обдирать?

Локса понял, что хозяин о чём-то догадался. Но Вазга ничего больше не говорил, а снова принялся набивать трубку. Поставив ведро на пол, Локса сунул туда руку по запястье. Вода была просто ледяная. Подумав немного, Локса перелил её в большую кастрюлю и отправился в кузницу. Чутьё подсказало ему, что воду можно подогреть на остывающем горне.

А тем временем дома у леших белка Зараза пыталась гадать на игральных картах. Несмотря на помощь Тяпы, получалось у неё не очень-то. Выходила полнейшая нескладица. Откуда-то взялась какая-то пиковая дама, которой предстояла свадьба с бубновым валетом.

– Белиберда!
– белка задёргала усами.
– Я гадала на бубновую даму. Похожа я, по-твоему, на пиковую?

Тяпа посмотрела на неё.

– Нет, конечно, - серьёзно ответила она, - пиковая должна быть брюнеткой.

– То-то и оно, - сказала Зараза.
– Никакого смысла.

– Естественно, - Тяпа нагнулась и заглянула под кухонный стол.
– Ты же выронила бубновую даму на пол.

– Ах, да, - сконфузилась Зараза.
– Так думаешь, это ничего не значит?

– Наверное, - сказала Тяпа.
– Лучше разложи заново.

– Что-то мне надоело гадать, - зевнула белка.
– Всё равно чепуха эта любовь.

Глава 19

, или Конфетная катастрофа

Хоть Зараза старалась изо всех сил не подавать виду, её всё-таки расстроило неудачное знакомство с Фундучком. Не то чтобы ей и в самом деле хотелось замуж. Она об этом не особенно думала. Просто её задевало, что к ней все так относятся.

После этой истории ею овладело какое-то угрюмое упрямство. Она хотела во что бы то ни было доказать, что она хорошая. С неделю она вела себя тише воды, ниже травы и даже подметала вороньим пером полку в шкафу, когда заметила, что наследила на ней грязными лапами. Буська наблюдал за белкой недоверчиво. Ему не нравилась такая перемена. В глубине души он бы предпочёл, чтобы она, как раньше, грызла печенье и сорила крошками.

Мама, напротив, была довольна. Особенно когда у неё кончилась ваниль для плюшек, и Зараза сама вызвалась сгонять в лавку к Кикиморе.

– Вот умница, - сказала мама и вручила ей серебряный полтинник.
– Только смотри, не потеряй.

– Не потеряю, - заверила Зараза и затолкнула монету за щёку. Она с трудом там поместилась, и говорить белка после этого уже не могла. Только убедительно помахала лапами и умчалась.

Буськи в это время дома не было. Он привычно бродил по лесу, похрустывая корочкой льда на тропинках, и думал, что скоро придётся сменить резиновые сапоги на валенки. Лес облетел почти целиком, под ногами топорщились заиндевелыми слоями рыжие дубовые листья - от холода они стали твёрдыми, как жесть. В воздухе стоял свежий сладкий запах, какой бывает лишь в это время года: так пахнет трава, прибитая первыми заморозками. С древесных стволов Буська собрал горсть прихваченных морозом запоздалых опёнков - лешим всё пригодится. В лесу не замечаешь, как течёт время, да и часов у Буськи не было, так что домой он вернулся лишь к обеду, когда почувствовал, что пальцы на ногах стали замерзать. Дома он и услышал, что Зараза ушла в лавку за ванилью и до сих пор не вернулась.

– У меня ведь опара готова, пора тесто месить!
– сокрушалась мама.
– Небось потеряла всё-таки деньги, распустёха, и теперь боится на глаза показываться.

– Ага, потеряла!
– язвительно подхватила Тяпа.
– Доверчивая ты, мамочка, скажу я тебе. Или стесняешься сказать "стырила"?

– Тяпа, заткнись, - в отчаянии произнесла мама. Буська серьёзно посмотрел на обеих.

– И что делать будем?

– Тебя пороть, - проворчала Тяпа, тихонько, так, что мама её не слышала. Но Буська-то слышал. Это предназначалось ему.

– Пойду её искать, - сквозь зубы проговорил он.
– Только в валенки переобуюсь.

Но искать не пришлось. Пока Буська выкапывал из сундука в сенях валенки, под дверью отчаянно заскреблось что-то небольшое. Уже заранее чувствуя облегчение, Буська подскочил с места и распахнул дверь.

Облегчение тут же испарилось. На пороге и вправду сидела Зараза, но её пошатывало из стороны в сторону, и лапы разъезжались. Её шкурка была осыпана грязными чешуйками от берёзовых серёжек.

– А ну... д-дай п-пройти, малой, - заявила она. Покупок при ней не было.