Леший знает что!

– Ага, - ответила Зараза.
– В Амазонке водятся пираньи. Акулы там не водятся, хотя непонятно, почему. Ты знаешь, что китовая акула достигает двадцати метров в длину?

Фундучок отполз назад по берёзе и недоверчиво уставился на Заразу.

– Ты шутки шутишь или умничаешь?

– А что нужно - чтобы я глупничала?
– удивилась Зараза. В этот момент чуткие уши Буськи различили звук шагов. Кто-то шлёпал резиновыми сапогами по тропинке. Буська отвёл в сторону еловые ветки, и сердце у него упало. Произошло худшее, что только могло случиться. К мостику через ручей приближался ведьмак Шатик.

Ветер трепал его светлые волосы. По случаю холодов на нём, кроме синих штанов с медными пуговицами, была такая же курточка, подбитая утиным пухом, но нараспашку - так, чтобы виднелась пёстрая татуировка. (После встречи с Мешей Шатик так трусил, что наколол у себя на груди защитное заклинание. Хотя Буська особого смысла в этом не видел - вряд ли Меша умеет читать).

Буська не успел решить, что ему делать - оставаться на месте или вылезти из укрытия, чтобы отвлечь Шатика, - как тот уже поднял глаза вверх и увидел белок на берёзе.

– О-о!
– радостно взвизгнул Шатик.
– Тили-тили-тесто, жених и невеста!

Он, конечно, не знал, что это была правда. Он сказал бы так про любую парочку, лишь бы подразниться. Но Фундучок вскипел.

– Сговорились, что ли, надо мной издеваться? Да ну тебя...

Одним прыжком он взвился вверх по берёзе, скакнул с неё на сосну и скрылся в зелёной хвое. Зараза осталась сидеть с букетом в лапах, остолбенело глядя ему вслед.

– Я что-то не догоняю...
– промямлила она. Буська выскочил из ельника и подбежал к Шатику.

– Ты совсем, да? Не можешь без того, чтобы всем всё испортить?

– А что это я испортил?
– подмигнул Шатик.
– Свадьбу? А меня пригласят?

Ему всё это казалось жутко смешным. Буська разозлился.

– Вали отсюда, клоун.

– Сам ты клоун, - ответил Шатик. Он уже потерял интерес к этой истории - раз Фундучок сбежал, - и потопал через мостик.

Буська и Зараза остались вдвоём.

– Фигня эти свидания, - буркнула Зараза. Буська попытался её утешить.

– По крайней мере, тебе достался букет.

– Да на кой он мне нужен!
– белка с размаху швырнула букет в ручей.

– Кто это тут цветами швыряется?
– послышался снизу мелодичный голос. Из-под обрывистого берега выглянула Купена, мама Росомахи.

– Добрый день, - поздоровался Буська. С Купены капала вода. Только русалки и могут ходить в конце октября в мокрой рубашке. В руке она держала Заразин букет.

– Какой хорошенький букетик! Зачем ты его выбросила?

– Так, - уклончиво отозвалась Зараза.

– Раз он тебе не нужен, тогда возьму его себе, - русалка приколола букет к своим волосам. Маленький беличий букетик вполне подошёл ей как украшение.

– Куда ты идёшь, тётя Пена?
– спросил Буська.

– Вниз по ручью, к Вазге. Швейные иголки наточить.

– Удачи!
– попрощался Буська.

Купена ещё не знала о том, что у Вазги поселился подмастерье.

Вечером того же дня Вазга и Локса, сидя у печки, пили чай. Локса засопел, оторвался от кружки и как бы невзначай спросил:

– А эта, мокрая - кто была?

– Купена-то? Русалка, - ответил Вазга и откусил сразу половину бублика.

– Значит, она в воде водится?
– уточнил Локса на тот случай, если он чего-то не понял.

– Угу, - с бубликом во рту промычал Вазга. Локса поразмыслил.

– Холодно сейчас, наверно, в воде-то, - его даже передёрнуло. Вазга прожевал бублик и внимательно посмотрел на своего ученика.

– Ты что, запал на неё?

– Вот ещё, - оскорбился Локса, - наверняка она дура.

Он поставил кружку на стол и полез в свою постель за печкой. Вазга привстал и заглянул за печку. Но Локса уже натянул одеяло на голову, и разглядеть его выражение лица было решительно невозможно.

– Хм, - сказал Вазга и стал устраиваться на лежанке. Через несколько минут он захрапел.

А Локса за печкой ещё не спал. Зарывшись в подстилку из сена, он думал о том, что Купена, конечно же, дура, но цветы в чёрных распущенных волосах смотрятся неплохо.

Гл ава 18, в которой замешаны паук, калина и щекотка

В рукомойнике у Вазги жил паук.

Это открытие сделал Локса. Не то чтобы он был чистюлей, но как-то раз после работы в кузнице ему всё же захотелось умыться. Вазгу сажа и копоть не беспокоили нисколько, и неизвестно, когда в рукомойник в последний раз наливали воду.

С тех пор, как Локса поселился у Вазги, за водой ходил он - кузнец посылал его как младшего. Но воду Вазга использовал главным образом для чая. Ну, и ещё для закалки железа в кузнице. Локса постучал по стенке умывальника - как будто это могло чем-то помочь, - затем решительно выкинул паука, взял ведро и отправился к ручью.

Продравшись сквозь заросли сухой травы и репейника, он сбежал по крутому склону канавы. И сразу понял, что спустился неправильно. Ручей в этом месте был совсем мелкий, его загромождали камни, и зачерпнуть ведром воды было совершенно невозможно.

Осторожно ступая по скользким камням, Локса двинулся вдоль русла. Ручей петлял в поле, скрытый высоким пожухлым бурьяном. У следующей излучины вода была глубже, но то, что увидел Локса, заставило его напрочь забыть о воде.

Купену он узнал тут же. Она сидела на горке камней посреди ручья и отжимала длинные тёмные волосы. Мокрая белая рубашка облепила её и струилась по течению ручья. Купена повернула к нему голову и посмотрела на него глубокими чёрными глазами. В зубах она держала кисть прозрачно-алой калины и была ужасно красивая.

– Привет, - помявшись, сказал Локса и поставил ведро на камень.
– Ты что тут делаешь?

– Что хочу, то и делаю, - равнодушно ответила Купена, не выпуская изо рта калину. Вы, наверное, уже догадались, что Локса тоже вызвал у неё любопытство. Раньше она видела в кузнице только мрачного старого Вазгу. И очень удивилась, когда встретила там молодого помощника с рыжими, как огонь, кудрями. Естественно, ей захотелось рассмотреть его получше, вот она и подкарауливала его на ручье.

Купена решила, что Локса, пожалуй, чересчур молод, но уши у него довольно милые. А Локса подумал, что она не только красивая, но и чистая. Даже её босые ноги были чище, чем его собственная физиономия. (Ещё бы, русалки ведь живут в воде, и им негде испачкаться). Локса внезапно застыдился, что он грязный. Вспомнив, для чего он пришёл на ручей, он поспешно окунул в воду ведро.