Леший знает что!

– Спать, - ответил Буська, который только об этом и мечтал. Глаза у него слипались от усталости. Но Зараза, которая продрыхла весь день, была другого мнения.

– Не хочу, - заявила она.
– Почитай мне книжку лучше.

Буська со вздохом взял с книжной полки "Трёх храбрых эльфов". Если уж читать, то что-нибудь такое, чтобы самому не было скучно. Пододвинув к себе свечу - в комнате совсем стемнело, - Буська пристроил книгу в дрожащем круге света и принялся за чтение.

Зараза слушала взахлёб, шевеля ушами. Она ещё никогда не слышала раньше этой истории, и Буська даже обрадовался тому, как внимательно она ловила каждое слово. Синие сумерки за окном быстро сгущались в чернильный мрак. Свеча горела золотым огоньком. Буська читал.

– Ветер перевернул лодку из дубового листа, и трёх эльфов выбросило волнами на неизвестный берег. Они замёрзли и промокли, а у Флориана оказалось сломано крыло...

– Что... что это?
– вдруг взвизгнула Зараза. Буська уронил книгу. Позади него что-то громко скреблось в окно.

Ещё ни разу в жизни Буське не было так страшно. Он боялся повернуться, потому что догадался, кого он увидит в окне. Вначале ему пришла в голову мысль позвать на помощь маму, но он тут же выругал себя за это. Сам виноват, подумал он.

Злость на себя придала Буське сил, и он повернулся. В окне маячила чёрная лохматая тень с горящими красными глазами.

– Ну конечно, - убитым голосом сказал Буська, - этого следовало ожидать.

– Всё из-за тебя!
– взвилась Зараза.
– Что ты мне сказал тогда?

– А что я должен был сказать? Ты налопалась конфет с ромом до поросячьего визгу! Ты хоть себя в зеркале видела, какая ты приползла домой?

– Тебе бы только отношения выяснять, - проворчала Зараза.
– А мне что делать? Она от меня теперь не отстанет.

– Сюда она не залезет, - неуверенно произнёс Буська. Словно в ответ на его слова, Меша навалилась на стекло. Стекло зашаталось, и по нему побежала трещина.

– Она же окно вышибет!
– охнула белка. Буська лихорадочно огляделся, подобрал с пола книжку и выскочил из комнаты.

В коридоре он столкнулся с мамой, которая несла в спальню чистые простыни.

– Буся, что случилось?
– удивилась мама.
– Ты куда несёшься?

– Потом, - отмахнулся Буська и галопом помчался во двор.

Меша сидела на стене дома снаружи, упираясь лапами в выступающие брёвна, и тихо, зловеще урчала. Ей не удалось выдавить стекло с одной попытки, но Буська понимал, что времени у него мало. Его ноги с трудом отрывались от земли - от холода и ужаса он почти их не чувствовал. Он шагнул прямо на Мешу. Раз, потом ещё раз.

– Эй, ты!
– крикнул он. Чёрное чудовище повернулось и уставило на него два огненных глаза. "Только бы не умереть от страха", - подумал Буська. Его шерсть склеилась от ледяного пота.

– Я не про неё говорил!
– отчаянно завопил он.
– Я про книжку, про книжку! К Меше эту книжку!

Он размахнулся и запустил книжкой в чёрную массу. Книжка глухо стукнулась о мохнатый бок и упала на землю. Меша неторопливо стекла со стены бесформенной кучей, раззявила зубастую пасть и проглотила книжку. Затем развернулась и, шурша мёрзлой листвой, уползла в темноту.

– Уф, - содрогнулся Буська и поспешил обратно в дом. Мама молча выглянула из спальни в коридор, покачала головой, но ничего не сказала. Она, конечно, слышала крик и догадалась, что произошло. И ещё она догадалась, что Буську сейчас лучше оставить в покое.

– Она ушла?
– дрожащим голосом спросила Зараза, едва Буська появился на пороге комнаты.

– Ушла, ушла, - успокоил её Буська. За окном никого не было. Только блестела в темноте трещина на стекле.

– А книжка?

– Она её съела. Надо было что-то ей кинуть. Ты же знаешь, Меша больше одной вещи враз не берёт.

– Как же ты теперь без книжки будешь?
– усы у Заразы виновато поникли. Буська подхватил её на руки.

– Глупая твоя беличья башка! Забудь. Давай чаю попьём.

Именно в этот момент, когда Буська прижимал к груди Заразу, в доме кузнеца на поляне Локса прижимал к груди кое-что другое - записку, полученную от Росомахи. Лёжа за печкой и пряча послание под одеялом, Локса улыбался во сне.

Глава 22

, в которой Локса снова попадает в затруднительное положение

Неустойчивая погода раннего декабря изводила лесных жителей своими капризами. То прихватит лужи морозом, поздняя трава покроется инеем, а на земле ничего, кроме твёрдых от корки льда палых листьев - хоть бы одна снежинка. То, наоборот, повалит сырой мягкий снег, поломает ветки елей и тут же растает от тепла, превратившись в липкую кашу на тропинках. В одно такое оттепельное, серое утро к домику леших примчался взъерошенный Вазга. Не волком, как он чаще ходил в холода, а в своём обычном виде. Только ноги у него были обуты в валенки, а на плечи наброшено стёганое одеяло.

– Шима***, старик, выручай!
– кинулся он к папе.
– Беда форменная!

– В чём дело, Вазга?
– взволнованно спросил папа.
– Может, пройдёшь в дом?

– Некогда мне, - в отчаянии заявил Вазга.
– Такое дело! Локса, балда этакая, взял у меня волчью шкуру - по лесу прогуляться.

– А что в этом плохого?
– не понял папа. Вазга стукнулся седой головой о дверной косяк.

– Ты ещё спрашиваешь, что! Он напоролся на Лиску Патрикеевну! И она подумала, что это я! Старуха давно мне хотела какую-нибудь подлянку устроить. Вот и наплела ему с три короба, что, мол, сейчас в проруби хорошо рыбу ловить хвостом - клюёт и клюёт. Я-то уже лет двести на такие удочки не попадаюсь, а он, дурак, поверил.

– И что?
– полюбопытствовал вынырнувший из кухни Буська, хотя он уже начал догадываться, что.

– Что-что! Примёрз, конечно. Сутки уже сидит на пруду. У берега лёд с утра оттаял, и к нему не подберёшься. А хвост никак не вытаивает.

Утомившись такой длинной речью - не привык он много говорить, - кузнец запыхтел и стал утирать пот со лба. Мама предложила ему успокоительного чая из пустырника и липового цвета, но он наотрез отказался. Он не мог дождаться, пока папа и Буська соберутся. А ведь лешим и зимой собраться недолго - им всего-то нужны валенки, верёвка и топорик.

В последний момент за лешими увязалась Зараза. Буська хотел было её прогнать, но потом раздумал. Вряд ли она могла навредить Локсе больше, чем он уже сам себе навредил.

Всё оказалось ещё хуже, чем думали папа с Буськой. Прорубь, в которой примёрз хвост волка, была вовсе не прорубь, а отдушина, которую сделали бобры снизу из-под воды. От берега до неё было далеко. Там, где впадал ручей, лёд ночью сошёл, и за сухими камышами плескалась широкая чёрная полынья. Дальше простирался ненадёжный подтаявший лёд. Со стороны, где сидел и скулил несчастный волк, лёд оставался прочным, но подойти туда было невозможно - там был остров, поросший непролазным ивняком.