Лестница из терновника. Трилогия

В кругу рваного света, в позе скорбящего пророка стоит Наставник. На вытянутых окровавленных руках он держит окровавленный меч - узкий прямой северный меч, тут никакой ошибки быть не может. У меня мелькает мысль о жестокой подставе. Рядом с Наставником двое волков заломили руки за спину той самой девочке, с которой ещё днём рубился маленький Тхонку. "Бандана" с кудряшек потеряна, волосы падают на лицо, куртка распахнута, ворот рубахи развязан - при желании можно оценить грудь, открытую по здешним меркам с драматической откровенностью. У девочки - основательная ссадина на подбородке, но оба волка светят фонарями на физиономиях, а у третьего, подвернувшегося, разбита губа, и он плюёт кровью. Мингу тоже держат волки, только иначе - как юного господина, который может наделать глупостей. Ну так он и наделал - лянчинский метод рукопашного боя допускает использование рукояти ножа в качестве кастета. Следы от этой самой рукояти, со священной львиной головкой - у окружающих на физиономиях; сам нож почтительно держит маленький волчонок. Золотая львиная головка - в крови.

– В чём дело?
– спрашивает Анну, и почти в один голос с ним Хотуру тоже спрашивает:

– Что случилось?

– Эта девка, предательница, безбожница, убила моего служку!
– мрачно и сипло говорит Наставник, глядя на Хотуру довольно-таки зло.
– Я предупреждал тебя, Львёнок Львёнка - вот-вот прольётся кровь. Ты видишь - кровь пролилась! Она предалась северным демонам, эта девка - и ты должен благодарить моего бедного Ику, моего маленького честного преемника, что он спас твоего сына от убийцы!

– Враньё это!
– кричит Мингу в бешенстве и рвётся из рук волков.

Хотуру останавливает его жестом.

– Они там вместе были, - подтверждает волк с разбитой губой.
– Дану позвал волков, все прибежали, там Ику мёртвый, она его - мечом в спину, кровищи - лужа...

– Бесплотного, божьего человека, безоружного служку...
– медленно говорит Хотуру.

– Нет, - вдруг прорезается волк с фингалом.
– Он был не безоружный. Я у него в руке нож заметил... против меча не оружие, конечно, но он был с ножом, Ику.

– Хотел убить меня!
– выдыхает Мингу.
– Ику! Ножом! Да послушайте же меня, я же первый там был!

– Хотуру, - говорит Анну, - может, ты сына выслушаешь всё-таки?

– Она ему глаза отвела!
– Наставник драматически простирает длань в сторону девочки.
– Она и его убила бы, если бы не подбежали верные волки!

– Всё - враньё!
– снова кричит Мингу, чуть не плача.
– Отец, да послушай ты!

Хотуру делает согласный жест, и все на некоторое время замолкают. Девочка смотрит на Мингу спокойно и нежно. Мингу выдёргивается из рук собственных телохранителей.

– Да отпустите же, никого я не покалечу... Это просто чтобы её не убили сдуру...
– и забирает нож у волчонка.
– Спасибо, Этру. Прости, Дану.

Потом подходит к девочке, которую так и держат бойцы его отца. Девочка встречает его прямым взглядом и улыбкой - она просто-таки излучает олимпийское спокойствие, да ещё и Мингу пытается успокоить.

Срабатывает. Мингу говорит волкам на три тона ниже:

– Отпустите Лекну. Что вы в неё вцепились, как в исчадье ада? Что она вам сделает? Наставник вас так напугал, да?

Волки переглядываются, бросают вопросительные взгляды на Хотуру - тот ведёт себя нейтрально, ждёт, что будет дальше. Тогда его бойцы с некоторой неуверенностью выпускают руки девочки. Она тут же завязывает ворот и смахивает чёлку. И так же прямо и спокойно, как на Мингу, смотрит и на его отца. И на Наставника - как человек, не знающий за собой вины. Но молчит - волк не оправдывается, пока Львёнок не спросит.

А Мингу тут же обнимает её за плечо.

Наставник кривится. Лицо Хотуру каменеет.

– А что?
– говорит Мингу негромко, но вызывающе.
– Да, мы с Лекну дрались на палках. Она рубится, как демон. И что из того? Я что, не могу позвать волка из отряда чангранских Львят в инструкторы по фехтованию, так, что ли?

– Женщина...
– говорит Хотуру.
– Так.

– Думаешь, она не рассказала мне о себе? Что воевала с Львёнком Нохру в Шаоя и на северной границе, что её ранили неподалёку от Хай-О - и что северяне на ней основательно отыгрались за свои потери? Да она, чтоб ты знал, рассказала такие вещи...

– Ну и что?
– говорит Хотуру, а Наставник тут же вставляет:

– Какое нам дело, о чём она там успела тебе наплести! Ику-то нет больше!

– Какое дело?
– Мингу сжимает кулаки.
– Такое, что мы разговаривали весь вечер! Мы сидели, мы болтали, а Ику... ты, конечно, мне не поверишь, но он ведь вправду кинулся на меня с ножом!

– А ты стоял и смотрел, как он кидается, - кивает Хотуру.
– И девка убила его мечом в спину - когда он кинулся. Хотел бы я знать, ради чего ты врёшь.

– Она, она ему глаза отводит, гуо, проклятая Творцом!
– тут же встревает Наставник. Волки шепчутся.

– Мингу, - говорит девочка, - можно, я скажу?

– Будет только хуже, - отзывается Мингу в тоске.

– Не будет, - улыбается девочка.
– Хуже некуда.

– Ну, изволь, - говорит Хотуру, и взгляд у него недобрый.

– Когда все ушли спать, мы обнимались и пили вино, - говорит девочка.
– Это было на сеновале, за конюшнями.
– Потом Мингу окунул факел в кадку с водой, и мы... Мингу взял меня.

Тишина стоит гробовая. И в этой тишине девочка продолжает тоном военного донесения.

– Потом Мингу пошёл по нужде, а я поправила одежду и пошла за ним.

– Зачем, во имя Творца?
– вырывается у Хотуру.

Девочка пожимает плечами.

– У меня было чувство, что за нами следят, - говорит она констатирующим тоном.
– Я была разведчиком Львёнка Нохру и привыкла доверять чутью. Я думала, что это кто-то из наших... или из здешних. Из любопытства. Но мне захотелось подстраховаться, и я вдруг начала беспокоиться за Мингу. Я прошла по садику и остановилась так, чтобы видеть вход в отхожее место. Шагах в семи.

– Да зачем?!
– снова спрашивает Хотуру.

– Не знаю, - отвечает девочка просто.
– Наверное, потому, что там удобно убивать. Мне показалось, что тот, кто следит, ушёл за Мингу. Я перестраховывалась.

– Зачем мы всё это слушаем?..
– начинает Наставник, но Хотуру его останавливает, кивая девочке.

– Продолжай.

– Я увидела человека, который следил за Мингу. Это был служка. Он встал у двери отхожего места так, чтобы ударить ножом... То есть, я о ноже не подумала, просто решила, что он опасно стоит, нехорошо - и подошла вплотную.