Лето в большом городе

— Приходится, — отвечает она. — Зависит от того, как он разговаривает со мной.

— В смысле?

— Ну, смотри, — говорит она, останавливаясь на свету. — В первый день своей работы, он пришел ко мне в офис и сказал:

— Я слышала, вы компетентны во всем, на что обращаете свое внимание. Звучит как комплимент правильно? Но затем он добавил: «Как и вне офиса».

— Может ли это сойти ему с рук?

— Конечно, — пожимает плечами она. — Ты никогда не работала в офисе, ты не знаешь какого это. Но, в конце концов, секс одержит верх, и я припомню ему это.

— Разве ты не должна сказать кому-нибудь об этом?

— Кому? Его боссу? Человеческим источникам? Он скажет, что пошутил или, что это я сама пришла к нему. А что если я буду уволена? Я не планирую целыми днями сидеть дома, качать детей и печь печенье.

— Я не уверена на счет твоих материнских способностях, но говоря о поварских навыках, это не очень хорошая идея.

— Спасибо, — говорит она, расставляя точки.

Саманта может и врала Чарли о своих кулинарных познаниях, но не шутила насчет квартиры. Здание находится на Парк Авеню в центре города, и оно золотое. Не из настоящего золота конечно, но из какого-то металла золотого цвета. И если я думала, что швейцар в доме Бернарда был крутым, то швейцар в доме Чарли переплюнул его.

Они носили не только белые перчатки, у них были еще и кепки с золотой тесьмой. У их униформы были золотые петли, свисающие с плеч. Это было слишком наляписто. Но впечатляюще.

— Ты действительно здесь живешь? — спросила я шепотом, когда мы пересекали лобби. Он мраморный, поэтому тут есть эхо.

— Конечно, — сказала она, приветствую швейцара, который проводил нас до лифта. — Это мое, не думаешь так? Гламурно и классно.

— Думаю, с какой стороны посмотреть, — пролепетала я, поднимаясь в лифте, у которого внутренняя часть лифта была зеркальной.

Квартира Чарли, не удивительно, была огромной. Она находится на 45 этаже, с окнами от пола до потолка, комната, затопленная солнечным светом, а другая стена полностью в зеркалах и большое количество оргстекла, заполненного бейсбольными памятными вещами. Я уверена здесь есть еще множество комнат и ванных, но не получилось осмотреть их, потому что Саманта направила меня прямиком на кухню. Она было тоже огромной я мраморной столешницей и блестящей техникой. Все было новым. Слишком новым.

— Кто-нибудь вообще готовит на этой кухне? — спросила я, открывая шкафчики в поисках кастрюль и сковородок.

— Я так не думаю. — Саманта похлопала меня по плечу. — Ты справишься, я верю в тебя. Теперь подожди, я покажу, что я собираюсь надеть.

— Отлично,— пробормотала я. Кухня была практически голой. Не считая алюминиевую фольгу, несколько банок, три чашки и большая сковорода.

— Та-дам! — говорит она, появляясь в дверях в костюме французской горничной. — Что ты думаешь?

— Если ты собираешься работать на 42 улице, то это то, что нужно.

— Чарли любит, когда я ношу это.

— Смотри, дорогая, — говорю я сквозь зубы. — Это званая вечеринка. Ты не можешь надеть это.

— Я знаю, — говорит она раздраженно. — Боже Кэрри, ты что, шуток не понимаешь?

— Не тогда, когда я должна приготовить этот ужин с 3 чашками и рулоном алюминиевой фольги. Так или иначе, кто придет на это нашумевшее мероприятие? — Она поднимает руку.

— Я, Чарли, скучная пара, с кем работает Чарли, другая скучная пара и сестра Чарли, Эрика.

— И мой друг Холли, чтобы разрядить обстановку.

— Холли?

— Холли Хаммонд. Ты встретила его на той самой вечеринке, где встретила Бернарда.

— Тот парень в полоску.

— Он работает в литературном журнале. Он тебе понравиться, - я машу алюминиевой фольгой перед ее лицом. — Я не увижу его, помнишь? Я буду здесь готовить.

— Если готовка делает тебя такой невротичной, не делай этого, — говорит Саманта.

— Спасибо, милая. Но это была твоя идея, помнишь?

— Да знаю я, — говорит она беззаботно. — Пошли. Мне нужно, чтоб ты помогла мне выбрать, что надеть. Друзья Чарли очень консервативны.

Я следую за ней по ковру в холле и захожу в большую люксовую гардеробную и их ванную. Я рассматриваю на все это великолепие. Представьте, какого это иметь столько места на Манхэттане. Не удивительно, что Саманта настолько стремиться, зацепиться здесь. Когда мы входим в гардеробную, я чуть не падаю в обморок. Одна гардеробная Саманты, как сама квартира. С одной стороны расположены полки и стеллажи Чарли, расположенные по типу и цвету. Его джинсы поглажены и висят на вешалках. Штабелями разложены кашемировые свитера всех цветов. В другом конце отдел Саманты, сделан, очевидно, не только для ее деловых костюмов и туфлях на высоких каблуках, но и для облегающих платьев, и к тому, же они относительно скудные.

— Эй, сестра, похоже, у тебя есть, что нужно доделать, — указываю я.

— Я работаю над этим, — смеется она.

— Что это? — спрашиваю я, показывая на костюм с белой окантовкой.

— Шанель? — я смотрю на ценник, который все еще висит на рукаве и задыхаюсь. — Одна тысяча двести долларов?

— Спасибо, — она забирает вешалку из моих рук.

— Ты можете себе это позволить?

— Нет, я не могу это себе позволить. Если ты хочешь такую жизнь, ты должна выглядеть её частью.— Она хмуриться. — Я думала, ты всех людей понимаешь? Разве ты не одержима модой?

— Не по таким ценам.

— Этот прекрасный предмет одежды, который я ношу, стоит два доллара.

— Оно и видно, — она снимает одежду Французской девицы и кидает её на пол. Она одевается в костюм Шанель и рассматривает свое изображение в зеркале во весь рост.

— Что ты думаешь?

— Не это ли, то, что носят все те дамочки? Те, кто будут на обеде? Я знаю, что это Шанель, но это не настоящая ты.

— Что делает его идеально подходящим для напористой леди Верхнего Ист-Сайда.

— Но ты не одна из них,— я возражаю, думая обо всех тех сумасшедших ночах, которые мы провели вместе. Она прикладывает палец к губам.

— Я теперь такая. И я буду такой, столько, сколько потребуется.

— И что потом?

— Я буду независима и богата. Возможно, я буду жить в Париже.

— Ты планируешь развестись с Чарли прежде, чем ты даже женилась на нем? Что, если у вас будут дети?

— Что ты думаешь, Воробушек? — Она пинает униформу французской девицы в туалет и зло смотрит на меня