Лето в большом городе

— Я не беспокоюсь о своем белье. Я беспокоюсь о своей репутации. Я никогда не думала, что у меня будет такая жизнь, когда я куплю его.— Она хмурится на чемодан.

— Что ты думала? — я ничего не знаю о прошлом Саманты, кроме того, что она приехала из Нью-Джерси, и, кажется, я ненавижу ее мать.

Она никогда не упоминает о своем отец, так что эти любопытные факты о ее прошлой жизни всегда увлекательны.

— Только бы убежать. Далеко, далеко.

— Но Нью-Джерси на том берегу реки.

— Физически, да. Метафорически, нет. И Нью-Йорк был не первой моей остановкой.

— Не был ? — теперь я по— настоящему заинтригована. Я не могу себе представить Саманту, живущую где угодно, кроме Нью-Йорка.

— Я путешествовала по всему миру, когда мне было восемнадцать лет.

Я чуть не свалилась с дивана.

— Как?—

Она улыбнулась.

— Я была поклонницей парня из очень знаменитой рок-н-ролл группы. Я была на концерте, и он выбрал меня из толпы. Он попросил меня поехать с ним, и я была настолько глупа, что подумала, что я его девушка. Потом я узнала, что у него была жена, она жила в сельской местности Англии. Этот чемодан ездил со мной по всему миру.

Мне интересно, если Саманта ненавидит свой багаж, потому что он напоминает ей о прошлом.

— И что случилось потом?

Она пожимала плечами, выбирая нижнее белье из кучи и складывая его мелкими квадратами.

— Он меня бросил. В Москве. Его жена вдруг решила присоединиться к нему. Он проснулся в тот день и сказал:

— Дорогая, я боюсь, что все кончено. Ты пройденный этап.

— Только и всего?

— Он был англичанином,— говорит она, складывая квадраты из белья на дно чемодана. — Это то, что англичане делают. Когда все кончено, все кончено. Никаких телефонных звонков, никаких писем, и особенно слез.

— Ты плакала?— Я не могу этого представить.

— Что ты думаешь? Я была в Москве совсем одна ни с чем и этот дурацкий чемодан. И билеты на самолет в Нью-Йорк. Я прыгала от радости.

Я не могу сказать, шутила она или нет.

— Иными словами, это чемодан твоего бегства,— я указала на него. — А теперь, тебе больше не нужно бежать, тебе нужно что-то получше. Что-то постоянное.

— Хм,— сказала она загадочно.

— Что ты чувствуешь?— спросила я. — Когда ты проходишь, музыкальный магазин и видишь парень из рок-н-ролл на плакате? Чувствуешь ли ты себя странно, когда думаешь, что ты провела все это время с ним?

— Я благодарна ему, — она схватила одну туфлю и огляделась вокруг себя в поиске второй. — Иногда я думаю, что если бы не он, я бы не была в Нью-Йорке.

— Ты разве не всегда хотела приехать сюда?

Она пожала плечами.

— Я была испорченным ребёнком. Я не знала, что хотела. Я только знала, что я не хочу быть официанткой или беременной в девятнадцать лет. Как Ширли.

— Ох.—

— Моя мама.— пояснила она.

Я не удивлена. Это и расположило решительность Саманты в таком направлении.

— Тебе повезло.— Она нашла вторую туфлю и кладет ее в угол чемодана. — По крайней мере, у тебя есть родители, которые будут платить за колледж.

— Да,— говорю я неопределенно. Несмотря на ее признания, о своем прошлом, я не готова рассказать ей. — Но я думала, ты ходила в колледж.

— О, Воробушек.— она вздохнула. — Я взяла пару вечерних курсов, когда я приехала в Нью-Йорк. Я нашла работу через агентство. Первое куда они меня отправили был Словей, Динал. Я была секретарем. Они даже не называют их 'помощники'. В любом случае, это скучно. Не для меня. — Но то, что она поднялась так высоко из ничего, мне становится стыдно.

— Это должно было быть непросто.

— Это было.— Она надавила на крышку чемодана.

В нем был практически весь гардероб, поэтому естественно она не смогла его закрыть. Я встала на крышку коленом, и она защелкнула замок.

В то время, когда мы волочем чемодан к двери, звонит телефон. Саманта игнорирует настойчивые звонки, а я тянусь к трубке, чтобы взять ее.

— Не отвечай, — предупреждает она.

Но уже поздно, я снимаю трубку.

— Алло?

— Саманта еще здесь?

Саманта отчаянно затрясла головой.

— Чарли?— спросила я.

— Да, — его голос был не очень дружественный. Интересно, он узнал, что это я готовила в конце концов.

Я протягиваю трубку .

Саманта закатывает глаза и с недовольством берет трубку.

— Привет, дорогой. Я уже в дверях, — В ее голосе чувствуется небольшое раздражение.

— Да, я знаю,— продолжает она, — но я не могу сделать это.— Она делает паузу и понижает голос. — Я говорила тебе. Я должна идти. У меня нет выбора, — добавляет она, говоря покорно. — Ну, жизнь заставляет беспокоиться, Чарли.— И она вешает трубку.

Она ненадолго закрывает глаза, вдыхает, и заставляет себя улыбнуться.

— Мужчины.

— Чарли?— спрашиваю я в недоумении. — Я думала, что вы, ребята, были так счастливы.

— Слишком счастливы. Когда я сказала ему, что мне внезапно пришлось ехать в Лос-Анджелес, он взбесился. Сказал, что он планировал ужин с его матерью сегодня вечером. О котором он почему-то не счел нужным сказать мне. Как-будто у меня нет собственной жизни.

— Может быть, у вас может быть и то, и другое. Его жизнь и твоя жизнь. В любом случае, как вы жили вместе?

Она бросает на меня взгляд и берет свой чемодан.

— Пожелай мне удачи в Голливуде, Воробушек. Возможно, я буду разоблачена.

— А как же Чарли?— Я держала дверь, она стучала чемоданом, спускаясь по лестнице. Хорошо, что это Самсонит. Другой чемодан, наверное, не выдержал такого.

— Что насчет него?— спросила она.

Она должна по-настоящему сердиться.

Я подбежала к окну и высунулась за парапет, чтобы взглянуть на улицу.

Огромный лимузин стоял у обочины. Водитель в униформе стоял рядом с пассажирской дверью.

Саманта выходит из здания, и водитель спешит взять у нее чемодан. Пассажирская дверца открывается, и Гарри Миллс выходит из лимузина. Они с Самантой здороваются, и он закуривает сигару. Саманта проходит мимо него и садится в автомобиль. Гарри делает глубокою затяжку, смотрит вверх и вниз по улице.

Дверь закрывается, и лимузин отъезжает, сигарный дым появляется из открытого окна.

Сзади меня зазвонил телефон. Я подхожу к нему с опаской, но любопытство побеждает, и я беру трубку.