Лето в Михалувке и Вильгельмувке
Шрифт:
Сегодня воскресенье. Алтарь был красиво убран, и лавки расставлены; пришла Зофьювка, и я увиделся с Хеленкой.
Потом приехал ксендз и провел службу, и девочки остались у нас на второй завтрак.
После обеда мы пошли в лес, а чай взяли с собой. Воспитатель рассказывал нам сказки, одну смешную, другую про принца, и я читал книгу.
После завтрака у нас было пение с господином воспитателем Б., и я выучил такую песню:
Дни весенние всё краше, солнце гонит прочь туман. Жаворонок, чудо наше, кПотом купались, а после обеда я собирал ветки, и мы начали строить шалаш. Это мой первый в жизни шалаш, так что он получился не очень.
После завтрака было пение, а потом воспитатель пошел с нами в лес, и ставил отметки по поведению, и спрашивал нас, кому здесь хорошо, а кому плохо. Потом мы насобирали много веток и построили шалаш, и он вышел хорошо.
Потом мы снова были в лесу, и одна девочка, которую называют Капелька, красиво декламировала.
После полдника я играл в лапту и заработал два очка, а потом лег, чтобы отдохнуть, но уснул и спал так крепко, что даже не услышал трубу к ужину, но все-таки проснулся и успел.
На обед мы ели суп, кашу с мясом и хлеб, потом мне выдали лопату, и мы с Лигашевским обкапывали шалаш.
После дождя в лесу было много грибов, я собрал два белых гриба и три масленка, и в лесу потерялся один мальчик, но потом нашелся. А потом мы разговаривали о разных происшествиях.
Вчера я еще забыл написать, что нам показывали волшебные фокусы, и два гроша превратились в сорок грошей.
Так я провел вчерашний день.
Я выучил много красивых песен, вот одна:
Из листьев плот построю, подхватит нас вода — мы поплывем с тобою неведомо куда.Вчера был большой праздник в Зофьювке и театр. Открылся занавес, и там была больная мать, у которой три дочери. Пришел старик, они пустили его переночевать и спросили, как вылечить мать, и старик велел им принести воду из леса.
Во втором акте две дочери пришли в лес, но их испугало чудовище, и они убежали. Потом пришла третья дочь и рядом с ней ангелы. Чудовище вышло из воды и сказало: «Я не дам тебе воды, пока ты не станешь моей женой». Она согласилась, взяла воду и пошла домой.
В третьем акте приходит принц и хочет жениться на этой дочери. Потому что чудовище в лесу — это был заколдованный принц.
Еще много интересного было в том дневнике, а на последней странице автор старательно вывел:
«Конец всей тетради, в которой я писал дневник, что я делал в колонии и что видел и слышал».
И подпись с большой закорючкой.
Глава четвертая
Большие тревоги маленьких детей. — Вацек уже не говорит «ты, щенок». — Святые слезы и Общество опеки над одинокими.
Вы наверняка помните, как в Михалувке тосковал по дому Левек Рехтлебен; как однажды голубоглазый Прагер расплакался, когда ему сказали, что его отца, может
быть, сошлют в Сибирь; как еще один колонист спрашивал в письме, нашел ли брат работу и зарабатывает ли деньги.Много искренних тревог носят в душе эти дети, которые кажутся такими веселыми и улыбчивыми, радуются лесу и лугу, шумным забавам, ягодам, песням и купанию.
Правда, Стефек? Правда, Владзь, Олесь, Каролек? Иногда ведь и у маленьких детей бывают большие тревоги?
У Стефека Трелевича в Варшаве остался маленький Вацек. Вацеку четыре года, и все его очень любят. Иногда отец дает маленькому Вацеку два гроша. Вацек сразу ноги в руки и бежит в магазинчик за конфетами или шоколадкой. А магазинчик на другой стороне улицы, через дорогу, а по дороге ездит электрический трамвай. Маленький Вацек может попасть под трамвай. Недавно около соседнего дома трамвай переехал девочку. Кто сейчас присматривает за малышом?
Папа уходит в семь утра, потому что работает в магазине, где продают меха, ему нужно открывать магазин рано; мама тоже весь день занята — а за Вацеком кому приглядывать?
Плакал Стефек два вечера, на третий не успел, потому что рано заснул, а потом получил письмо из дома и обрадовался. Только он просит, чтобы ему воспитатель отдельно желал спокойной ночи: дома папа всегда целует его перед сном. И чтобы Лютек тоже приходил к нему пожелать спокойной ночи, потому что у Стефека в группе В брат Лютек.
Когда Лютек в первый раз пришел из группы В в нашу спальню, мальчики начали его прогонять:
— Господин воспитатель, у нас тут чужой крутится. Кыш! Кыш!
— Я что, курица, — возмущается Лютек, — чтобы мне «кыш» кричать?
— Это не чужой, а Стефека брат.
— Он не из нашей спальни.
— Ну и что? Он хочет пожелать Стефеку спокойной ночи, и пусть себе.
И Лютек, хотя он из другой группы, приходит каждый вечер пожелать Стефеку спокойной ночи, и Стефек уже не боится за малыша Вацека…
Тосковал по дому и Кравчик, пока не попал в Зофьювку и не увидел собственными глазами, что в Зофьювке сейчас его сестра и что он сможет с ней часто встречаться.
Грустит и Ковальский, потому что через неделю у них дома, в Варшаве, свадьба, и будут гости, музыка и торт из кондитерской лавки, а он этого торта даже не попробует.
Владек Шавловский беспокоится о матери.
— Маме придется самой носить отцу обед, потому что сестра тоже уехала в деревню, к дяде.
— Ну и что в этом плохого? Будет мама отцу обед носить, ведь обед — это не такая уж и тяжесть.
— Конечно не тяжесть, но до фабрики далеко, а у мамы ноги болят, и голова тоже часто.
Владеку скучно. Он думал, что колония — это какая-то школа, что он тут многому научится, а когда вернется в Варшаву, то сразу начнет зарабатывать, и маме не нужно будет так тяжело трудиться. Потому что, когда мама стирает, у нее отекают ноги и болит голова.
Не каждый сразу скажет, почему он грустит, почему плачет.
Вацек плачет. Почему? У него зуб болит. Наверное, в зубе дырка, можно положить ватку с каплями. Нет, не надо, это не зуб болит, а голова. В колонистской аптеке есть порошок от головной боли. Ну раз так, то он скажет правду: ничего у него не болит, он просто хочет вернуться домой, потому что ему здесь не нравится.