Летучий корабль

Мы садимся на остывший, но все еще хранящий память о тепле прошедшего дня песок — в море, словно струйка пролитого молока, убегает лунная дорожка. И звезды, много-много, и чем дольше я вглядываюсь в них, тем больше их становится — словно небо раскрывается навстречу мне подобно диковинному цветку.

– Знаешь, Поттер, — он по старой привычке опять называет меня по фамилии, — вот я и думаю иногда, ты прости, конечно, что быть сиротой не так уж и плохо.

Я улыбаюсь, просто не зная, что мне ему сказать. Да, я не могу представить, что чувствует он, видящий своего отца выходящим из борделя, флиртующим, дерущимся. Наверное, Драко все же вырос с несколько иным представлением о собственном родителе…

А потом мы возвращаемся обратно в поселок, он почему-то рассказывает мне о том, как они жили во Франции, а потом перебрались сюда, но история заселения пиратского острова уже частично известна мне от сэра Энтони и от Кейт. И я почему-то спрашиваю его напоследок о том, кто же развязал нас с Роном в ту ночь, когда Корабль нес нас прочь от Азкабана сюда, навстречу нашему новому плену. Потому что я уверен, что это мог сделать только он. Но он только отрицательно качает головой.

– Ты что? Мне на вас смотреть было страшно, но это не я. Когда мы в рейде, не приведи Мерлин нарушить приказ. Только Северус мог, вы же были в его каюте.

Я не могу поверить, что капитану Довиллю стало тогда нас жалко.

– Почему? — Драко удивляется.— Он же не изверг. Ты его просто со школы не любишь.

Я бы мог сказать, что на мои чувства в данном случае отвечают полной взаимностью, но это и так всем известно.

Когда я вхожу в нашу хижину, стараясь не потревожить спящих Рона и Нева, рыжий сонно моргает — на небе полная луна, так что в ее неживом свете я вполне четко различаю его лицо.

– Ты где был? — спрашивает он, разом напоминая мне моих бывших жену и тещу. — Таверна же закрыта.

– Гулял.

– Опять с Ноттом?

– Еще не хватало мне по ночам с Ноттом гулять, — я улыбаюсь, потому что знаю, как дико прозвучит сейчас для Рона мой правдивый ответ. — С Драко Малфоем я гулял. По пляжу. При луне. И он даже подарил мне пачку диковинных сигарет. Будешь?

Мы тихо выходим на крыльцо и разглядываем никогда не виданные нами длинные сигареты коричневого цвета с тонким белым ободком. Я пытаюсь объяснить Рону, зачем приходил младший Малфой, только вот про Кейт молчу. О драке в трактире уже, разумеется, знает весь остров.

– И зачем вы с Алоисом полезли их разнимать? Да так, что вам обоим намяли бока?

– А ты бы не полез?

– Ни за что! Пусть хоть поубивают тут все друг друга!

И на этой веселой ноте мы окончательно отправляемся спать. Я еще долго не могу заснуть, смотрю на моих спящих друзей и понимаю, что жизнь в пиратской цитадели все больше разделяет нас. Что я каким-то образом, несмотря на мое положение изгоя, все больше втягиваюсь в островную жизнь, в то время как Рон и Нев умудряются жить как бы в параллельном мире, не желая признавать и принимать местную действительность как некий отрезок, который надо не просто переждать, но и прожить. Что Драко Малфой сегодня переступил невидимую черту, проведенную самими нами в детстве, и открыто попросил меня о помощи. Наверное, в нереальном пространстве пиратского острова сами собой смещаются границы, стираются грани и углы, но, вместе с тем, на их месте вырастают и новые стены, которых раньше и быть не могло. И все же в этом хаосе остается нечто незыблемое… Я проживу этот год бок о бок с Драко и Кейт, Вудсвордом, Тео, Лиз, с грустью наблюдая, как моих старых друзей словно относит от меня невидимое глазу течение. И все же буду готов, не задумываясь, отдать за них жизнь. И мне это даже почти удастся… Но в ту ночь, когда я не мог заснуть, размышляя о дружбе и превратностях судьбы, я не знал, что в один не очень прекрасный день я шагну вперед на белый вытоптанный песок, вновь умирая за тех, с кем связан незримой клятвой. Но если бы и знал, не стал бы ничего менять…

А на следующее утро, поддаваясь какому-то детскому любопытству, ну и, разумеется, чувству долга и ответственности — я же привык ходить на работу, я отправляюсь к таверне, чтобы вновь обнаружить на дверях многообещающую надпись «закрыто». Но вместо того, чтобы спокойно пойти досыпать, я почему-то обхожу дом, чтобы взглянуть, нет ли кого на заднем дворе — и тут же обнаруживаю Кейт и Алоиса, причем если Карстен по обыкновению молча курит, сидя у мусорных баков, Кейт, с таинственным видом жмется на земле возле открытого окна и подает мне некие таинственные знаки, общий смысл которых сводится к тому, чтобы я незаметно подошел и сел с ней рядом, но не смел издавать ни звука. Я повинуюсь, тем более, вчера я обещал передать прекрасной даме послание от ее белокурого рыцаря.

– Что там? — спрашиваю я, но Кейт делает страшное лицо, я поспешно замолкаю, а она практически беззвучно произносит:

– Там Довилль к отцу пришел.

– Так не слышно же ничего, — так же беззвучно говорю я.

– Тише! Что-то же можно разобрать.

Из прохладного полумрака таверны действительно доносятся голоса — Довилль говорит очень тихо, я улавливаю только его ровные интонации, но не могу разобрать ни слова, а вот реплики Вудсворда слышны довольно отчетливо. Но так как ведущая роль в этом разговоре принадлежит явно не ему, понять поначалу почти ничего невозможно.

– Да, капитан, я понимаю, что мы не можем покинуть остров, но и держать таверну там, где оскорбляют мою семью, я тоже не намерен.

Что ж, это позволяет надеяться на то, что сегодня мы еще погуляем. Но вот перспектив смены работы я пока не вижу: раз остров он покинуть не может, куда ж ему деваться — откроет он рано или поздно свою таверну, поломается немного для виду и откроет. А пираты еще пару дней будут обрывать фрукты и устраивать вечеринки с барбекю около дома. Идиллия. И практически полная трезвость, потому что достать спиртное в больших количествах на острове можно только в таверне — это тоже один из местных законов.

– Знаете, я воспитал дочерей, как мог. В конце концов, я остался вдовцом из-за этой чертовой магии, когда Кейт было всего пять лет. А он приходит и говорит мне, что я вырастил их, как прислугу. Как мог, так и вырастил. Это он мог себе позволить, живя в своих дворцах, нанимать парню учителей и отправлять его в дорогущие школы, учить его манерам и все такое. И что с того, что Кейт нигде толком не училась? Она умница, каких еще поискать, а этот ваш принц ей и в подметки не годится.

Потом долгое время слышится только голос Довилля, а Вудсворд только изредка вставляет что-то наподобие «ну, да».

– Да, я знаю, у нас с вами контракт, на вас-то я никакой обиды не держу. А что есть негде — пусть вот капитан Малфой их и кормит.

Если у него контракт с Довиллем, вряд ли он включает в себя пункт о том, что голодающих в случае закрытия трактира обязан кормить Малфой старший. Мы ничего не можем разобрать из того, что говорится дальше, потому что и Вудсворд вдруг отчего-то понижает голос и перестает басить на весь трактир. А потом вновь повышает голос, но на этот раз он звучит не зло, не обиженно, в нем вдруг радость и благодарность. Только вот за что? Да, ответ на этот вопрос я узнаю еще очень нескоро, как водится, из газет, когда они объявят о свадьбе Драко Малфоя и Кейт Вудсворд. Да и сама Кейт будет еще очень долго пребывать в неведении.

— Да чтоб я ради дочери и чего-то не сделал? Обижаете, капитан! Только и он тоже пускай приносит извинения. А то ишь мне, индюк выискался!

Неожиданная сговорчивость Вудсворда склоняет меня к мысли о том, что сегодня мы все же откроемся. Но если он будет требовать извинений от Малфоя, дело может осложниться.

— По рукам, капитан! — из таверны слышен звук отодвигаемых стульев, но мы почему-то остаемся сидеть под окном. Я же говорю, дети! — Да я ради дочери и с морским чертом помирюсь, не то что с Малфоем. Да, конечно, люди молодые, глаз да глаз за ними. Я уж присмотрю, будьте уверены.