Летучий корабль

Они прощаются, и через несколько секунд дверь рядом с нами распахивается — и вот уже сам капитан Довилль во всем блеске своего величия стоит перед нами и, чуть склонив голову к плечу, смотрит на нас с Кейт, сидящих под окошком, как на нашкодивших первогодок. Для нас столь поспешный его выход оказался несколько неожиданным, так что мы не успели отойти на приемлемое для приличных людей расстояние, которое указывало бы на то, что мы просто ждем возобновления работы в таверне, а не банально подслушиваем. Я даже несколько смущаюсь, верчу в руках пачку диковинных сигарет, полученных вчера от Драко. А Довилль совершенно неожиданно протягивает руку, забирает у меня пачку, рассматривает ее, потом, как ни в чем не бывало, достает себе одну сигарету, закуривает и возвращает пачку мне.

– Откуда у вас эти сигареты, Поттер?

– Друзья с воли присылают, — отвечаю я, как обычно не задумываясь.

Он на этот раз воздерживается от комментариев, мне даже кажется, по его губам пробегает некое подобие улыбки.

– Мисс Вудсворд, — он протягивает Кейт руку, — не окажете ли мне честь прогуляться со мной до дальнего пляжа?

Кейт, бросая то на меня, то на него недоуменные взгляды, ему эту честь оказывает и удаляется, а Вудсворд уже кричит нам с Алоисом из глубины зала:

– Ну, что застыли? У вас что, выходной сегодня?

Мы шустро вскакиваем и привычно беремся за уборку, растопку печи, идем разгружать катер. И традиционный романтический сбор фруктов сегодня тоже на нас. Думаю, даже обычно не очень внимательный к тому, что его окружает, Алоис не может не видеть, что Вудсворд совершенно невозможно счастлив, он то берется насвистывать что-то, то напевает, а днем, уже после возвращения Кейт с загадочной прогулки, исчезает на пару часов вместе с Довиллем. Полагаю, тот ведет трактирщика мириться с Малфоем. А вот Кейт кажется мне несколько надутой — вернувшись, она некоторое время просто сидит одна за столиком в пустом зале и задумчиво вычерчивает пальцем узоры на столешнице. Я знаю ее пока не так хорошо, чтобы приставать к ней с расспросами из серии «что с тобой», так что не лезу. Похоже, весь тот день проходит в переговорах между кланами Монтекки и Капулетти, но к вечеру соглашение достигнуто, так что мы все же открываемся. Зал наполняется изголодавшимися пиратами с поразительной быстротой, так что мы выбрасываем белый флаг и зовем на помощь Лиз, а вскоре и Вик. Вудсворд, раскрасневшийся от печного жара, весь так и светится от радости, даже предлагает мне и Алоису, пробегающим мимо него с тарелками, угоститься только что выпеченным пирогом, так что к одному из столов я подлетаю с набитым ртом, что не мешает записать заказ. А поздно вечером, когда таверна практически пустеет, он почему-то просит меня задержаться, неожиданно благодарит за вчерашнее, рассказывает мне о своей жизни и взглядах на кулинарию, подливает в мой бокал красное вино из глиняного кувшина, пока у меня не начинают слипаться глаза.

– А что ты думаешь, Гарри, дети, это же главное. Ради них все можно, верно? — спрашивает он меня, не ожидая ответа, но я согласно киваю, не имея понятия ни о детях, ни о том, что ради них можно.

А когда я, уже не вполне трезвый, выползаю на улицу, меня ждет новое открытие — проводить подвыпившего героя до дома пришел сам Драко Малфой.

– Гарри, — говорит он, идя рядом и пытаясь подстроиться под мою неверную походку, — будешь нашей дуэньей?

– Кем? — для моего мозга, и без того переполненного впечатлениями этого дня, такая нагрузка оказывается уже слишком.

– Дуэньей! — он смеется. — Знаешь, это такая дама, которую приставляли к знатным испанским девушкам, чтобы они вели себя прилично.

– А я тут при чем?

– Понимаешь, — Драко мнется, — они сегодня помирились, ну, их Северус заставил. Я не знаю, как он их уговорил. В общем, они разрешили нам встречаться. Только не наедине. И я решил попросить тебя, чтоб ты…

– Чтоб я охранял вашу невинность?

– Можно и так сказать. Ты согласен?

– Как ты это себе представляешь? Кто меня отпустит из таверны? Да и Кейт там весь день, как на привязи.

– Понимаешь, Вудсворд теперь не против, чтоб мы встречались. Так что, думаю, он будет хоть иногда выпускать вас на волю. Он же себе понедельники выторговал, ты знаешь? Чтоб только вечером открываться.

Я ничего не знаю, видимо, это вовсе не то, что окрыляло хозяина трактира весь сегодняшний день.

– А твой отец, он-то как согласился? Он же вчера Вудсворду столько гадостей наговорил.

– Я не знаю, просто сказал, что теперь он не против. Так ты согласен или нет?

Согласен я, как я могу им отказать? Я буду пасти их чуть ли не весь год по пляжам, гротам и лесам, мы будем плавать на лодке по небольшой речушке, петляющей в мангровых зарослях и нырять в поисках затонувших сокровищ. И я вспомню, сколько мне на самом деле лет, стряхнув с себя, наконец, пыль Азкабана. И около меня вновь окажутся двое влюбленных друзей, а я буду призван в свидетели чужого счастья, отсвет которого будет падать и на меня. Похоже, это и есть моя судьба — сначала Рон и Гермиона, за ними Драко и Кейт… А я вот застыл над миром живых смеющихся людей, словно горгулья на крыше парижского собора и, наверное, с годами превращусь в камень, в пепел, просто в воспоминание. А они будут показывать своим детям колдографии, с которых будет глядеть на мир мое разновозрастное я, и говорить: «А это дядя Гарри. Мы с ним дружили, когда тебя еще не было. А потом он куда-то уехал».

* * *

Пепел моей сигареты падает вниз, в крохотный палисадник, так что хозяйка завтра наверняка напомнит мне, что я обещал ей не курить в комнате. А я опять буду стоять с покаянным лицом и говорить ей, что у меня бессонница. Просто, пока она окончательно не стала камнем, горгулья никак не бросит дурную привычку — смотреть на жизнь, текущую мимо нее, изредка роняя пепел на головы пробегающих внизу счастливцев. А, кстати, смешно, но сейчас двое из них греют своим светом и Юэна Эванса — на этот раз их зовут Хелена и Драган. И я пытаюсь сделать все, чтоб хотя бы из этой жизни я никуда не уехал.

19. Подарок для фотографа

Когда следующим утром я приезжаю к Luna e mare, Драган встречает меня под каменной аркой входа.

– Подожди, не ставь мопед, надо кое-куда съездить. Ты не против?

– А разве…

У его родителей есть машина, правда, это такая древность, что мне страшно всякий раз наблюдать выезд старой клячи в свет. Думаю, некогда она была молода и прекрасна… лет этак двадцать назад. Однако если у нас бывают заказы на доставку где-то за пределами города, то кто-нибудь из Вуйчичей — Драган, его отец или Матея — все же решаются оседлать Росинанта.

– А, — он небрежно машет рукой в никуда, что выдает его раздражение, — надеюсь, рано или поздно она сломается окончательно. Не заводится, представляешь? А только что звонили Райчичи, просят три пиццы с морепродуктами, ты же знаешь, они только у нас заказывают.

– И как я повезу пиццу на мопеде? И… они же живут не в городе?

Драган ухитряется одновременно сделать несколько жестов, каждый из которых, да и все они в совокупности означают, что все в порядке, и он обо всем позаботится. И действительно через пару минут он уже приносит мне пиццу, упакованную в специальную сумку, в которой она почти не остывает, и начинает сноровисто пристраивать ее на багажник моего мопеда. А сверху зачем-то еще кидает и наше меню.

– А это еще зачем?

– Они через две недели у нас банкет хотят устроить — куча гостей, живая музыка. У них какой-то юбилей. Пусть закажут салаты, напитки, поточнее скажут, сколько народу будет. Если определятся с горячим и десертами — вообще замечательно.

Я улыбаюсь, но Драган, увлеченно закрепляющий сумку, не замечает моей улыбки, чему я несказанно рад. Просто у того человека, с которым он знаком, день рождения зимой, мы даже праздновали его вместе, 23 декабря. А вот тот я, которого Драган не знает, похоже, совместит свое торжество с банкетом доселе неизвестных мне Райчичей, так что в честь Поттера будут играть музыканты, кто-то будет смеяться, произносить застольные речи, поднимать бокалы… И я смогу на секунду закрыть глаза и представить себе, что хоть что-то здесь для меня…

– А ехать-то далеко?

– Да нет, к северо-западу из города, в сторону Трстено. Знаешь, там целый квартал с виллами. У Райчичей, конечно, не вилла, так, просто домик двухэтажный. И не у самой воды, разумеется. Там, знаешь, такой дом — стены белые, крыша красная.

– Драган, да тут все дома такие!

– Тут да. А там у людей такие хоромы, что дом Райчичей не спутаешь. Сам увидишь. Там же в основном иностранцы живут. Так я им звоню, что ты едешь?

Я еду, а почему, собственно говоря, и нет. Раз ехать больше некому. А Драган еще успевает крикнуть мне вдогонку: