Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Летят наши годы (сборник)
Шрифт:

— Ну, ну, без разговоров, — командует Николай, отбирая у меня пальто. Сейчас он держится на ногах увереннее, оставил даже палку. Это, наверно, правда, что дома помогают и стены, в данном случае не только в переносном, но и в прямом смысле.

— Проходи, я сейчас.

Дом, кроме кухни, состоит из двух комнат — довольно вместительной столовой, в которую я вхожу, и, видимо, спальни, дверь в которую задернута портьерой.

Любопытствуя, прежде всего подхожу к книжному шкафу, смущенно крякаю: на самом видном месте, явно не по рангу, стоят несколько моих книжек. Лучше посмотрим радиопрограммы — целый

ворох их лежит на ореховой крышке мощной «Беларуси». В мелких рябоватых строчках выделяются красные карандашные пометки: концерт, концерт…

— Ой, не спутайте тут чего-нибудь, дядя Коля сердится! — предупреждает Настёнка, расставляя на столе тарелки.

Слышно, как на кухне, что-то роняя, добродушно чертыхается Николай, Настёнка всплескивает руками, бежит на помощь.

— Нашел! — Николай входит в столовую с бутылкой коньяку. — С тех пор, как Валька Кочин приезжал, осталось.

— Как же ты такое добро столько времени держал? — смеюсь я.

— Некому. Третий год — ни капельки. — Николай огорченно вздыхает. Предупреждали — еще хуже может быть.

— Теперь я побегу, дядя Коля, — говорит Настёнка, поставив на стол блюдо с моченой антоновкой, в последний раз по-хозяйски оглядев стол.

— Спасибо, Настёнка. Вечером обязательно приходи — тетя Маша приедет.

— А как же — по-соседски. Приятного вам аппетита.

Светлые непоседливые косички мелькают в дверях, потом в окне, выходящем в коридорчик; стукает щеколда.

Не поднимаясь со стула, Николай нажимает перламутровую клавишу приемника, кажется, что прямо из-под нее возникает необыкновенно чистая, грустная и лихая одновременно мелодия.

Широкие брови Николая сдвигаются и тут же удовлетворенно разглаживаются.

— Сарасате… «Цыганские напевы»…

— Микола, — дослушав музыку, спрашиваю я, — почему ты все-таки не стал музыкантом? Мы ведь тебя никем другим и не представляли.

— Кроме меня, — спокойно говорит Николай.

— Нет, правда?

— И я серьезно. Любить музыку — это еще не значит быть музыкантом… Плохоньким не хотелось, их и без меня много. А хорошим — вряд ли бы стал.

— Кто ж это заранее определить мог?

— Я. — Карие глаза приятеля смотрят пытливо. — Удивляешься?… А все просто. Можно восхищаться «Войной и миром». Или «Тихим Доном». Но не обязательно пытаться написать их самому. Важно, что они есть…

— Но почему ты тогда военным стал?

— А вот это не случайно. — Николай говорит убежденно, как о хорошо продуманном. — Ты на войну с «белым» билетом ушел, по-моему?

— Так то война.

— Что ж ты тогда удивляешься, что я военным стал? На здоровье никогда не жаловался. Гимнаст, неплохо стрелял. Комсомолец. Это с одной стороны. А с другой — вспомни, и в какое время мы кончали десятилетку? Финская, Гитлер уже на всю Европу визжал. Кому же было в армию идти, если не таким, как я?

Взгляд у Николая сейчас прямой, ясный.

— Войну я закончил командиром полка, потом кончил академию. И совершенно искренне тебе говорю: не мыслил себя вне армии. Если б не это, конечно…

Широкие, мужественные губы Николая отвердевают.

— Как же это у тебя случилось?

— Ты стихи Семена Гудзенко помнишь? «Мы не от старости умрем, от старых ран умрем…» Настоящие стихи. И не у одного у меня, дружище, ноют старые раны. Иногда

не только ноют — подножку дают!..

Куда-то далеко-далеко — мимо меня, за тихие Дворики — смотрят сейчас потемневшие глаза моего ровесника.

КОГДА БОЛЯТ СТАРЫЕ РАНЫ

Подполковник Денисов шел по главной аллее училища, посыпанной красным молотым кирпичом, привычно отвечал на почтительные приветствия курсантов.

И вдруг споткнулся. Споткнулся на совершенно ровном месте.

Еще ничего не понимая, Денисов весело чертыхнулся, пошел дальше и снова пошатнулся. Ноги не слушались, отлично начищенные сапоги выписывали затейливые вензеля.

Денисову стало жарко — непривычная теплота стремительно разлилась по телу, расслабив так, что закружилась голова.

— Гляди вон: подполковник с утра заложил, — донесся чей-то быстрый насмешливый шепот.

Денисову показалось, что в глаза ему плеснули кипятком. Не имея сил оглянуться, он стиснул зубы и, боясь только одного — чтоб не упасть, свернул с аллеи, встал за старой липой.

Один раз, полгода назад, с ним уже было такое. Тогда он объяснил это переутомлением — поздней ночью возвращался домой после трехдневных полевых учений, бессонных и тревожных. Но тогда сразу прошло — была, собственно говоря, какая-то минутная слабость. Сегодня все иначе. Он хорошо отдохнул, только что в отличном расположении духа соскочил с трамвая, довезшего его до контрольных ворот военного городка. И не проходило. Ноги подгибались, хотелось, закрыв глаза, лечь прямо тут же, на обнаженные корявые корни старой липы…

— Ты что так рано? — удивилась Маша, когда в двенадцатом часу дня Николай неожиданно вернулся домой; еще не услышав ответа, по сосредоточенному, избегающему ее взгляду Маша поняла: что-то неладно.

— Голова немного разболелась, — объяснил муж. — Выспался, наверно, плохо. Пойду полежу.

К обеду он вышел спокойный, за столом подтрунивал над Сашкой, получившим тройку по биологии, но обмануть Машу все это не могло. «Не спал и думал», — безошибочно определила она, увидев затаившиеся, не размягченные сном глаза.

— У тебя все в порядке? — осторожно спросила она.

— Конечно.

Николай поднялся из-за стола и, странно покачнувшись, снова сел.

— Видишь, не выспался, говорю, — напряженно усмехнулся он.

Маша заговорила о чем-то постороннем, зная, что рано или поздно Николай поделится сам; на то обстоятельство, что он, вставая, оступился, она пока особого внимания не обратила. В ее, жены офицера, представлении, неприятности могли быть только служебного порядка.

Поздно вечером, убедившись, что Сашка сладко спит, Николай вышел в столовую, где Маша, завершая свои дневные дела, штопала носки, положил ей на плечо руку.

— Неладно что-то у меня, Маша. — Плечо жены под его рукой напряглось. Ноги слушаться перестали…

— Устал просто, — как можно спокойнее сказала Маша, — Отдохнешь, и пройдет все.

— Нет, Маша. — Николай скупо качнул головой. — Не надо обманываться. Отслужил я свое.

— Ну, ну — выдумывай!

Маша принялась горячо убеждать мужа, что все это случайное явление, что нечто подобное — не заметив, она искренне приврала — бывало и с ней; Николай прервал ее.

— Не надо, Маша… У меня это не первый раз.

Поделиться с друзьями: