Либитина

"Не тварь", - в конце концов, с облегчением решила я. Коснулась щеки Антеи, чтобы разбудить, и отдернула руку. Кожа дочери была ледяной. И веки неподвижны не как у спящих людей - как у брошенных кукол. Антея не уснула, она...

"...Умерла", - вспомнила я во сне. Слез больше не было, только какой-то тяжелый ком рос и рос в груди. Потом он прорвался как нарыв, а внутри осталась пустота. Голодная и чего-то ждущая. Со свистом всасывающая все тепло из окружающего воздуха - тепло дыхания, тепло жизни. Она была холодна как звездная вечность ночного неба, и все в мире хотела сделать таким же холодным и безжизненным.

"Тварь - не Антея, тварь - я!" - с ужасом поняла я, прижала ладонь ко рту и почувствовала новые, острые, как у хищников, клыки...

В воздухе кружились редкие снежинки. Накрытый темной безлунной ночью город выглядел ненастоящим - макетом или декорацией. Казалось, за тонкой стеной фасадов нет ничего. Да, там та же голодная пустота - ждущая, зовущая... родная.

Я шла, потом бежала вдоль улицы Виндекса наугад, без цели. Остановилась только у узорчатых железных ворот, ведущих на территорию старого дворца Арденсов. Створка была приотворена, и я не удивилась. Я приехала в Карду без четкого плана и позволила ночи и пустоте вести себя. А те не уставали кидать знаки.

Я ступила на территорию заросшего сада. Стены живого лабиринта разрослись, кое-где ветки кустарника вовсе перекрыли проход. Фигуры зверей из того же живого материала на большой площадке превратились в сказочных чудовищ. В них лишь смутно угадывался изначальный облик, как в крылатых тварях - тень человека.

Дважды пришлось продираться сквозь кустарник, но я, наконец, очутилась у дворца. Жалкие остатки теплого плаща болтались на едва прикрытых платьем плечах - половину одежды я оставила цепким крючкам веток лабиринта. Я стала странно легкомысленна, шла, совсем не задумываясь об обратном пути. Будто уже знала, что его не будет. И это не страшило. Я перестала испытывать страх, как и холод.

Дворец, как и лабиринт, разросся ввысь и вширь. Или это была иллюзия ночного освещения, так похожая на иллюзию внешнего облика отрекшихся от смерти? Темнота стрельчатых сводов переходила в темноту ночного неба и ночного города. Дворец стал единым с ночью и Кардой - и с голодной, ждущей, безмолвно зовущей пустотой.

"Зачем я пришла сюда?" - Вопрос, последний крик слабеющего сопротивления, пробудил затихшее сердце. Оно больно стукнуло о клетку груди, подсказывая, что пустота вокруг - лишь мое иллюзорное ощущение, остаток сна. Я встрепенулась, потерла внезапно почувствовавшие холод зимней ночи плечи.

"Чего я хочу? Зачем приехала в Карду - центр неузнаваемого, бесчеловечно-жестокого мира? В Донуме я могла бы спокойно дожить до старости. Майя говорила, беда Терратиморэ зовет меня, но пока я не чувствую боль родной земли, чувствую лишь свою: сильную, как в первый день, неугасимую, голодную до моих страданий. Или эти две боли - одно?" -

"Ворох цветов на могиле дочери - срезанных и сорванных, садовых и полевых... "Она была моим ребенком", - эти слова тронули всю Карду. Многие здесь потеряли родных в нелепой войне светлых и темных тварей, многие воют в тоске от несправедливости приговора охотников: неисцелим!"

Скрипнула, приотворившись, дверь главного входа. Пустота звала...

"Эта глупая и жестокая война началась здесь!" - вспомнила я. Сжала плохо гнущиеся от холода пальцы в кулаки.
– "Здесь, в этом дворце, когда Кармель не вернула Макте долг Арденсов, и он решил наказать весь край!" Опять поток если бы: "если бы я отказалась играть роль Королевы", "если бы отправила Макту сразу в покои Кармель", "если бы я знала, что истинное жестокое, равнодушное к судьбе целого народа чудовище - не Макта, а моя названная мать!" Судьба наказала меня, ни наивность, ни невинность не стали оправданием и поводом к снисхождению.

Дверь опять скрипнула. За ней чернела гнилая внутренность дворца. Хрипло закаркала незамеченная прежде ворона на портике входа. Пустота звала... А я молчала, не двигаясь с места.

"Какие еще тайны хранит история Арденса и Макты? Что дает сверхъестественные способности и темным тварями, и их противникам? И главный вопрос: возможно ли... нет, не повернуть реку времени вспять, но поставить крепкую плотину на пути разогнавшегося бурного грязного потока, влекущего Терратиморэ в совсем не светлое будущее? Как остановить темных тварей? Кровь, убийства, служение проклятию превращает людей в чудовищ на земле, лишенной надежды. Может быть, надежда на исцеление станет тем камнем, который преградит путь смертоносному черному потоку?

Но хватит ли одной человеческой жизни на поиск неизвестной надежды? Способна ли я вполне понять, где искать ее, будучи смертной, далекой от реалий темного мира тварей?" -

Я решительно шагнула вперед - и на одном вдохе взлетела по ступеням до двери главного входа. Побродив неузнаваемыми без мебилировки и украшений коридорами, вышла на балкон бальной залы.

Отсюда открывался великолепный вид на спящую Карду. С высоты город уже не казался огромным плоским макетом, сдавливающим тебя с двух сторон узкой, наполовину поглощенной тьмой улицы. Выдвинулись прежде скрытые ряды зданий, дав Карде объемность. Сквозь ночь мерцали огоньки свечей в окнах, которые кардинцы зажигали в слепой надежде отогнать тьму и ее голодные порождения. Карда спала и тяжело вздыхала во сне, пыталась сбросить душное, но не греющее одеяло ночи, вместе с которой в последние три года в город по-хозяйски входила Бездна. Я вглядывалась в ночь, чувствуя странное успокоение, сковывающее, как дурманное зелье. Сердце опять затихало, из груди по телу расползалась пустота, а Карда все спала... и вздрагивала во сне от страха. Я думала, что спасусь от этого страха за крепкими дверьми родного дома, но он нашел момент, и забрал моих родных - и дочь, и мужа.

"Был ли ритуал охотников единственным средством? Разве марионеткой Макты была Антея? Охотники уверяли, что спасли душу дочери, но раз так, неужели, исцеляя, нельзя спасти и жизнь новообращенного? Охотники считают, что нельзя, но они люди... А как считают твари? Увы, нельзя узнать, что творится с человеком, ставшим тварью, будучи человеком. Только став тварью, я узнаю все..."

Я падала, падала...
– как мальчик в сказке про колодец Лесной Старухи, и постепенно понимала, что лечу: в раскрытые объятия тьмы.

Я скинула остатки плаща, открыв сильную белую длинную шею. Я ждала... И скоро темнота лабиринта дрогнула и разорвалась, выплюнув крылатую тварь. В три взмаха широких крыльев тварь достигла балкона и, опустившись на перила, скинула черную тень. Передо мной стоял отрекшийся от смерти. Невысокий худой мужчина в рубашке с богатым кружевным воротником, куртке с вышитой серебром перевязью, длинных панталонах и широкополой шляпе - позабытая и такая любимая мной свободная мода времен Арденса-Четвертого. Я узнала его кривой, будто прорезанный острым лезвием рот и белые волосы до плеч.

– Нонус?
– слабо удивилась я и... тихо засмеялась. Оказывается, я была окружена темными тварями с самого представления во дворце!

– Вы желаете почувствовать величие или юмор момента, леди Эмендо?
– ухмыльнулся он. Соскочил с перил и скользяще быстро приблизился. От него пахло холодом и... кровью.

– Мне смешно!

– Тогда можете продолжать смеяться, - разрешил Нонус.
– Мне это не помешает. Я услышал ваш зов издалека, Ариста. Но готовы ли вы отречься от смерти?