Лихие. Депутат

Визит в «Ново-Огарёво» состоялся ровно в тот день, когда меня выписали из больницы. После недолгих раздумий снимать бинт с головы я не стал, пусть окружающие проникнутся. Под окружающими я подразумевал не только президента страны, который смотрел на меня с легкой понимающей усмешкой, но и ее премьера, Виктора Степановича Черномырдина. Бывший глава «Газпрома», хоть и сидел на своем посту больше года, пока еще к нему не слишком адаптировался, а потому регулярно произносил нечто вроде «э-э-э…» и «ну-у…». Я точно знал причину появления этих загадочных звуков. Виктор Степанович пока еще испытывал определенные трудности, когда формулировал свои мысли без мата. Те, кто помнил его по Оренбургу, соврать не дадут. Видимо, природный газ без дорогих сердцу каждого русского мужика заклинаний перерабатываться не хочет. Или не может, потому что сотрудники не понимают полученных вводных. Но, тем не менее, премьер оказался мужиком неглупым, острым на язык и сыпал собственного приготовлениями афоризмами, глубина которых вводила меня в трепет. Ему бы на сцене выступать, полные залы собирал бы, не хуже Жванецкого. Он был фигурой спорной, но такое назначение могло означать только одно: красные директора, промышленники, проиграли аппаратную схватку вчистую, а вектор развития страны на ближайшие годы — стать сырьевым придатком Запада. Качать не перекачать.

Собственно, и я сам двигался в этом направлении, прекрасно понимая, к чему все идет. Никому наша промышленность даром не нужна. Гайдары и прочие Чубайсы хоронили ее с таким остервенением, как будто рабочий с завода когда-то лишил их девственности. Насильно, и противоестественным способом. Никакого другого разумного объяснения у меня просто не было. Нет, я понимал, что они получили приказ из-за океана, но вот этого неприкрытого упоения процессом понять не мог никак. Оно мне казалось совершенно нелогичным.

— Ну что, оклемался? — спросил Ельцин, показывая на бокал. Ну, хоть не водка, и то хорошо. Бухать сейчас мне точно нельзя.

— Потихоньку, Борис Николаевич, — аккуратно ответил я, слегка пригубив французское белое. — Спорт пока запретили, и разные излишества тоже… Но жить вроде буду.

Голова еще трещала, спать мог только со снотворным. Неплохо помогали пешие прогулки по рублевским дорожкам среди сосен.

— Иди сюда! — поманил меня Ельцин, а когда я подошел к нему, открыл коробочку на столе и достал оттуда восьмиконечную звезду, которую приколол к пиджаку. — Заслужил! Указ в закрытом режиме проведем. Думаю, ты и сам понимаешь, почему.

— Да уж, понимаю, Борис Николаевич, — усмехнулся я, поглаживая звезду. — И так жизнь сейчас непростая. Мне кровники не нужны.

— Ну вот и молодец, — кивнул Ельцин и вопросительно посмотрел на премьера. — Ты хотел что-то уточнить, Степаныч…

— Много говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу, — ответил тот, выдав очередной перл. — Что там у тебя с акционированием СНК, Хлыстов? На меня наши западные партнеры давят.

— Аудит заканчивается, — ответил я. — Мы весь холдинг сразу на биржу выведем. И добычу, и переработку, и сбыт. И даже металлургический комбинат в одном пакете. Умные люди посоветовали.

— Когда размещение? — прищурился Черномырдин.

— Весной выйдем, — кивнул я. — Западные партнеры будут довольны. Сорок девять процентов продадим.

— Не пойдет, — покачал головой Черномырдин. — Блокпакет себе оставишь, двадцать пять процентов. Совесть имей, и так, считай, бесплатно все получил. Да еще и кучу законов при этом нарушил…

Я тактично не стал комментировать сказанное, понимая, что все это чистая правда. Да, я эти бизнесы получил бесплатно, на одних лишь обещаниях покойному Гиршу, что упакую все красиво и отдам за толику малую. А металлургию я и вовсе отобрал кое у кого после неудачного октябрьского путча. С другой стороны, чего стоят обещания, данные человеку, ныне пребывающему в стране вечной охоты? Это вопрос философский, а я ни разу не философ. По понятиям ни хрена я не должен, но говорить здесь и сейчас об этом не стоит. Меня просто не поймут. У них, бывших членов ЦК, совсем другие понятия. Они друг друга хорошо понимают, а вот нормальные люди их понимают не очень.

— И налоги, наверное, с этого всего придется заплатить, — не глядя ни на кого, бросил я мысль в пустоту.

— Даже не сомневайся, — оскалился довольный Черномырдин. — Бюджет дефицитный, надо закрывать дыры.

— Тогда, может быть, начнем обсуждение в правительстве передачи в СНК парочки крупных компаний? — бросил я пробный шар. — Томск, например… Тюмень…

— Ты ничего не попутал? — побагровел премьер.

— Да ты его послушай, — захохотал Ельцин, который понял все и сразу. — Он дело говорит.

— Мы пообсуждаем, — я благодарно кивнул президенту, — разгоним акции, а на пике цены я получу отказ. Они и обвалятся.

— Можно, — задумался Черномырдин, в глазах которого появилось понимание и защелкали цифры. У нас пока за инсайд не сажают, а знание такого рода информации стоит миллионы долларов. И он повторил. — Можно… Если Борис Николаевич не против.

— Не против, — милостиво кивнул президент, у которого тоже была семья. Нет! Семья! Большая и голодная Семья, которая тоже хотела что-то прибрать с пиршественного стола, где сидели серьезные дяди из-за океана.

— Ну, я пойду? — я положил орден в коробочку и спрятал в карман.

— Нет, — покачал головой президент. — Мы тут считаем, что тебе расти нужно. Почему не хочешь ЛДПР под себя взять?

— Говорил уже, Борис Николаевич, — поморщился я. — Не потяну. Это театр одного актера, а я совсем не актер. Жириновский меня просто размажет. Он же гений, хоть и строит из себя чудака. Нужно что-то другое делать. Новую партию, такую, которая людям надежду даст. Где уважаемые люди будут представлены, а не клоуны с накладными сиськами. И не коммуняки замшелые, и не демократы, которых люди скоро с гаечными ключами прямо у Думы встречать будут… Не знаю, как пояснить. Режиссеры маститые, полярники, ученые… Реальные люди, короче, а не сборище городских сумасшедших.

— Центристы, — переглянулся премьер с президентом. — Толково придумано. У нас в Думе такой паноптикум сейчас заседает, что за них вообще никто голосовать не станет. Один «Выбор России» и Толик Рыжий с Гайдаром чего стоят.

Еще быстрый обмен взглядов.

— А кто список возглавит на выборах? Нужен лидер партии.

— Ну так вот же, сидит кандидат, — я кивнул в адрес Черномырдина. — Но хотел бы пару мест вверху списка забронировать для нужных людей.

Я подумал про Примакова, еще про парочку стоящих людей. Но сразу озвучивать свои хотелки не стал. Тут главное — получить общее добро. Остальное допилим в рабочем порядке. Если сразу озвучить все фамилии — начнутся интриги, скандалы, расследования. На НТВ поди уже есть папочка на всех более-менее видных фигур. И пойдет-поедет черная пиар-компания. Ох, чем ближе 96-й, тем тяжелее все будет. Вытащить рейтинг Ельцина без серьезных подтасовок…. Да и думские выборы тоже не сахар будут.

— Тебе эту кодлу содержать придется, Сергей, — прищурился Ельцин. — Ты готов?

— Только за свой счет — нет, — помотал я головой. — Не вытащу, это же миллионы. Подбросьте на бедность что-нибудь. Хоть Первый канал, к примеру… Березовскому он теперь как бы ни к чему… И «Сибнефть» заодно… Боря покойный ведь ее создавал, чтобы телевидение на эти деньги развивать. Туда столько вложить надо для начала, что у меня и средств таких нет.

— Подбросить на бедность, — пожевал губами Черномырдин, смакуя эти слова. — Это ты-то у нас бедный, Хлыстов? Ну ты и нахал.

— Лишь бы пахал — не остался в долгу я.

— Забирай, — кивнул Ельцин. — Но партия с тебя. И повестка канала должна быть… Короче, ты и сам понял, Сергей. Выборы президента не за горами.

— Все понял, — кивнул я. — Повестку обеспечим строго в русле, и колебаться она будет только вместе с генеральной линией. Все с вашей администрацией согласуем и задушим. Могу идти?

— Иди, Сергей, — они оба потеряли ко мне всяческий интерес и начали общаться между собой. Видимо, открывающиеся возможности по манипулированию ценами акций зарядили их немалым оптимизмом. И президент, и его премьер пока еще были весьма небогаты относительно тех возможностей, что имели. И, видимо, их это слегка расстраивало.