Лиловые бабочки

На минуту мне удалось взять себя в руки.

– А что тебе объяснять? Нет никаких «нас». Ты заигрываешься.

Игорь побледнел.

– Милая, есть. Если ты отчаянно это отрицаешь, это не факт, что не существует. Мы есть. И это константа.

– Это очередной твой пранк. Я устала, я так больше не могу. Даже слушать тебя не хочу.

– И тем не менее, ты меня выслушаешь, – рявкнул Игорь. – И сделаешь это прямо сейчас. Нет и не было никогда никакого пранка. Я правда тебя люблю. И всегда любил. Просто ты была не готова это слышать, могла меня послать куда подальше. Я всё это время терпеливо ждал, пока ты сможешь сама себя понять и принять. Это произошло. Теперь мы можем, наконец, нормально поговорить на равных. Потому что я знаю, что мои чувства взаимны. И это не уступка с твоей стороны и не игра, а именно чувства.

– Слушай, заткнись. Я не могу верить в то, что ты говоришь. Это просто невозможно.

– Руслана, а зачем мне тебе врать, поясни?

– Да кто тебя знает. Ты пранками живёшь, как дышишь.

– И тем не менее, моя любовь – это не пранк. Понимаю, для тебя это шок. Но факт есть факт. И я правда не хочу расставаться. А ещё больше не хочу, чтобы ты принимала поспешные глупые решения на основании ошибочных выводов. И уж тем более не позволю тебе быть военкором.

– Да я и не собиралась быть военкором, дубина ты стоеросовая! – вспылила я. – Я просто...

– Ага, я понял, – истерично произнес Игорь. – Ты ПРОСТО СБЕЖАТЬ ЗАХОТЕЛА! ОТ МЕНЯ СБЕЖАТЬ! Почему ты меня боишься? Ночью не боишься, и никогда не боялась, а днем прямо так страшно? Ну посмотри, посмотри на меня! Вот я перед тобой весь! Я существую. И я тебе нравлюсь, хоть ты всё это время только и делаешь, что отрицаешь это. Днем отрицаешь, а ночью во сне бубнишь, чтобы я тебя не бросал. Милая, у тебя что, биполярочка?

Журналисты и менеджеры восторженно прислушивались к словам китайца. Ух, скандал. Прикол. Многие снимали всё происходящее на камеру. Вообще не удивлюсь, если ещё и стрим в соцсетях вели. Насолить противной коллеге – это же так естественно.

Я затравленно огляделась и приняла решение.

Открыв окно, я столкнула решетку вниз и взобралась на подоконник.

– Руслана, не дури! – истошно завопил Игорь. – Пожалуйста! Я же люблю тебя!!!

– Ещё одно слово, и я выпрыгну в окно, отвечаю, – заметила я.

На самом деле, от действий Игорька зависело уже немного. Я для себя всё решила. Выйти из здания иным способом китаец мне просто не даст: он намного сильнее меня. Поэтому я выйду в окно.

И я это сделала. Потому что чертовски за...балась. Женщины откуда-то сверху истерично заорали.

Глава 19. Травма моральная и не очень

– Ты идиотина психованная, ты в курсе? – мрачно прошипел Игорёк, не глядя на меня.

– Ничего подобного, – вяло парировала я, осторожно ощупывая пострадавшую голень. – Сам такой.

– Ты не я. Зачем спрыгнула?

– Ты тоже спрыгнул.

Игорь саркастически хмыкнул и зашептал:

– Разница между нами двумя, дорогуша, заключается в том, что я знаю, как это делать, потому что меня учили, а ты нет. Поэтому мы сейчас в травмпункте. И ты ещё легко отделалась. Сейчас гипс на ногу наложат, и красота. Одно радует в этой ситуации: теперь не сбежишь, и мы нормально поговорим.

– Не о чем нам говорить.

– Есть о чём. Ты с самого начала меня неправильно поняла.

Я устало поглядела на него.

– Игорь, ну давай не здесь, не в общей очереди. Люди же кругом.

– Ладно. Подожди меня секундочку, не улетай, моя хорошая... – согласился китаец, вставая с больничной лавки, а потом громогласно загоготал. – Хотя да, как ты теперь от меня улетишь, если у тебя крылышко сломано. Бабочка с поломанным крылышком... Ух... Ухаживать за тобой буду, романтика до слёз...

Игорь принялся напевать:

– «Come, my lady, come, come, my lady. You're my butterfly. Sugar, baby…»Ну не смотри так мрачно на меня, я лично вижу в этом добрый знак. У Нео в «Матрице» тоже не получилось в первого раза полететь. А где Нео и где ты.

Подмигнув мне, Игорюня умчался прочь из больничного коридора. Минут через пять он вернулся уже с букетом алых роз.

– Ну вот, – гоготал он. – Бабочку перед собой вижу. А бабочке нужны что? Правильно, цветы. Вот тебе цветы. Наслаждайся, моя Баттерфляй. И спасибо за шика-а-арную ночь. Это было незабываемо... Порхай, как бабочка, жаль, как пчела. Кстати, умение мастерски обращаться с хоботком я вчера тоже по достоинству оценил. Ух... Наконец-то.

Люди в очереди стали ехидно перешептываться.

– С...ка ты, – очень выразительно произнесла я.

– Ну букет-то возьмешь? Цветы не виноваты, что у бабочки крылышко и бедра болят. И то, и другое последствия полета. Бы-ы-ыстрого полета. Вжик, и всё.

– А знаешь, давай мне цветы, – сладенько заулыбалась я. – Люблю розы.

– Вот, молодец, – заворковал Игорек, присаживаясь передо мной на корточки. – Какая умная у меня бабочка. Быстро со всем соглашается, я это очень ценю. Надо эту бабочку в полюшко цветочное вывезти... Или нет, лучше кровать цветами усыпать и туда уложить. Хочу там...

Игорь не успел договорить. Ходить я не могла, это верно. Но руками махать была в состоянии. А шипастые розы – это довольно неприятная вещь, когда ими тебя мочалят во все стороны. Игорь хихикал, но терпел. Шипел, когда больнючие острые колючки раздирали щеку до крови. Морщился, когда удар приходился по и без того пострадавшей шее. Когда розы превратились в измочаленное вялое нечто, а все лепестки оказались на полу в крайне убитом состоянии, Игорь сказал, потирая окровавленную щеку:

– Ладно, я заслужил. Тебе легче?

– Легче, – проворчала я, постепенно приходя в себя.

– Вот и чудно, моя любимая бабочка.

– С...ка, не начинай, я только стала успокаиваться! – рявкнула я. – Стебли роз еще в руке, буду лупить, как розгами!

– Бей, – спокойно ответил Игорь. – Но не уходи. Вернее, не улетай. Ты жемоя Баттерфляй. А свою Баттерфляй я в чужой сад летать выпускать не намерен, извини.

Уборщица, громыхая ведром и шваброй, показалась в коридоре. Оценив масштаб цветочной трагедии, она завопила:

– Вы охренели? Молодые люди, вы что себе позволяете? Это кто будет убирать???

– Вероятно, вы, – пожал плечами Игорь.

– Ах ты, сопляк!!! – заверещала тётка. – Обнаглели! Сидят! Обнимаются! Это больница, а не гостиница!

– Слушайте, если вам так трудно, дайте мне веник и совок, я сам наведу порядок. У человека было горе, а вы тут из-за двух листиков скандал устраиваете.

– Какое у нее было горе? Цветы не того окраса подарили?

– В окно она выпрыгнула. Из-за меня. Спасибо, что жива осталась. Так что сняли тему. Пусть дерётся, главное, что живая. Ещё вопросы?